Пират
Шрифт:
Раз за разом терпя неудачи как делец, упрямый анжуец не сдавался. Получив от короля Людовика жалованную грамоту, назначавшую его губернатором Тортуги и Сен-Доменга, д’Ожерон развернулся вовсю.
Поначалу приходилось туго, всё было крайне запущено.
Новый губернатор хотел даже власть применить, но быстро понял, что плетью обуха не перешибёшь — не заставишь флибустьеров, [9] привычных к безвластию, исполнять королевские указы.
И д’Ожерон выбрал путь уступок с поблажками.
9
Флибустьер — это французский вариант голландского понятия «vrijbuiter», то есть «вольный добытчик». То же значение имело английское слов «freebooter». В английских же документах той эпохи флибустьеры Ямайки именовались «приватирами» (privateers — «частники») или «буканирами» (buccaneers — буканьеры).
Скажем, капёрские грамоты, позволявшие безнаказанно грабить испанские корабли, он выдавал безвозмездно, то есть даром, хотя его коллега с Ямайки, Томас Модифорд, брал за эти «лицензии на убийство» по двадцать фунтов за штуку.
В том же Порт-Ройале английские пираты вынуждены были с добычи своей выплачивать королевскую десятину, да ещё одну пятнадцатую отдавать в пользу лорд-адмирала, а вот губернатор Тортуги обходился всего десятью процентами, шедшими в казну его величества.
— Спасибо за угощение, — сказал Сухов, благодушествуя. — За работу. Воду вычерпываем, снасти чиним, паруса латаем — и на Тортугу!
Море и небо словно извинялись перед галиотом за допущенный шторм, подлащивались, насылая попутный ветер и приглаживая волны.
«Ундина» бодро одолевала морские мили, продвигаясь на север.
Управляться с кораблём впятером было непросто, но уж куда лучше, нежели на пару с Бастианом.
Олег, стоя за штурвалом, хмыкнул. Опять то же самое!
Опять ему по головам лезть, выбиваясь в какие-нибудь «генералы пиратов». [10]
А как иначе? В «низах» ловить нечего…
10
В такие чины вышел, к примеру, знаменитый корсар Генри Морган или Франсуа Олонец (Олонэ). Впрочем, это не было обычным возведением в звание — сами пираты выбирали генерала, а губернатор (Ямайки или Тортуги) лишь утверждал мнение «народных масс».
Хотя, если честно, не надо представлять пиратов Карибского моря уголовниками, по коим виселица плачет или плаха. Всё не так просто.
Да пожелай короли Англии и Франции искоренить пиратство, в Вест-Индии наступила бы тишь и благодать!
Всё дело как раз в том, что в Лондоне и Париже хотят иного — дабы флибустьеры плодились и размножались, ибо «джентльмены удачи» являлись грозной силой.
Им щедро раздавали капёрские грамоты, позволяя безнаказанно грабить и топить суда «вероятного противника», чаще всего Испании, и целый флот корсаров с энтузиазмом грабил потомков конкистадоров, ведя «странную войну» на море.
Тем более что в данное время между Испанией и Францией опять шла война — Деволюционная, за Нидерланды.
Как говорится, грех не воспользоваться случаем да не ущипнуть Испанскую империю, эту не в меру раздобревшую дуэнью, за её жирный зад — в районе Вест-Индии.
Тому же королю Людовику это было вдвойне, даже втройне выгодно: пираты ослабляли испанское господство, нанося хитроумным идальго неслабый урон, и при этом его величество не тратил на боевые действия ни единого су.
Более того, десятая доля от добытого флибустьерами причиталась ему, и гешефт выходил изрядным. Кто ж, находясь в здравом уме, запретит пиратство?
А начнут в Алькасаре [11] ныть и жаловаться на французских корсаров, из Лувра им доходчиво объяснят, что король Франции не имеет к этим беспредельщикам никакого отношения…
Так что криминал тут ни при чём. Ну почти ни при чём.
Тут, в основном, политика. По сути, корсары были неофициальными военно-морскими силами, и не стоит удивляться, что многие из них занимали важные посты в колониях или в метрополии.
Обычного преступника вряд ли назначат адмиралом королевского флота или губернатором, а вот с корсарами подобное случалось не раз. Олег хмыкнул: а он чем хуже?..
11
Реаль-Алькасар-де-Мадрид — резиденция испанских королей того времени.
…Земля показалась на следующее утро. Тортуга!
Остров был пересыщен махровой экзотикой — склоны в нагромождениях пышной глянцевой зелени спускались к селению Бастер, испанцами зовомому Пуэрто-дель-Рей, иначе — Королевской гаванью.
Над этой самой гаванью вздымался могучий утёс, прозванный просто Ла-Монтанью, то бишь Горой.
На Горе крепко сидел форт Ла-Рош, своими пушками оберегая мир и покой Тортуги.
Белые домики с красными черепичными крышами, под трепетной сенью гривастых пальм, выходили к пристани или к пляжу, на котором так и тянуло расположиться.
Десяток кораблей — флейтов, бригантин и фрегатов, [12] не считая барок и туземных каноэ, отражались в голубом зерцале бухты.
У самого берега, там, где бирюзовые воды светлели, переходя в цвета прозрачного берилла, скользили лёгкие судёнышки буканьеров — баллагу. Картинка!
«Ундина» вошла в бухту проливом Гран-Пас, и городишко приблизился, открывая потаённые места.
С полсотни домов, рубленных из брёвен или сложенных из саманного кирпича, таверн, складов, сараев, борделей выстраивались у порта, поднимались от Бастера к подножию Ла-Монтани, тянули кривые улочки к западу на добрую милю, теряясь в укромных долинках и невысоких холмах с делянами сахарного тростника, индиго и табака.
12
Флейт — трёхмачтовый корабль, основное плавсредство XVII века. На нём впервые использовались составные мачты (со стеньгами) и штурвалы. Первый фрегат был спущен на воду в Англии, в начале сороковых годов XVII века. Этот трёхмачтовый парусник можно рассматривать как «апгрейд» флейта — фрегат был и больше, и мощнее, уступая только линейным кораблям (ships-of-the-line). В британском флоте фрегаты соответствовали кораблям 5-го и 6-го ранга (линкоры — от 4-го и выше). На малых фрегатах 6-го ранга имелась всего одна батарейная палуба с 25–28 орудиями. На кораблях 5-го ранга таких палуб было две — закрытая и открытая, всего — до 44 пушек.
Чуть дальше тех возвышенностей, в четверти часа неспешной ходьбы, располагался посёлок Кайон, где селились самые богатые поселенцы.
Ещё западнее лежал район Мильплантаж, а за ним, опять же в сторону заходящего солнца, размещался Ле-Гринго.
Особого простора не чувствовалось. Та самая Гора высилась и над Бастером, и над Кайоном.
Символично, что резиденция губернатора находилась именно у Ла-Монтани, неподалёку от часовни, коей заведовал отец Ламар, капуцин из Анжу.
Вдоль набережной, кучкуясь на пристани или забредая в таверны, совершали моцион сотни человек.
В основном это были молодые или средних лет мужчины, одетые чаще всего безвкусно, но богато, в бархат и шелка, и обязательно при оружии.
Громко разговаривая, весело гогоча или бранясь самыми чёрными словами, они обхаживали девиц известного толка, задирали друг друга, слушали чужие небылицы или вдохновенно врали сами.
Это и была знаменитая пиратская вольница, то есть такое состояние умов, когда свобода понимается как вседозволенность. Вкупе с безнаказанностью здешняя воля нередко порождала явных моральных уродов, которым убить было что под ноги сплюнуть.