Пираты Карибского моря. Проклятие капитана
Шрифт:
— По поручению капитана Джона, сеньора, я должен просить у вас извинения за причиняемое вам беспокойство. Капитан распорядился сделать все необходимое, чтобы сохранить те же удобства, которые вы имеете на корабле, — сказал Гренвиль, стараясь быть учтивым.
Долорес недоуменно поглядела на Девото. Тот улыбался.
— Дорогая, я думаю, что на берегу вам с Томасом не будет хуже.
— Это еще почему? — вспылил Осуна.
— Ну, если так нужно, — Долорес опустила глаза, ей показалось, что она уловила в улыбке и словах Девото тревогу. — Но, может быть, все-таки…
— Нет! Прошу, там тебе будет так же удобно. Пройдем, дорогая, в каюту. Я помогу собрать вещи.
Когда Девото остался наедине с Долорес и Осуной, он нервно сказал:
— Я был против этой затеи, но оказался бессилен! Это очень плохо. Однако сейчас ничего иного сделать нельзя. Они боятся, что я угоню «Ласточку». Прошу вас подготовиться к отъезду.
Долорес и Осуна впервые видели, как взволнован обычно превосходно умевший держать себя в руках Девото. Подошел Бартоло.
— Мой капитан, — обратился он к Девото, — мы должны собираться немедленно?
— Да, Бартоло. И как можно быстрее. Сеньорита и сеньор Осуна оставят корабль к вечеру. Подготовь их и наши личные вещи, а я позабочусь о том, что следует снять на берег, чтобы должным образом обставить новое жилье.
Когда Долорес и Осуна подошли к месту своего будущего пристанища, их приятно удивило то, что они увидели. Легкий деревянный домик, построенный вплотную к песчаному откосу, по которому росли пальмы, стоял рядом с двумя добротными шалашами. В двух шагах от него тек ручей и росли деревья, под сенью которых были разбиты навесы для кухни и столовой.
Не успела Долорес разложить свои вещи, как появился Злой Джон со свитой. Матросы бережно несли миниатюрный резной трельяж, несметное количество склянок и пузырьков, содержимое которых неопровержимо доказывало, что прежде она принадлежали состоятельной моднице, и мягкие атласные подушки. Шкуру американского кагуара нес Гренвиль. Все это предводитель пиратов, многозначительно улыбаясь, преподнес Долорес и просил ее обращаться прямо к нему, если ей что-либо будет угодно.
После ужина сеньор Осуна, не проронивший во время еды ни слова, отвел Девото в сторону и, нахмурившись, сказал:
— Надеюсь, вы не намерены устраиваться на ночлег в доме, отведенном для сеньориты.
— Не надейтесь, ибо я обязан по правилам, существующим в нашем с вами обществе, разделять если не ложе, то крышу с моей женой, — ответил Девото шутливо. И тут же, приняв серьезный вид, продолжил: — Неужели вы не видели, сеньор королевский инспектор, какими глазами Злой Джон глядел сегодня на Долорес? Не хватает только, чтобы у него зародилось хоть малейшее сомнение в том, что мы женаты. Довольно, сеньор Осуна, у меня и без вас достаточно забот. Спокойной ночи.
Девото пошел в шалаш за своим плащом, с тем чтобы лечь на песке перед входом в дом, где спала Долорес.
Утром Девото вместе с предводителем пиратов наблюдал, как на пляже кипела работа, отмечая про себя промахи, которые допускал пират. Злой Джон был груб с матросами, часто отдавал приказы, требовавшие от них излишнего напряжения сил.
К середине дня повалившийся набок корпус лег на катки. К обеду уже обнажилось все днище. Оно сплошь, особенно киль и руль, было покрыто ракушками, моллюсками, разными переплетавшимися между собой водорослями. Картина, представшая перед взором капитана пиратов, красноречиво подтверждала, что Девото был прав, настаивая на необходимости немедленно откилевать «Злого Джона».
Пока жаркое солнце делало свое дело, пираты отдыхали. Солнечные лучи должны были высушить водоросли и убить моллюсков, чтобы затем было легче опалить и очистить днище. Пираты веселились, пили и играли в карты. Девото переходил от одной группы к другой. Везде его принимали с радостью. Вечерами он брал гитару и развлекал матросов песнями. Его рассказы о баснословных сокровищах, которые испанские галеоны собираются увезти в Европу, разжигали страсти и утверждали в каждом матросе мысль, что только он, Девото, сможет сделать так, что эти богатства окажутся в их руках.
Злой Джон между тем каждый вечер наведывался к Долорес, и его приближенные отмечали, что он норовит сделать это в отсутствие Девото.
Явно назревал скандал, который мог лишить пиратов возможности напасть на испанские галеоны и завладеть золотом, серебром и драгоценностями.
Первым, в ком заговорил голос разума, оказался Фред. Его неожиданно и рьяно поддержал Нед — он сам был неравнодушен к молодой испанке. Гренвиль и Кейнс согласились с доводами Фреда, а второй помощник Билл вызвался сам переговорить с Джоном.
Главарь пиратов пришел в неописуемую ярость, как только понял, о чем ведет с ним разговор его друг Билл. Но, почувствовав, что все его ближайшие помощники заодно с Биллом, немного остыл, хотя сдался лишь после того, как Гренвиль сказал:
— Ты поразмысли хорошенько, Джон. Сам знаешь, модные тряпки и губернаторские манеры у Девото — все это пыль, которую он пускает всем в глаза. Он хитер, умен и бесстрашен. Думаешь, он не заметил, что все мы увидели? Полагаешь, так просто он все эти дни проводит среди твоих людей? Лучше подумай об этом. А сеньору в тот же вечер, как мы уйдем в море с полным трюмом, я сам приведу к тебе.
На следующий день Злой Джон пригласил к себе Девото:
— Послушай, капитан, не поискать ли тебе лучше занятие более достойное, чем якшаться с матросами? И потом… к чему все эти разговоры? Мы с тобой знаем о конечной цели, а зачем их посвящать? А? Учти, мне самому нравится командовать моими людьми.
Девото пристально поглядел на Джона, потом на каждого из присутствовавших пиратов, словно спрашивая глазами: «Вы слышали, что он говорит?» И спокойно ответил:
— А мне, Джон, нравится самому делать комплименты моей жене.