Пират
Шрифт:
Губернатор с любопытством оглядел собеседника.
— Мне незнакомо ваше лицо, шевалье, — протянул он, — хотя местный народец уже примелькался.
— Это неудивительно, — наметил улыбку Олег, — я первый день на Тортуге. — Вкратце посвятив д’Ожерона в события, с ним произошедшие, он сказал деловито: — Мой галиот — крепкая посудина и содержалась в порядке, однако в подчинении у меня всего пять человек, а надо бы двадцать пять, как минимум. Да и припасы не помешают. Это самое… Не растекаясь мыслию по древу, буду откровенным. Ваше превосходительство, зная вас как человека честного и благородного, я хотел бы просить о небольшом займе… Скажем, в две тысячи ливров, под залог моего корабля. А как только мы выйдем в море, то постараемся найти испанцев. Думаю, эти кабальерос войдут в моё положение и поделятся неправедно нажитым добром, а уж я постараюсь быть убедительным.
Губернатор весело расхохотался.
— Друг мой! — воскликнул он. — Я человек бережливый, скупой даже, но вам я займу! И пусть местные ростовщики сочтут меня наивным растяпой, но вы и меня убедили, как тех испанцев! Жерар!
Возникший в проёме дверей секретарь выжидающе посмотрел на д’Ожерона.
— Ну что, мой любезный… Подготовьте для шевалье две тысячи ливров и обычный договор. Да, и выпишите капёрскую грамоту!
Поклонившись, секретарь исчез, а губернатор увлёк Сухова в кабинет, где угостил ромом.
— Такого вы нигде не попробуете, — вещал он, разливая густую тёмную жидкость. — Папаша Тибо творит это чудо в поместье Ле-Мажор, это к востоку отсюда. Ну как?
— Весьма, — оценил Олег.
— Истинно так! И вот что я вам скажу, шевалье… Примите мои слова как бесплатный совет. На Тортуге полно всякой швали, неудачников и бездельников, полагающих, что уже одно их присутствие на палубе корабля способно обеспечить их долей из добычи. Впрочем, вы не похожи на простака. А начинать лучше сообща, прибившись к сильной команде. Франсуа Олонец, наша местная знаменитость, как раз собирает охочих людей. Попытайте удачи с ним, мой друг!
— Я воспользуюсь вашим советом, — улыбнулся Сухов и поднял стакан. — За успех!
Когда Олег покинул резиденцию губернатора, отягощённый увесистым мешочком серебра, на улице его поджидал Ташкаль, а с ним ещё четверо индейцев, молча взиравших на Сухова.
— Это друзья, — сказал Ташкаль. — Это воины. Они тоже хотеть плыть на твой большой пирога.
Теперь уже Олег оглядел краснокожих.
— Какого племени? — спросил он.
— Мы — чоконены, [14] — ответил за всех молодой, горбоносый, с длинными волосами, завязанными на затылке в пучок.
14
Чоконены — группа племени чирикауа, принадлежащего к народу апачей. Проживали в горах Сьерра-Мадре (центральная Мексика), в Соноре и т. д.
— Я возьму вас в команду при одном условии: вы должны чётко, без разговоров и промедления исполнять мои приказы. На корабле я — ваш вождь.
— Мы согласны, — наклонил голову апач, старший изо всей пятёрки.
— Меня зовут капитан Драй. А вы кто?
— Ицкуат, — назвался молодой.
— Тлачтли, — выговорил старший.
— Чамал, — пробасил могутный индеец с грубым шрамом на лбу.
— Муйаль, — отчеканил четвёртый, худой, но жилистый.
— Что ж, пошли тогда.
И они пошли.
Закупить порох и свинец вместе с пулелейками было самым простым делом.
С набором команды выходило куда сложней.
Иногда человек подходил Сухову по всем параметрам — и боец, и не трус, — но вот вольностью своей, которую Олег понимал как разнузданность, поступаться не желал.
А капитан Драй требовал железной дисциплины, редкого товара на Тортуге или в Порт-Ройале.
Обычно корсары решали всей командой, нападать ли им или не стоит, брать штурмом городишко или оставить в покое. Подчинение капитану было весьма относительным — командира ценили за везучесть и крутизну, но могли и переизбрать, сочтя данную кандидатуру неподходящей.
Сухову же были нужны от команды две вещи — умение и подчинение.
Умение обращаться с парусами, с холодным и огнестрельным оружием и беспрекословное послушание.
Скажет капитан: «Падай!» — и чтоб все упали. А зря говорить он не станет.
Но вот как раз послушание на Тортуге было в большом дефиците.
И всё же, побродив по кабачкам, заглядывая в бордели, Олегу удалось выловить четверых — Анри де Морэ из Мана, Жана де ла Пьера из Перигора, Жана Больянгера из Ла-Рошели и Пьера дю Трильо из Нанта. [15]
15
Реальные лица.
Ну хоть что-то. Как дед Олегов говаривал: «И то хлеб…»
Стемнело, когда Сухов в сопровождении Ташкаля возвращался в порт.
Набегавшись за день, Олег шагал неторопливо, предвкушая скромный ужин (хлеб, сыр, вино) — и мягкий топчан в капитанской каюте. Алкогольное амбре должно уже было выветриться…
Темноту, сгустившуюся над Бастером, разбавляли редкие огоньки свечей в домах, факелов и костров, масляных фонарей — в руках прохожих и на кораблях, бросивших якорь на рейде.
Взошла яркая луна, её голубовато-серебристый свет выделил из мрака высокий каменный забор, тянувшийся сбоку справа, и озарил ряд домишек, выстроившихся по левую руку от Драя с Ташкалем.
Из тёмного переулка показалась загулявшая компания.
То ли горе залив, то ли радость спрыснув, они мирно, весело гоготали, затягивая песню и тут же обрывая напев, лишь факелами потрясая в такт.
Неожиданно над улицей разнёсся жуткий вой, тоскливый и злобный, продирающий нутро, сбивающий мысли.
Гуляки смолкли тут же, застыв, как скульптурная композиция, и в тишине послышались частые, негромкие шаги.
Сухов на всю жизнь запомнил то кошмарное явление — громадная чёрная фигура возникла перед ним, таясь на грани густой тени и бледного сияния.
Сгорбившись, ступая на задних конечностях, а передние лапы держа перед собою, существо скакнуло к Олегу, одолевая футов двадцать одним прыжком, и капитан ясно увидел массивную голову с остренькими кошачьими ушами. Два глаза свирепо горели красным.
Истошный девичий визг словно пружину спустил — Сухов выхватил пистолет и выстрелил.
Вспышка выхватила из черноты оскаленную пасть ягуара, и взмах когтистой лапы.
«Неведома зверушка» мгновенно изогнулась, но от пули не убереглась. Взревев, ночное страшилище метнулось к забору и перескочило его.