Пир стервятников
Шрифт:
— Король должен иметь наследника, — настаивал Гото. — Вороний Глаз собирается предъявить вечу трех своих сыновей.
— Бастардов и выродков. Сколько лет твоей дочери?
— Двенадцать. Красива, только что расцвела, способна к деторождению, и волосы у нее цвета меда. Груди пока еще маленькие, но бедра в самый раз. Она больше удалась в мать, чем в меня.
Это, как понял Виктарион, означало, что горба у девушки нет. Но, пытаясь представить ее себе, он видел жену, которую убил своими руками. Он рыдал при каждом ударе,
— Я с радостью взгляну на твою дочку, когда надену корону, — сказал он. Гото, не смея надеяться на большее, отошел довольный.
Бейелору Блэкриду угодить оказалось труднее. Он сидел рядом с Виктарионом, пригожий и гладколицый, в черно-зеленом полосатом камзоле. Соболий плащ был застегнут серебряной семиконечной звездой. Восемь лет он провел заложником в Староместе, и там его приучили молиться семи богам зеленых земель.
— Бейлон был безумен, Эйерон еще хуже, Эурон самый безумный из всех троих, — говорил он. — А ты, лорд-капитан? Если я выкрикну твое имя, ты положишь конец этой безумной войне?
— Хочешь, чтобы я согнул колено? — нахмурился Виктарион.
— Если понадобится, то да. Мы не выстоим одни против всего Вестероса. Король Роберт доказал это, к нашему горю. Бейлон сказал, что выкупит свободу железом, но наши женщины, и среди них моя мать, заплатили за его корону пустыми постелями. Старый закон умер.
— То, что мертво, умереть не может, оно лишь восстает вновь, сильнее и крепче, чем прежде. Через сто лет люди будут петь о Бейлоне Смелом.
— О Бейлоне Короле Вдов. Я охотно сменял бы его свободу на живого отца. Нет ли у тебя одного в запасе? — Не дождавшись ответа, Блэкрид фыркнул и отодвинулся.
В шатре становилось жарко и дымно. Двое сыновей Горольда Гудбразера подрались и опрокинули стол; Уилл Хамбл проиграл заклад и должен был съесть свой сапог; Ромни Уивер под скрипку Маленького Ленвуда Тауни спел «Кровавую чашу», «Стальной дождь» и другие старые боевые песни; Кварл-Девица и Элдред Кодд сплясали с топориками. Много было смеху, когда один из пальцев Элдреда плюхнулся в чашу Ральфа Хромого.
В общем смехе Виктариону послышались звонкие женские ноты. Он встал и увидел ее у входа — она шептала что-то на ухо Кварлу-Девице, и тот покатывался еще пуще. Он надеялся, что у нее хватит ума не являться сюда, но улыбнулся помимо воли.
— Аша! — крикнул он ей своим капитанским голосом. — Племянница!
Она стала пробираться к нему, стройная и гибкая — в высоких сапогах со следами соли, зеленых шерстяных бриджах, в кожаной, с распущенными шнурками безрукавке поверх стеганого камзола.
— Дядюшка. — Аше, с ее высоким для женщины ростом, все-таки пришлось стать на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. — Рада видеть тебя на моем вече.
— На твоем? — засмеялся Виктарион. — Да ты никак пьяна, девушка? Садись. Я что-то не заметил
— Я причалила у замка Норна Гудбразера и проехала через остров верхом. — Она села на табурет и, не спросясь, взяла себе чашу Нута-Цирюльника. Нут, давно уже упавший хмельной головой на стол, ничего на это не возразил. — Кто теперь держит Ров?
— Ральф Кеннинг. После гибели Молодого Волка нам досаждают одни болотные дьяволы.
— Старки — не единственные северяне. Железный Трон назначил хозяина Дредфорта Хранителем Севера.
— Будешь учить меня военному делу? Я бился с врагами, когда ты еще грудь сосала.
— И терпел поражение. — Аша поднесла чашу к губам.
Виктарион не любил, когда ему напоминали о Светлом острове.
— Каждый должен проиграть битву в юности, чтобы не проиграть войну в старости. Надеюсь, ты не собираешься заявлять о своих правах.
— А если собираюсь, то что? — с дерзкой улыбкой спросила она.
— Здесь многие помнят, как ты плавала нагишом в море и играла в куклы.
— Я и с топорами играла.
— Это верно, — признал он, — но женщине нужен муж, а не трон. Став королем, я найду тебе пару.
— Как ты добр, дядюшка. Подыскать тебе красивую жену, когда я стану королевой?
— Я неудачлив в браке. Давно ли ты здесь?
— Так давно, что успела заметить: дядя Мокроголовый пробудил тех, кого и не ожидал. Драммы собираются заявить о себе, а Тарл Трижды Тонувший будто бы говорил, что Марон Вольмарк — законный наследник по черной линии.
— Королем должен быть кракен.
— Вороний Глаз — кракен, и старший брат идет впереди младшего. — Но я, — Аша придвинулась ближе, — как родная дочь короля Бейлона иду впереди вас обоих. Выслушай меня, дядюшка…
Договорить ей помешала внезапная тишина. Пение умолкло, Маленький Ленвуд Тауни опустил свою скрипку, даже ножи и миски перестали стучать.
В шатер вошли еще с дюжину человек. Виктарион узнал Сушеного Джона Майра, Торвольда Бурый Зуб, Лукаса-Левшу Кодда. Гермунд Ботли скрестил руки на позолоченном панцире, который снял с ланнистерского капитана во время первого мятежа Бейлона. Рядом с ним стоял Орквуд с Оркмонта. Позади виднелись Стонхенд, Квеллон Хамбл, Рыжий Гребец с огненными косами, Ральф Шеперд, Ральф из Лордпорта, Кварл-Невольник.
И Вороний Глаз, Эурон Грейджой.
Мало же он изменился с того дня, когда посмеялся надо мной и ушел, подумал Виктарион. Эурон, самый красивый из сыновей лорда Квеллона, нисколько не подурнел за три года изгнания: волосы по-прежнему черные, как полночное море, без единого белого гребешка, бледное лицо с аккуратной темной бородкой все такое же гладкое. На левом глазу черная кожаная нашлепка, но правый голубеет, как летнее небо, и улыбается.
— Вороний Глаз, — промолвил Виктарион.