Пираты фюрера
Шрифт:
Выяснилось, что лайнер был продан Египту накануне войны и вез не войска, как считали на «Атлантисе», а 202–х мирных пассажиров, среди которых преобладали женщины и дети. Женщины, спасая своих детей, барахтались в воде, а полупустые шлюпки с бегущими матросами продолжали отваливать от лайнера.
Когда Мор прибыл на борт «Замзама», его встретил пожилой британский капитан Уильям Грей Смит, чья английская сдержанность подавила поток возмущения действиями «Атлантиса».
— Почему вы не просигналили нам раньше? — спросил ошалевший Мор.— Чего вы ждали? Чтобы мы вас всех размазали, разнесли в клочья?
— Это произошло потому,— холодно ответил английский капитан,— что вашим первым же снарядом был разбит наш сигнальный прожектор.
В руках капитана все еще был фонарь, с помощью которого он ухитрился остановить пальбу «Атлантиса».
Рядом с капитаном стоял юный египетский кадет — единственный не поддавшийся панике и готовый, если понадобится, разделить со своим капитаном судьбу судна. Из беседы с капитаном Смитом Мор узнал, что среди пассажиров лайнера были сто священников–миссионеров двадцати вероисповеданий, 76 женщин, из которых пять были беременными, и 35 детей, некоторые — едва вышедшие из грудного возраста. На борту также находилась группа американских врачей, очень фотогеничные греческие медсестры, пожилые англичанки — жены офицеров и одна француженка. Женщины и дети, прибывшие на «Атлантис», были едва одеты.
Рогге сигналом приказал Фелеру и Мору пройтись по каютам и собрать там как можно больше женской и детской одежды. Офицеры совсем не обрадовались новой «вводной». «Замзам» уже стоял с сильным креном и мог в любую минуту перевернуться. Но им все–таки удалось собрать кое–что из одежды и детского питания.
Некоторые пассажиры, попав на «Атлантис», были уверены, что немцы всех их уничтожат, чтобы скрыть следы преступления. Мор успокоил их, объяснив, что это легче было сделать 150–мм орудиями, чем убивать кого–либо на борту.
К счастью, таких пассажиров было немного. У других были более жизнеутверждающие проблемы.
Две юные американки подскочили к Мору.
— Мы уверены, что вы говорите по–английски,— затараторили они.— Скажите, нельзя ли на вашем корабле раздобыть апельсинов?
Мор закашлялся.
Апельсинов?! — Скоро год, как он сам в последний раз видел апельсины — в трюме захваченной «Тирранны».
Лейтенант объявил разочарованным американкам, что ничем им помочь не может.
Палуба «Атлантиса» была забита спасенными пассажирами и их пожитками. Многие еще находились в шоке, громко плакали напуганные дети.
В лазарет «Атлантиса» доставили трех серьезно раненных пассажиров. Одним из них был руководитель группы американских медиков. Осколком снаряда ему разорвало мышцы на ноге.
Среди пассажиров оказалось несколько весьма известных личностей. В частности, среди спасенных был Джон Марфи — издатель журнала «Форчун», а также доктор Графхантер — в прошлом главный топограф Индии. Переписывая пассажиров, лейтенант Мор увидел, как одного из них схватили два вооруженных конвоира.
— Что случилось? — спросил Мор, подходя к ним.
— Этот человек фотографировал все вокруг,— доложил конвоир, передавая Мору в качестве вещественного доказательства фотокамеру.
— Ваша фамилия? — спросил Мор у пассажира, выглядевшего весьма напуганным.
— Шерман. Давид Шерман,— ответил тот.
— Кто вы? — раздраженно продолжал допрос Мор. — Миссионер, врач или кто?
Задержанный слабо улыбнулся.
— Нет. Я — фотограф из журнала «Лайф».
Мор, будучи заядлым фотолюбителем, знал это имя.
Шерман из журнала «Лайф»! В свое время Мор восхищался его работами и никак не думал, что их вот так сведет судьба. Взяв у удивленного конвоира аппарат, он отдал его фотографу, и они вместе сделали несколько снимков гибели лайнера «Замзам» («Двойной Сэм», как называли его американцы). Лайнер затонул быстро и красиво, как будто радуясь, что уходит от всех земных забот.
Позднее, когда всех захваченных американцев пересадили на блокадопрорыватель «Дрезден», с которым «Атлантис» встретился специально для этой цели, у Шермана все–таки фотокамеру конфисковали.
Однако фотограф «Лайфа» сумел сохранить кассету, на которой, о чем Мор и не подозревал, было несколько кадров «Атлантиса», снятых со стороны — или с тонущего лайнера, или со шлюпки.
Фотографию рейдера быстро передали английскому командованию, что значительно облегчило британцам задачу обнаружения и опознавания немецкого рейдера. Мор узнал об этом только после войны, поздно поняв, что на войне нельзя нарушать инструкции и наставления, сообразуясь с собственными симпатиями и антипатиями.
IX
Нарушая очередную инструкцию, лейтенант Мор вел дневник. Это, к счастью, ни к каким печальным последствиям не привело.
Как всякий призванный из резерва офицер, лейтенант Мор считал, что спускаемые из высоких штабов всевозможные инструкции пишутся идиотами, создающими видимость деятельности за письменными столами своих уютных берлинских кабинетов. Несмотря на огромную загруженность по службе, Мор все–таки успевал заносить в записную книжку события их беспрецедентного крейсерства.
Для историков является удачей, что в ходе большой секретной операции любой войны среди суровых и грубых военных профессионалов всегда находится один, как правило, младший офицер, успевший еще до войны получить университетское образование, а потому испытавший муки ученого, по поводу потенциальных «белых пятен» будущей истории.
«Только 19 мая, всего за день до того, как команда и пассажиры лайнера «Замзам» ступили на землю оккупированной Франции, англичане официально объявили о том, что лайнер «Замзам» запаздывает»,— отметил в своих записках лейтенант Мор и продолжал: Мы на «Атлантисе» совершенно не питали никаких иллюзий относительно возможных последствий нашей ошибки, когда пассажирский, почти нейтральный лайнер был нами принят за британский вспомогательный крейсер и потоплен артиллерийским огнем, открытым без предупреждения.
Без сомнения, британцы должны были принять дополнительные меры по нашему поиску и уничтожению, а потому мы полным ходом пытались уйти подальше из этого района. Всего через два дня после пересадки пассажиров лайнера на «Дрезден» меня среди ночи разбудили звонки боевой тревоги. Борясь со сном, я связался по телефону с мостиком. «Обнаружены два корабля»,— ответили с вахты.
«Два корабля? — подумал я, быстро одеваясь и выскакивая из каюты.— Это может быть транспорт и боевой корабль, его конвоирующий; но это могут быть и два боевых корабля!»