Пирамида баксов
Шрифт:
– Проходили, – вяло отмахнулся я.
– Вы проходили, а я читал, – строго сказал мне Мартынов.
Один – ноль в его пользу. Признаю – я пропустил удар.
– Царь задушил народную революцию тысяча девятьсот пятого года, – сказал Мартынов. – В обществе брожение. Интеллигенция клеймит царизм и царских опричников-вешателей. И вдруг выходят «Вехи». Сборник статей на злободневную тему, написанных тоже, между прочим, интеллигентами, да еще какими – один Бердяев чего стоит! И вот в том сборнике я наткнулся на одну очень интересную мысль. Автор статьи пишет, что негоже клеймить позором тех, кто своими штыками защищает существующую власть. Не клеймить их надо, а благодарить, потому что эти же самые штыки защищают и саму интеллигенцию, которая страшно далека от народа, и ей от народа еще может очень даже достаться на орехи, и надо бы своим защитникам спасибо сказать, а не вешать на них всех собак сразу. Я, может быть, плохой, и репутация у прокуратуры подмочена, и вообще мы все делаем неправильно, но я твердо знаю, многоуважаемый Евгений Иванович, что ваша жизнь сейчас стоит пять копеек мелочью и некто Косинов Эдуард Петрович готов эту цену за вашу жизнь заплатить, а это значит, что жизнь ваша, уважаемый Евгений Иванович, висит на волоске, и я сделаю все, чтобы этого чертова Косинова остановить, даже если для этого мне придется обвинить его одновременно в растлении малолетних, преступной халатности и жестоком обращении с животными.
Боже, как он сейчас злился! Это было извержение Везувия. Последний день Помпеи.
– Но мне ни к каким таким уловкам прибегать не придется, поверь! Независимо от того, по какому поводу Косинов был задержан, сядет он в результате за организацию убийства! Он сядет за смерть того бедолаги, который был по ошибке случайно застрелен в подъезде дома твоего администратора! На Косинове эта кровь! Ты говоришь, что наркотики ему подбросили? Что это была провокация? Да плевать я хотел на все провокации вместе взятые! Он сядет в конце концов не за наркотики, а за убийство! За то, что заслужил!
Я нисколько не усомнился в том, что именно так и будет. Я ведь видел глаза Мартынова. Совершенно бешеный был у него взгляд.
Все было, как в прошлый раз. Вдруг в зале погас свет, и в полной темноте на сцене вспыхнул прожектор. В столбе синеватого света я увидел человека без лица. Свет лился откуда-то сверху, а человек чуть опустил голову, и поэтому на лице у него лежала тень. Лицо как маска, как черное Ничто. Я уже знал, что это Магистр. Некто, стоящий на самой вершине Пирамиды. Легкий шумок пробежал по рядам, но Магистр вскинул руку, и наступила тишина.
– Мы сделали это! – сказал Магистр.
Меня, как и в прошлый раз, поразила его интонация. Так обычно люди не говорят. Нормальные люди так не говорят. Такие интонации присущи речи людей, имеющих проблемы с психикой. Фразы произносятся как бы с надрывом. Как аксиома. Как нечто выстраданное. Как ниспосланная свыше истина. Но я уже знал, что никто над Магистром смеяться не будет. Его выслушают очень внимательно, затаив дыхание. Потому что Магистр – это новое божество, общение с которым делает человека счастливым.
– Мы сделали! Мы здесь, потому что имеем на это право! Мы заслужили это право! Мы заработали! Мы трудились день и ночь, потому что нас выбрала судьба! Мы продолжаем трудиться! Потому что только мы можем это сделать! Мы – избранники! Мы обязаны! Мы будем! Мы не боимся трудностей! Мы сильны! Мы уверены в себе! Мы знаем, как надо! Мы знаем, как должно! Нас не остановить! Нас не свернуть с пути! Мы на пути успеха! Мы на пути счастья! Мы на пути благоденствия! Мы процветаем! Мы преуспеваем!
Я голову готов был дать на отсечение, что сегодня Магистр говорил те же самые слова, что и в прошлый раз. Не могу утверждать, что память у меня идеальная, но эти фразы я уже слышал. И Аня Косинова, которая сидела рядом со мной, тоже их слышала, причем слышала она их большее количество раз, чем я, но при всем при этом – какое же у нее было лицо! Там читалась Вера. Именно так, с большой буквы. И я вдруг понял, что совершенно неважно, что именно говорит со сцены Магистр. Главное, что он дарит Веру. Он сделал этих людей счастливыми, и они благодарны ему за это, они ему верят и пойдут за ним куда угодно.
А в самом конце, даже зная заранее, что сейчас будет, я вновь испытал небольшое потрясение, как в прошлый раз. Потому что сразу тысяча голосов убежденно сказала в унисон:
– Мы сделали это! Мы сделали это! Мы сделали!
Погас свет, и полминуты я плавал в полной темноте, оставаясь один на один со своими ощущениями, а когда зал вновь осветился, я увидел вокруг счастливые лица. Я тоже хотел быть счастливым. Я уже все обдумал. Я уже был готов.
– Пойдем? – предложила мне Аня.
Она вывела меня из зала и повела по коридорам куда-то в глубь здания. Мы спускались по лестницам, поднимались по лестницам, проходили через пустынные анфилады комнат и в конце концов набрели на недлинную очередь из десятка человек, выстроившихся в тупичке, которым заканчивался очередной коридор. Все эти люди явно переместились сюда из зала, в котором я только что слушал Магистра. Они, как и я, готовы были вступить в игру, где призом служил практически гарантированный вожделенный миллион.
Очередь двигалась быстро, потому что прием велся в нескольких комнатах одновременно, и уже через пять минут мы с Аней переступили порог одной из комнат. Я почему-то подсознательно ожидал увидеть тут Магистра, но вместо человека без лица сидела вполне миловидная девушка. Мало того, она меня еще и узнала, из чего я заключил, что работают тут самые обычные люди, которые смотрят телевизор и которым известен человек по фамилии Колодин.
– Здравствуйте, Евгений Иванович! – сказала она мне. – Мы рады видеть вас в нашей компании! Вы готовы к нам присоединиться?
– Да.
Еще бы я был не готов. У меня в кожаном портфельчике лежали пять плотных долларовых пачек – пятьдесят тысяч как одна копейка.
– В таком случае вам надо будет подписать эту вот бумагу.
Девушка придвинула ко мне бумажный листок с куцым текстом, который я одолел за пятнадцать секунд. Ознакомившись с содержанием этого «документа», я озадаченно посмотрел на свою собеседницу:
– Это все?
– Да.
Признаться, я впервые в жизни оказался в ситуации, когда мне предлагали расстаться с пятьюдесятью тысячами долларов, ничего не обещая при этом взамен и даже не намекая на возможность возврата моих кровных пятидесяти тысяч.