Пираты Карибского моря. Проклятие капитана
Шрифт:
Заканчивался последний день из трех предоставленных капитаном членам экипажа для отдыха на земле. «Андрес II» стоял на рейде прямо напротив морской крепости Сан-Хуан-де-Улуа. Рядом красовались крупный, однако тихоходный и неповоротливый галеон в три палубы и недавней постройки фрегат, постоянно сопровождавший галеон в его походах. В кают-компании ужинали де ла Крус, Хорхе, Аугустин и Санчес. Отерев салфеткой губы и пальцы, разжалованный в прошлом лейтенант, которого на фрегате за храбрость и мастерство в сражениях уже считали своим, сказал:
— Давно хотел спросить, кто из вас может мне рассказать историю про остров Тортуга и про пиратов с этого острова.
Де ла Крус поглядел на Хорхе, который хорошо разбирался в истории Вест-Индии.
— Как место обитания определенных групп людей этот, впоследствии в прямом смысле слова превратившийся в исчадие ада островок возник лишь в начале XVII века. В основном отдельные мужчины, граждане самых разных стран, ощутили тогда жизненную необходимость объединиться на каком-нибудь свободном клочке земли. Там начать новую вольную жизнь, никак не связанную какими-либо условностями, — начал, как всегда обстоятельно, повествовать старший помощник капитана.
— А что это за люди были такие? — спросил Санчес.
— Да… люди? В основном то были бежавшие из тюрем и от преследования властей за совершенные уголовные и гражданские преступления, беглые рабы, авантюристы, искатели приключений, потерявшие родной дом в результате вооруженных столкновений или религиозных войн и даже колонисты — английские, голландские, французские и испанские тоже. Эти последние, уже поселенцы на вновь открытых землях, прогорели на выращивании табака. — Хорхе умолк в ожидании вопроса, и он тут же последовал.
— Это как? При чем здесь табак? И почему прогорели?
— А потому, что на вновь освоенных англичанами землях Виргинии он стал произрастать лучшего качества. Конкуренция! Будь она неладна…
Всем стало ясно, что в прошлом англичанин из знатной семьи вспомнил нечто весьма печальное из его бывшей жизни.
— Так вот. Первоначальные жители Тортуги стали охотиться на водившихся в изобилии в лесах острова диких свиней…
— А откуда эти свиньи там появились? — Теперь спросил Аугустин. — Возможно, то были тапиры?
— Испанцы везли свиней на Кубу. Их корабль потерпел крушение, шторм его выбросил на берег. Домашние животные разбежались, а затем стали дикими. Их мясо вялили и коптили. Коптили в печах buccan. Их еще придумали индейцы племени араваков. Со временем название печи превратилось во французское boucan. Команды кораблей, проходивших мимо и иногда заходивших в бухту за питьевой водой, провизией или чтобы надежно укрыться от непогоды, со временем разнесли по региону слух о вкусной, по-тропически вяленной кабанине, — пояснил де ла Крус.
— У меня, хоть только поел, уже слюнки текут, — пошутил Аугустино.
— Однако многих не это потянуло на Тортугу. Распространявшиеся слухи утверждали, что на Тортуге люди живут «без хозяина, кому прислуживать, и без бога, которого почитать».
— Без хозяина — это хорошо, а вот как же без бога? — спросил Аугустино.
Старший помощник не ответил на прямой вопрос, однако продолжил свои воспоминания:
— На индейских пирогах жители острова стали совершать «путешествия». Точнее говоря, то были набеги на близлежащие поселения, существовавшие на других островах. Разбойники получили прозвище буканьеров, как не трудно догадаться, от названия печи, в которой готовили свою излюбленную пищу.
— Вы, милый Хорхе, расскажите, какими они были, — подсказал де ла Крус.
— О да! Прежде всего, они никогда не мылись. Их короткие штаны и рубахи всегда были измазаны кровью и салом. Они ели и спали на земле. Столом им служил камень, а подушкой — ствол дерева. Крышей было антильское небо, а любимым блюдом — сырой костный мозг убиваемых ими свиней и коров.
— Не только! — возразил капитан. — А молочные поросята?
— Вскоре испанским властям надоели их набеги, — продолжил Хорхе, — и были посланы войска. Буканьеры укрылись в лесах. Тогда чиновники, которых хлебом не корми, лишь дай служить и угождать властям, но которые не всегда принимают правильные решения, запретили испанским судам заходить на остров Тортугу и торговать с его жителями. И… вынудили их сесть на самые различные посудины под малыми парусами и начать грабить своих же испанских колонистов на Кубе, Ямайке, Пуэрто-Рико, Гаити. Вышло, что нерадивые чиновники монархической Испании и породили флибустьеров, то есть новых пиратов. Слово флибустьер произошло от измененного английского free-booter. Буканьеры и флибустьеры под парусами, собственно те же пираты, как Хенингс, Дрейк, Чернобородый, Филипп Лайн, Дамис, Белобрысый, Сухой Порох и еще бочка резвых чертей. И вот сейчас появился еще некий Бартоломей Роберте.
— Не скажите. Роберте — исключение, — пояснил де ла Крус. — Прежде всего, он из дворян. О его галантном отношении к женщинам складываются легенды.
— Ну да. Было и другое исключение, капитан по имени Даниель. Большой оригинал! Он силой увез с собой в море священника, чтобы тот читал положенные мессы его пиратам.
Тут вахтенный доложил, что на фрегат, в связи с его предстоящим отплытием, прибыл капитан порта. Все дружно поднялись из-за стола и вышли на палубу.
Уже к середине XVII века французы оказались на острове Тортуга в большинстве, и на берегу глубокой и удобной гавани возник город. У входа в гавань в 1640 году возвели неприступный ни с моря, ни с суши форт Роше, вооруженный двумя дюжинами пушек. И появились, уже в полном смысле этого слова, отъявленные морские разбойники, такие, как Бартоломей Португалец, Рок Бразилец, Пьер Франсуа Легран и многие другие.
Город на Тортуге процветал, и домашние пираты, ощутив свою значимость и силу, почувствовали, что было бы не худо объединиться в некое предприятие. Так возникла корпорация Береговых братьев. Первая статья ее Кодекса гласила: «Нет трофеев, нет довольствия, нет оплаты за труд». В другой статье говорилось, что каждый член команды пользуется правом приема пищи два раза в сутки «в количестве, какое ему покажется необходимым» и судовой кок «не должен отпускать капитану лучшую порцию, чем самому последнему моряку на корабле». Решение, куда отправиться на грабеж, принималось на общей сходке команды. Все награбленное в результате набега или победы в бою на море складывалось в кучу, затем делилось на соответствующие рангу каждого части. Никто не имел права под угрозой жестокого наказания что-либо скрыть из награбленного для собственного употребления. Членом Береговых братьев мог стать любой, кто примет присягу и поклянется верой и правдой служить интересам корпорации, не жалея своей жизни. Члены ее никогда не задумывались над тем, стоит или нет делиться с другими. И делали они это с подчеркнутым великодушием, хотя руки каждого в достаточной степени были обагрены человеческой кровью.
Береговые братья были разобиженными, недовольными, а потому и угрюмыми, твердой закалки людьми. Между тем в веселье и прожигании жизни мало кто мог с ними сравниться. После удачных набегов или захватов чужих кораблей, команда пиратов непременно выносила решение отправиться отдохнуть и погулять то к французам на острова Гваделупа и Мартиника, то к голландцам на острова Бонайре и Аруба. Чаще всего, однако, пираты любили гулять у англичан на островах Барбадос, Сент-Лусия и Антигуа. Особенно вольготно все же они гуляли в — как потом окажется — проклятом богом, Порт-Ройале на Ямайке, где проживало всего две с половиной тысячи жителей. Этот порт в основном держался на тавернах, домах терпимости и торговых лавках, где продавались разные красивые, порой по-детски привлекательные безделушки. Во всех местах «отдыха» полученное в результате удачи добро проматывалось в считанные дни до нитки, и только еще вчера свирепые и жестокие нелюди становились кроткими, как овечки, до следующего набега или сражения, в котором жажда наживы вновь делала их беспощадными.