Пираты, корсары, рейдеры (с илл.)
Шрифт:
Наиболее одиозной фигурой из плантаторов-рабовладельцев Австралии был, пожалуй, капитан Таунс, имевший помимо больших плантаций и собственный флот. Принадлежавшая ему шхуна «Черный пес» считалась самым быстроходным судном в Южных морях. Таунсу в его начинаниях помогал Росс Льювин, бывший английский военный моряк, самый крупный «специалист» по добыче рабочей силы. И если сегодня пишут о работорговле в Южных морях, то обычно вспоминают Хейса, Льювина и Пиза — зловещую троицу, проклятую писателями и историками. А Бойд и Таунс, которые финансировали пиратские налеты, остались в памяти австралийцев как пионеры, закладывавшие основы благосостояния материка. В честь Таунса даже назван город — Таунсвилл.
Сохранились документы, связанные с одним из рейсов принадлежавшего Таунсу корабля «Дон-Жуан». Командовал кораблем капитан Грубер, а в качестве главного вербовщика выступал Росс Льювин. Любопытно
«Сначала вы посетите те острова, которые вам знакомы, и объясните туземцам, в чем состоит ваша задача, а именно нанять для меня от пятидесяти до ста мужчин. Я предпочитаю парней от 14 до 18 лет. Но в партии должны быть и экземпляры постарше, которые могли бы влиять на молодежь в момент вербовки. Вербуя людей, точно объясняйте им, что они должны будут делать: работать на хлопковых плантациях. У них будут хорошие хижины и добрый господин, который их будет защищать, и обещайте, что возвратите их через двенадцать месяцев домой, а может, даже и через шесть месяцев, и что вы все время будете находиться вместе с ними, чтобы переводить для них и все им объяснять, и что им будут платить товарами и вещами из расчета десять шиллингов в месяц… В заключение я напоминаю вам о моем искреннем желании, чтобы с туземцами обращались с максимальной добротой и чтобы ни в коем случае ни один из членов экипажа не позволял себе по отношению к ним дурных поступков. Я буду удовлетворен, если вы раздобудете пятьдесят мужчин и мальчиков, но еще более буду доволен, если вы привезете семьдесят штук, разумеется, если судно сможет перевезти такое количество с комфортом, и я ни в коем случае не разрешаю перевозить туземцев в тесноте».
Помимо инструкции капитаны вербовочных судов Таунса снабжались письмами к миссионерам. В этих письмах Таунс представляет себя в качестве ближайшего помощника миссионеров, намеренного предоставить «туземцам» возможность пожить в цивилизованных условиях: «Я сделаю больше для цивилизации туземцев за год, чем вам удастся сделать за десять лет. Они воочию убедятся, что представляет собой цивилизация, и постараются следовать этому примеру».
В действительности, однако, и сами методы вербовщиков, и условия, в которых перевозили островитян, а затем содержали их на плантациях, были настолько бесчеловечны, что правительства штатов Австралии с середины шестидесятых годов были вынуждены принимать меры, направленные на успокоение общественного мнения. Например, в 1868 году правительство штата Квинсленд издало Акт о полинезийских рабочих (к этому времени называемых обычно «канаками»), в котором старалось упорядочить вербовку, перевозку и использование островитян. Однако случай с кораблем «Дафни» в 1869 году показал, что этот указ не более чем пустая бумажка. Это вынуждена признать, в частности, Австралийская энциклопедия, которая говорит, что «недостатки Акта явственно обнаружились в знаменитом деле „Дафни“».
В апреле 1869 года британский паровой фрегат «Розарио» стоял на якоре у островов Фиджи. Фрегат должен был наблюдать за порядком в Южных морях, защищать интересы Великобритании и следить за происками европейских конкурентов. В обязанности его входил и досмотр кораблей, которые могли показаться подозрительными.
Капитану Пальмеру показалась подозрительной шхуна «Дафни» водоизмещением меньше пятидесяти тонн. Капитан шхуны Даджет и его помощник Причард (партнер Росса Льювина) предъявили документы, согласно которым правительство штата Квинсленд поручало им завербовать и привезти пятьдесят «туземных» рабочих. Когда капитан Пальмер и сопровождавший его британский консул взошли на борт «Дафни», они обнаружили, что «шхуна была оборудована, как африканское работорговое судно. В трюме помещалось сто туземцев, все они были совершенно голые, там не было даже ни единой циновки. Трюм был разделен на загородки, как для перевозки свиней, и, что удивительно, оказалось, что его инспектировал и выпустил в море правительственный чиновник штата Квинсленд».
В трюме площадью пятьдесят квадратных метров сто человек были заперты в течение двадцати одного дня!
Британский офицер был шокирован столь откровенным бандитизмом. «Дафни» была конфискована, капитан и вербовщики арестованы. Но по прибытии в Австралию работорговцы были выпущены до суда на свободу, и прокурор информировал Пальмера, что сомневается, удастся ли их осудить. Когда начался процесс, адвокат поведал слушателям и судьям, как несчастные «туземцы», которых злобный английский капитан вышвырнул со шхуны, плыли за ней, цепляясь за канаты, и умоляли не отправлять их домой, а отвезти на плантации. К концу первого дня заседания всем стало ясно, что виноваты не работорговцы, которые хотели, чтобы «туземцы» пожили в цивилизованной обстановке, а капитан Пальмер. Способствовало общей обстановке, пишет Пальмер, и то, что капитан «Дафни» Даджет являл собой трогательное зрелище — он был высоким стариком с длинными белыми волосами и настолько благородной осанкой, что казался скорее миссионером, нежели капитаном дальнего плавания.
Процесс кончился тем, что рабы были признаны бережливыми рабочими, которые ехали в трюме, потому что там было теплее и спокойнее. Возмущенный капитан Пальмер апеллировал в Вице-Адмиралтейство, находившееся в Австралии, однако оно, поддержав приговор суда, приказало к тому же взыскать с Пальмер ра судебные издержки. Капитан вернулся в Англию и в свободное от вахт время написал книгу «Похищение в Южных морях», в которой описал все как было. Его гневное перо не пощадило ни плантаторов, ни сиднейских торговцев, ни государственных чиновников. Правительство Квинсленда было оскорблено, и в результате длительной тяжбы капитану Пальмеру пришлось дать обязательство изъять из книги при последующих изданиях наиболее острые места. Капитан надеялся, что судебные издержки с него все-таки не взыщут: как-никак капитан королевского флота. Однако издержки в размере ста семидесяти девяти фунтов пяти шиллингов и пяти пенсов взыскали.
Капитан Хейс, которого мы оставили в тот момент, когда он решил заняться работорговлей, купил бриг «Рона» и завязал деловые отношения с Пизом и Льювином. Если Льювин был новым знакомым, то Пизу Хейс помог в Китае за несколько лет до того.
Капитан Пиз начинал свою карьеру, по крайней мере более или менее документированную ее часть, командуя китайским патрульным судном, которое должно было бороться с прибрежными пиратами. Уверяют, что Пиз нашел с пиратами общий язык и не мешал им, получая за это часть добычи. Если же кто-либо осмеливался встать у него на пути, то расправа была короткой. Однажды Пиз захватил китайскую джонку и выбросил за борт всю команду, за исключением капитана и его помощника. Привязав их за косы к мачтам лицом к лицу, он вручил им ножи и приказал драться до смерти. Когда они отказались, Пиз велел поймать двух крыс и привязать их к животам пленников. Испуганные моряки предпочли бой, и, когда один из них погиб, победителя выкинули за борт. Но Пиз не учел, что израненный китаец сохранил достаточно сил, чтобы доплыть до берега. Там его, полуживого, подобрали, и он успел перед смертью все рассказать. Пиза выгнали со службы и отняли все награбленное добро. Когда капитан Хейс через несколько месяцев был в Шанхае (очевидно, это случилось в темный период крейсерства на «Лонцестоне»), он встретил на улице оборванного, нищего Пиза, и они плавали вместе до тех пор, пока Пиз не украл в Гонолулу шхуну «Водяная лилия».
Свой первый вербовочный рейс Хейс совершил на остров Ниуэ. Сюда Хейс заходил и раньше и даже оставил на берегу своего агента. Народ здесь жил мирный, и озлобление против работорговцев, распространившееся вскоре на всех «белых», еще не овладело островитянами. На этом и строилась тактика Хейса.
Корабль бросил якорь, и через некоторое время островитяне окружили его. Никто не мешал им взбираться на палубу. Когда на борту набралось шестьдесят человек, Хейс приказал поднять якорь и направился в открытое море.
Через неделю по острову распространился удивительный слух: коварный капитан возвращается. Все население острова собралось на берегу. С «Роны» спустили шлюпку, и капитан Хейс один, без охраны, подгреб к пляжу. Среди островитян стоял и мистер Хэд, агент Хейса, которому отъезд капитана причинил много неприятностей. На вопрос Хэда, что же произошло, Хейс ответил: «Я их предупредил, что мне пора отплывать. А они не пожелали оставить корабль. Не мог же я оставаться здесь целый месяц! Пришлось отплыть всем вместе». Хейс был совершенно серьезен, и торговый агент не смог уловить и тени улыбки.
Затем Хейс обернулся к островитянам. «Ваши собратья, — сказал он, — живы и здоровы. Я их высадил на одном хорошем острове, потому что мы, катаясь по морю, отплыли так далеко, что у нас кончилась пища. Я вернулся за пищей, а ваши родственники ждут моего возвращения». Последним, самым решительным аргументом были слова: «Если бы я был в чем-нибудь виноват, неужели я решился бы один, без охраны, вернуться к вам и разговаривать с вами?»
Хейс умел убеждать. Не только жители острова Ниуэ, но и прожженные дельцы попадались на его открытую улыбку. В деревне поднялась суматоха — на корабль несли кокосовые орехи, мясо и другие продукты. Затем начался общий пир. А когда гости покинули деревню, в хижину к вождю вбежал один из воинов: «Бородатый капитан увез наших девушек!»