Пир страстей
Шрифт:
С замирающим от страха сердцем Айлин заставила себя дрожащими пальцами взяться за поясок халата.
Уловив этот жест, Роберто поднял глаза. В них был немой вопрос, от которого ее щеки запылали жарким пламенем.
Ее сердце бешено стучало, кровь тяжело пульсировала в висках, но пальцы упорно продолжали сражаться с узлом, пока поясок не соскользнул вниз. Тяжелые полы халата разошлись, и он упал к ногам Айлин пушистым снежным сугробом.
Три года она была женой Роберто, еще дольше безумно любила его, однако
Тишина в комнате стала оглушительной. Айлин видела, как длинные пушистые ресницы Роберто дрогнули и взгляд его скользнул с ее лица на белые атласные плечи, затем ниже, на тугие полушария грудей с торчащими сосками, потом — па узкую талию, плоский живот, мягкую округлость бедер и наконец остановился на темном треугольнике волос.
Понимает ли он, для чего я пришла? — спрашивала она себя со страхом и надеждой. Что я пытаюсь вернуть ему то, чего лишила три года назад здесь же, в этой комнате?
Он стоял неподвижно.
— Я так люблю тебя, Роберто, — тихо сказала Айлин. — Пожалуйста, не надо от меня отказываться. Разреши мне попытаться стать тебе настоящей женой.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, и только взгляд снова пополз по ее телу вниз, а затем, помедлив несколько бесконечных мгновений, стал подниматься с той же мучительной неторопливостью, все выше и выше, пока глаза их — черные и голубые — не встретились. Только тогда, тяжело вздохнув, он хрипло скомандовал:
— Иди сюда, ты, сумасшедшее запутавшееся существо.
Сдавленно всхлипнув, Айлин бросилась к нему, прижалась всем телом, почувствовала, как он обнял ее, и сама крепко обхватила его руками.
Губы их слились, утоляя годами копившийся голод, и поцелуй этот длился до тех пор, пока ей не показалось, что в целом мире остались одни лишь они.
Руки любимого трогали ее, касались, гладили, — забирая то, что она отдавала наконец так безудержно и так щедро.
Сгорая равным по силе желанием вознаградить его, Айлин с готовностью отвечала поцелуем на поцелуй, лаской — на ласку, пока не рухнул последний барьер, разделявший их тела, сорвавшись с его плеч снежной лавиной махровой ткани.
Застонав, Айлин прильнула к мужу, вжимая, вдавливая себя в его плотное горячее тело.
— Моя красавица! — услышала она голос Роберто. — Родная…
Все ее чувства сконцентрировались на том, чтобы получить свою долю наслаждения.
Когда Роберто взял ее на руки и понес к кровати, она продолжала прижиматься к нему все так же исступленно и неистово, не позволяя ни единой пяди пространства разделить их тела, и они вместе, словно одно существо, рухнули на матрац.
— Не торопись, родная, — пробормотал он. — Это нужно делать медленно, шаг за шагом…
— Ничего подобного, — возразила Айлин, гладя его сильные плечи атлета и с наслаждением запуская пальцы в буйную поросль на груди. — Сегодня утром мы уже делали это шаг за шагом, и ты помнишь, чем все кончилось. Пожалуйста, не сдерживайся, Роберто. Ошеломи, оглуши меня, не давай мне опомниться, потому что в глубине души я все еще боюсь. Боюсь тебя разочаровать, боюсь снова тебя подвести. Она даже не догадывалась, сколь напрасными были теперь все ее страхи. Она не разочаровывала его, а, напротив, заставляла влюбляться в себя снова, снова и снова.
— Нет, остановись, теперь ты должна остановиться, — настаивал он, накрывая рукой ее шаловливые пальцы.
— Но почему? — спросила она с лукавой улыбкой и, отняв руку, снова принялась за свое.
— А вот — почему! — тихонько рассмеялся он и скользнул рукой к ее влажному лону.
Айлин замерла, хватая воздух широко раскрытым ртом.
— О, Роберто… — шептала она, задыхаясь. — Я не могу больше… Быстрее…
Но теперь пришла его очередь бояться ее подвести.
Каким-то шестым чувством Айлин догадалась, что с ним творится, и поняла, как трудно ему забыть об отвращении, искажавшем ее лицо в минуты, подобные этой.
Ее веки затрепетали, глаза открылись, а руки потянулись к лицу Роберто, разлаживая, смягчая застывшие от напряжения черты.
— Если ты этого не сделаешь, я умру, — тихо и очень серьезно предупредила она.
Он рассмеялся, коротко, насмешливо и чуть неуверенно, и навалился на нее всем телом, а потом на секунду замер и медленно, мучительно медленно, начал в нее входить.
Втянув в себя воздух, Айлин изогнулась всем телом, раскрываясь навстречу ему… и замерла, перестав дышать, перестав существовать, полностью отдавшись этому ожиданию.
Роберто остановился, встревожено вглядываясь в ее застывшее лицо.
— Айлин, — спросил он хрипло, — тебе больно?
Она не ответила, вся без остатка поглощенная новыми неизведанными ощущениями его в себе, чувствуя, какой он твердый, какой сильный, как целиком заполняет ее лоно. Она впитывала его запах, такой волнующий и чудесный, и ликовала, сознавая, что соединилась, слилась наконец с этим единственным в мире мужчиной, которого любила так сильно. Это чувство было таким светлым и прекрасным, что Айлин рассмеялась, радостно и торжествующе, обвив руками его шею и сцепив свои длинные стройные ноги за его спиной.
— Я чувствую тебя, Роберто! — с благоговейным восторгом объявила она. — Я чувствую, как ты живешь во мне!
Растроганный, он прильнул к ее губам в долгом и страстном поцелуе, и язык его двигался, хозяйничал в ее рту так же мощно и прекрасно, как сам он властвовал в ней, и это наполняло ее божественной радостью встречи встающего над горизонтом солнца.
А потом она почувствовала, как внутри начинает расти, стремительно, неудержимо, наполняя ее невероятным наслаждением, какое-то неизведанное ощущение.