Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)
Шрифт:
Шарль-Анри взял уголек и на клочке бумаги изобразил восьмиугольник.
– Типа скамейки, поставленной на пеньки. Но я непохоже нарисовал.
Рауль перевернул бумажку и нарисовал ''конструкцию'' по провилам линейной перспективы.
– Вот – теперь похоже. В центре ''конструкции'' мы обычно зажигали костер. Там были камушки, все что надо, чтобы проводить время на природе. И несколько шалашей.
– Вигвамов, – уточнил Рауль, – Мы там в индейцев играли.
– Да, Жан говорил. Жан мне и показал полянку. Нашей компании она, можно сказать, перешла по наследству. Впрочем, наши младшие
– Вот и славно, – сказал Рауль, – хоть кому-то пригодится.
– О, у вас неплохие преемники! – заявил Шарль-Анри, прижав руку к груди и склонив голову, – Уж поверьте!
– Кто бы мог подумать…
– Жан говорил, вы там на костре грибы жарили на прутиках.
– Трюфели, завоеванные свободолюбивыми индейцами.
– Да! Отчим Жана, толстый Сен-Реми, все шнырял по лесам в поисках трюфелей! Ваше ''племя'' взяло толстяка в плен. ''Жестокосердый'' Жан хотел снять с пленника скальп, но вы сжалились над бедолагой и отпустили на все четыре стороны.
– Мы содрали с толстяка богатый выкуп – корзину с трюфелями.
– Да ты, как я погляжу, тот еще сорванец! – засмеялся Оливье, – А что же толстяк? Нажаловался небось, на ''диких индейцев''?
– Как ни странно, нет.
– И вам не влетело?
– Да нет. Вот только на следующий день наш Гримо привез доски и пеньки и соорудил вышеупомянутый восьмиугольник. Мы попрятались в зарослях, но любопытство пересилило. Как я впоследствии узнал через несколько лет, телега с Гримо и нашими парнями оказалась на полянке с иван-чаем не случайно. `'Дети сидят на голой земле, жгут костры, боюсь, они простудятся'',- сказал г-н де Сен-Реми. Остальное известно. Мы очень любили нашу полянку с иван-чаем.
Нам поляна с иван-чаем
Представлялась в детстве раем.
Странно, рифмы сами лезут в голову.
– Пусть останусь без ушей,
Раем – только в шалаше! – заметил Анри де Вандом.
– Да, – вздохнул Рауль, – Рай был в шалаше.
– Интересно, в Алжире цветет иван-чай? – спросил Шарль-Анри.
– Вот уж не знаю, – сказал Рауль, – Посмотрим.
– Ах вы, ботаники несчастные! – взвыл Гугенот, – Цветочков захотели?
– Опять каркаешь? – разозлился Оливье.
– Молчу, молчу, – прошептал Гугенот.
– Да, – вздохнул Шарль-Анри, – В этом сезоне нам не видать иван-чая.
– Как своих ушей, – заметил Гугенот, – Этот сезон обещает быть весьма жарким.
– Я тебе уши отрежу, если не уймешься! – пригрозил де Невиль.
– Этому человеку, – сказал Гугенот, – Ни в коем случае нельзя читать мемуары уважаемого графа де Ла Фера, учти это, милейший Рауль. Если он начал внаглую к месту и не к месту красть фразочки Атоса, что будет, когда этот нахалюга ознакомится с мемуарами?
– ''Пустяки'', – улыбнулся Рауль, – Тоже, оттуда же. Но уж главу про амьенский погреб ты не получишь ни в коем случае, хмельная душа!
– Про амьенский погреб я и без тебя знаю от гасконца. Это теперь место паломничества. Собственно, погреба, где г-н Атос и потрясный Гримо пили две недели, уже нет.
– Неужели трактирщик разорился? – пробормотал Рауль, – Насколько я знаю, мушкетеры честно расплатились с ним.
– Трактирщик –
– Из-за рубежа?
– Из веселой Англии…
– Ах да, лорд Уинтер…
– Да, лорд Уинтер сделал отличную рекламу своим французским друзьям.
– Скорее амьенскому кабатчику.
– И владелец кабачка смекнул, что, коль его заведение так посещаемо юными безумцами ''с мушкетерскими сердцами'', он сделал в погребке зал с факелами, свечами и уютными столиками. За вход – двойная плата. Предприятие амьенского трактирщика расширилось, и он сам водит любопытный народ, повествуя о тех славных временах. `'Мушкетерский погребок'' в Амьене – одна из достопримечательностей. Я там был, я там пил и очень рекомендую наведаться в Амьен.
– Наведаемся! – воскликнул Шарль-Анри.
– А меня возьмете? – спросил Ролан.
– Куда ж мы без тебя, будущий мушкетер! – улыбнулся Рауль.
– Вот там и обмоем твой мушкетерский плащ, малек, – сказал Оливье.
– Этому господину только бы за воротник залить, – покачал головой Рауль.
– ''Он и кувшин повсюду были пара'', – сказал Серж, – Все тот же Франсуа Вийон.
12. ТЕ ЖЕ И ПОМОЩНИК КАПИТАНА.
– ''Он и кувшин повсюду были пара'' – тема для дружеского шаржа, – сказал Гугенот насмешливо, – Нарисуй шарж на этого шалопая, Апеллес.
– Это я мигом! – оживился Люк, взял свою папку, достал чистый лист и коробку с углями.
– Если ты не очень устал, Люк, – сказал Рауль.
– Пустяки, – заявил Люк, – Я уже отошел. Картина все равно еще не подсохла. Ну-ка, барон, голову правее, ближе к окну. А вы чуть подвиньтесь, люди, не загораживайте натуру. Попрошу живую натуру не шевелиться.
– И долго мне так сидеть? – спросил Оливье.
– Сиди ''по стойке смирно''! – сказал Серж.
Оливье скривился.
`'Уж я тебе покажу'', – подумал Люк и взялся за рисунок.
Первыми захихикали желторотые. Вскоре на лицах всех Пиратов, с интересом наблюдавших за уверенными взмахами люкова уголька, появились улыбочки. Только Оливье не улыбался – он не видел, что рисует художник. Художник Люк Куртуа, как справедливо заметил герцог де Бофор, был романтиком. Хотя парижские шаржи Люка приводили в восторг ''золотую молодежь'', сам Люк не всегда был доволен подобными произведениями, чаще недоволен, чем доволен. Получая деньги за очередную поделку, Люк старался поскорее забыть свою натуру и проесть гонорар. Но в тех шаржах Люк передавал внешнее сходство, умело утрируя смешные черты портретируемого, не без легкой лести ''живой натуре''. Здесь все было иначе. Барона де Невиля Люк успел узнать ближе, чем случайных клиентов. Да и настроение у него было теперь совсем другое! Он уже не обслуживал богатеев, / бывало, думал: '' Слава-те, Господи, хоть кто-то попался изголодавшемуся художнику!''/ – он был своим в этой компании, одним из них, и сгрудившиеся за его спиной Пираты не раздражали его так, как толпа зевак, обсуждавшая его уличные портреты.