Пирамида Мортона
Шрифт:
Неужели мы больше не увидим его? Прекратилось шуршание целлофана, разговоры, даже покашливание курильщиков. Телевизионный театр замер, прислушиваясь к тихому жужжанию невидимого лифта, на котором поднимается убийца.
В одном из окон шестого этажа зажигается свет. К окну подходит человек. Это он! В зрительном зале шумный вздох облегчения. Убийца перегибается через подоконник, оглядывает темную улицу. Вдалеке слышен рев полицейской сирены. Убийца отскакивает от окна, подбегает к выключателю, свет гаснет. Он сделал то, что инстинктивно делает каждый затравленный человек — ищет спасения в темноте.
Но для инфрасъемки
Тягучие минуты, словно отмеренные разбросанными по полу окурками. Но для зрителей, превратившихся в нервный придаток экрана, время бежит с космической скоростью. Некоторые зрители, вероятно, видели убийство Ли Освальда, некоторые — убийство Роберта Кеннеди, за эти десять лет, пока я был отлучен от цивилизации, телевидение, должно быть, не раз задабривало аудиторию подобными сценами, но никогда, никогда не представлялась уникальная возможность — почувствовать состояние убийцы вскоре после совершенного преступления, при помощи сверхчувствительного ока заглянуть в его словно лишенный черепной коробки мозг.
Переключение. Ступеньки, по которым на бесшумных подошвах поднимается телеоператор. Грязная лестничная площадка со множеством дверей. Тусклая лампочка под потолком, проволочные корзины с мусором. Телеоператор показывает кому-то на одну из дверей. Крупным планом цифра: 76, под ней написанная от руки визитная карточка: Джордж К. Васермут.
И тут же — озабоченное лицо шефа полиции, он совещается со своими подчиненными. Номерной знак машины, на которой сбежал убийца, оказался фальшивым, владельца не удалось установить. На заднем фоне — электрический план Нью-Йорка с перемещающимися в разных направлениях светлячками. Это патрульные машины. В репродукторе слышны их переговоры.
— Сектор 205! Ничего не обнаружили, просим разрешения прекратить поиски.
— Сектор 83! Какого черта мы зря расходуем бензин?
Ничего комического нет в этих кадрах, но в зрительном зале слышен смех. Смех богов, взирающих с высот своего превосходства на жалкие потуги муравьев. Такого еще не видел свет — полиция в полном неведении, а им, зрителям, получившим из Телемортона волшебный дар всевидения, известно, где живет убийца и даже как его зовут.
Переключение. Какой-то непонятный для меня медицинский аппарат с экранчиком, по которому конвульсивно перебегают светящиеся зигзаги.
Последняя судорожная вспышка, зкранчик гаснет. Мы в госпитале Святого Патрика. Медсестра срывает с профессора Маркина марлевую маску, другая сдергивает перчатки.
Профессор пристально смотрит на операционный стол, кивает головой, ассистент закрывает простыней кусок молочной кожи с рубчиками хирургических швов, санитары перекладывают неподвижное тело на каталку.
— Сигарету! — хрипло говорит
Каталка с закутанным в простыню телом останавливается перед дверью с надписью “Морг”.
Голос:
— Тора Валеско скончалась! Передачу из госпиталя Святого Патрика вел телеоператор 972 Уилтон Крэсси, мне ассистировали…
Я, должно быть, на секунду потерял сознание. В самом начале я еще сознавал, что хирурги борются за жизнь не кого-нибудь, а Торы. Торы, которую я еще шесть часов назад держал в своих объятиях. Торы, носившей на пальце подаренное мною обручальное кольцо. Вечером я был еще уверен, что люблю ее. Возможно, то действительно была любовь, но Телемортон оказался сильнее. Телемортон, подобно вакуумному аппарату, высасывал из души человеческой все без остатка чувства, оставляя девственную пустоту, в которую неслыханным водопадом устремлялась лишь одна эмоция — эмоция зрителя. Все, что происходило в операционном зале, для меня, как и для всех, было лишь частью сверхнатуралистического представления с тремя зрелищными компонентами: убийца, жертва, полиция. И только, когда телеоператор, заканчивая передачу из госпиталя, назвал ее имя, я осознал, что теряю близкого человека.
Но наркотик уже глубоко сидел во мне, проник в кровь, перемешиваясь с гемоглобином, подхлестывал, придавал нечеловеческую выдержку. Через секунду я вырвался из забытья — не затем, чтобы плакать и рвать на себе волосы, а чтобы продолжать свое насыщенное до предела существование в единственном существующем из миров — в экранном!
Я открыл глаза. Мир до неузнаваемости изменился.
Дерущиеся подростки, кулаки, сверкающие в полутьме, занесенные ножи, крики ярости, одобряющие возгласы азартно наблюдавших за боем девчонок. Рассеченная лезвием щека, хлещущая из раны кровь, двое остервенело топчут упавшего противника.
— Колоссально! — сказали бы зрители в другое время. Но сейчас кровавая уличная драка казалась лишь небольшой освежающей интермедией. Режиссер передачи и на этот раз проявил блистательную способность проникнуться психологией зрителя. Еле я понял — это то самое столкновение двух конкурирующих молодежных банд, которое я, еще не подозревая о грядущей сенсации, собирался включить в программу между шамканьем Дрю Пирсона и песней Торы Валеско, — как ведущий уже заявил:
— Вы видите записанное на видеопленку уличное происшествие, о котором нам сообщил господин Эрвин Ютмеккер. Премия в тысячу долларов будет ему вручена завтра. Мы не считали нужным прерывать передачу, так как подобные происшествия вы сможете увидеть в каждой программе Телемортона. Как видите, наш вертолет прибыл на поле боя раньше полиции!
Несколько кадров, показывающих прибытие полицейских, обрушившиеся на головы дерущихся дубинки, убегающих подростков, наручники на запястьях арестованных, и уже снова голос ведущего:
— Если вы заметите что-нибудь, достойное внимания Телемортона, сообщите сначала нам и только после этого в полицию. За каждую минуту телевизионной передачи вы получите 1000 долларов! Не забудьте — сперва Телемортон, а уже потом полиция! А теперь могу вам сообщить, что телефонная связь восстановлена. Полиция предупреждена. Сейчас мы вам покажем арест Джорджа Васермута, убийцы нашей звезды Торы Валеско!