Пират
Шрифт:
Коробейник с минуту безучастно смотрел на них, а затем произнес:
— Надо думать, теперь-то уж не так страшно помочь ему, когда он не в воде, а лежит себе спокойно на сухом бережку. Надо думать, что главная-то беда грозит тому, кто первый его тронул. А ведь просто жалость берет смотреть, как от перстеньков распухли у бедняги пальцы: руки-то у него, глядите, стали синие, словно краб, что еще не сварился.
С этими словами Брайс схватил холодную руку несчастного, по которой только что пробежала легкая дрожь — знак возвращавшейся к нему жизни, — и принялся из человеколюбия
— Если дорога тебе жизнь — не тронь, — строгим голосом произнесла Норна, — или я пошлю тебе такое испытание, что конец придет путешествиям твоим с острова на остров.
— Что вы, что вы, ради всего святого, матушка, не говорите такого!
— взмолился коробейник. — Я сделаю все, что вам только угодно, и так, как вы пожелаете. У меня и вчера уже разломило всю спину, а ведь это самое последнее дело для нашего брата разносчика, коли он не сможет спокойно ходить с места на место со своим коробом да честно зарабатывать гроши и подбирать то, что Господь Бог для него на берег выбрасывает.
— Тогда слушай меня, — сказала Норна, — слушай, и ты не раскаешься: подними этого человека на спину — у тебя достаточно широкие плечи; жизнь его стоит дорого, и щедрая награда ожидает тебя.
— Да уж наградить-то меня придется, — сказал коробейник, задумчиво глядя на взломанный сундук и другие разбросанные по песку предметы, — человек-то этот, видишь ли, встал между мной и этим добром, а забери я все это сегодня, так не знал бы нужды до конца дней! А теперь будет оно валяться, пока следующий прилив не унесет его опять в море вдогонку тем, кто владел им еще вчера утром.
— Не бойся, — сказала Норна. — Его еще приберут к рукам. Взгляни, вот уже слетаются черные вороны — видно, чутье у них не хуже твоего.
Она была права: несколько человек из селения Ярлсхоф уже спешили вдоль берега, торопясь урвать свою долю добычи.
Коробейник при виде их жалобно застонал.
— Вот всегда так, — сказал он, — ярлсхофцы уж тут поработают — они на это известные мастера, так что и обрывка гнилого троса здесь не оставят! Да хуже всего, что не хватает у них смекалки вознести благодарность Господу за все полученное. Старый наш ранслар Нийл Роналдсон — так тот, чтобы послушать проповедь, и мили не может пройти, а как узнает, что разбилось судно, так проковыляет и все десять.
Впрочем, Норна обладала над ним, видимо, столь исключительной властью, что Брайс без дальних слов взвалил на плечи несчастного, который подавал уже явные признаки жизни, и безропотно потащился вдоль берега со своей ношей, которую бережно поддерживал Мордонт. Незнакомец, когда его уносили, указал на сундук и пытался пробормотать несколько слов, на что Норна ответила:
— Хорошо, он будет в сохранности.
Направляясь к тропе Эрика, по которой им предстояло подняться на утес, Норна и ее спутники встретили жителей Ярлсхофа, спешивших в противоположном направлении. Мужчины и женщины при встрече почтительно уступали Норне дорогу и кланялись ей, и на лицах у многих отражался при этом страх. Она сделала несколько шагов вперед, затем обернулась и окликнула
— Нийл Роналдсон, — сказала Норна, — запомни мои слова. Там, на берегу, стоит сундук с только что оторванной крышкой. Пусть его перенесут в твой дом в Ярлсхофе. Да смотри, чтобы все было в целости, чтобы не тронули в нем ни единой вещи. А посмеет кто хотя бы в него заглянуть — уж лучше было б тому лежать в могиле. Ты знаешь, что я слов на ветер не бросаю и не потерплю непослушания.
— Все будет исполнено, как вы того желаете, матушка, — ответил Роналдсон, — уж будьте покойны, никто не осмелится тронуть ящик, раз таково ваше приказание.
Далеко позади прочих шла старая женщина; она ворчала себе под нос, кляня свою дряхлость, которая заставляла ее плестись в хвосте, и все же спешила изо всех сил, боясь упустить свою долю поживы.
Поравнявшись с ней, Мордонт чрезвычайно удивился, ибо узнал их старую домоправительницу.
— Что это значит, Суерта? — спросил он. — Как это ты оказалась так далеко от дома?
— Да я только вышла взглянуть, где это запропастились мой бедный хозяин, а с ним и ваша милость, — ответила Суерта, которая чувствовала себя пойманной на месте преступления, ибо мистер Мертон не раз высказывал свое крайнее неодобрение по поводу экспедиций, подобных той, в какой она сейчас принимала участие.
Но Мордонт был слишком занят своими собственными мыслями, чтобы обратить внимание на ее провинность.
— А ты встретила отца? — спросил он.
— Как же, как же, — ответила Суерта, — бедный джентельмент один-одинешенек сползал по тропе Эрика, и как это только он не сложил там свои косточки — ведь никогда-то в жизни он не лазал по скалам. Так уж я пустилась на всякие хитрости и уговорила его идти домой, а потом стала разыскивать вас: бегите скорей за ним в замок, ох, боюсь, что ему совсем плохо.
— Отец нездоров? — воскликнул Мордонт, припомнив приступ слабости, охвативший Мертона во время их утренней прогулки.
— Совсем, совсем плохо, — заныла Суерта, жалобно качая головой, — он стал такой белый, такой белый… Ах, бедный мой господин, и подумать только — он хотел спуститься по риве!
— Возвращайся домой, Мордонт, — приказала слышавшая их разговор Норна. — Я возьму на себя попечение об этом несчастном, а если ты захочешь его видеть, то найдешь в доме ранслара. Все, что ты смог, ты уже для него сделал.
Мордонт почувствовал, что она права, и, приказав Суерте немедленно следовать за ним, пошел по дороге к дому.
Суерта с неохотой поплелась за своим юным хозяином, но как только он углубился в ущелье и скрылся у нее из глаз, тотчас же повернула в обратную сторону, бормоча:
— Идти домой? Как бы не так! Идти домой и упустить такой чудесный случай заполучить себе новый плащ и новый платок. Да такой оказии не было, поди, уж десять лет! Ну нет! Такой богатой находки не случалось на нашем берегу с того самого раза, как разбились «Дженни и Джеймс», еще во времена короля Чарли.