Пираты Марокко
Шрифт:
Они так стояли в обнимку и не могли произнести ни слова. Наконец Пьер услышал голос, который заставил его обернуться:
– Мама, что это?! Что ты делаешь?
– Сынок! – Пьер бросился к мальчику, лицо которого было искажено злостью и обидой. – Сынок, это я, твой папа! Я приехал! Иди ко мне!
Эжен вздрогнул, лицо его озарилось широкой радостной улыбкой, и он со всех ног бросился к отцу, прыгнул на него, вцепился и стал целовать мягкими нежными губами.
Наконец, немного успокоившись, он спрыгнул с Пьера и сказал:
– Мама, а я сразу его узнал. Это мой папа! Он теперь будет с нами, правда, мама?! Мари! – заорал он во всю глотку. – Беги скорее сюда! Папа приехал! У нас теперь будет постоянный праздник! Мари, где ты?
В комнату вбежала девочка лет трех. Пьер взглянул на нее, и сердце его зашлось от любви и радости. На него смотрели огромные синие глаза матери, но более чистые, нежные. Пьера даже зашатало от восторга и прилива чувств. Он раскрыл объятия, но Мари не шевельнулась. В глазах девчушки появился страх и недоверие. Ивонна, сдерживая слезы радости, сказала:
– Мари, девочка, это же твой папа. Подойди к нему и поцелуй. Ты его еще не знаешь, но вы скоро подружитесь. Иди же!
– Мари, я тебя жду, моя радость! – воскликнул Пьер прерывающимся голосом. Дочь несмело, робкими шагами подошла к Пьеру, он вскинул ее к себе на руки и крепко прижал к груди. Потом стал целовать, пока Мари не захныкала и ее не пришлось отпустить.
– Дети, идите играть, – сказала Ивонна. Она подошла к Пьеру и наконец-то прошептала: – О милый! Как долго ты отсутствовал! Я так ждала! Но наконец мы все-таки вместе, любимый!
– И я столько раз мечтал о встрече с тобой, что со счета сбился, дорогая, – ответил Пьер, прижимая жену к себе и осыпая страстными поцелуями.
Они долго так стояли, ласкаясь и шепча невесть какие нежные слова, вспомнить которые потом было просто невозможно.
Наконец она отпрянула, глянула на мужа своими бездонными глазами, как бы снова к нему привыкая, и сказала:
– Милый мой, а я уже почти месяц жду тебя домой.
– Кто же тебе, дорогая, об этом мог сказать? Чудно ты говоришь, милая.
– А вот знала, потому с тех пор постоянно одеваюсь для встречи, и на кухне всегда готов праздничный обед. Так что пошли быстрее за стол, ты ведь проголодался, наверное. За эти два года вряд ли ты хоть раз ел что-нибудь приличное.
– Ивонна, милая, почему ты говоришь загадками? Откуда тебе было заранее известно о моем приезде?
– Пойдем обедать, и я тебе все расскажу. Слышишь, Эжен всем уже уши прокричал о твоем приезде. А на Мари не обижайся, она и не могла тебе ничего сказать. Когда ты уезжал, она была слишком мала, чтобы запомнить своего блудного отца. Она привыкнет.
– Я и не сомневаюсь, милая. Мы с нею подружимся.
В комнату осторожно заглянул Эжен, огляделся кругом и спросил:
– Мама, папа, вы долго будете тут обниматься? Мне тоже хочется с папой побыть. Пошли обедать все вместе.
– Правильно, сынок, – ответила Ивонна, счастливо улыбаясь. – Зови папу в столовую. Обед сейчас будет подан.
Эжен помчался впереди, супруги, ошалелые от счастья, шли следом.
– Дорогая, я приехал не один. Со мной друг, с которым мы все это время пробыли вместе. Позволь мне его тебе представить.
– Конечно, любимый! Я буду рада познакомиться с твоим другом, с которым ты делил все горести и невзгоды рабства. Где он?
Пьер громко позвал Армана и, когда тот появился, проговорил с несколько загадочной улыбкой:
– Вот это и есть тот самый Арман, что был со мной все эти два года. Прошу.
Арман галантно поклонился, заглядывая в глаза Ивонне. Элегантно поцеловал протянутую руку.
– Мадам, я так часто слышал о вас, что нисколько не удивляюсь, что у меня сложилось точно такое же впечатление о вас, какой вы и являетесь на самом деле.
– Что вы говорите, сударь!
– Говорю истину, мадам. Пьер так часто вспоминал вас и описывал ваши достоинства. Однако мне кажется, что он не полностью раскрывал их. Он во многом ошибался, мадам. Вы намного ярче и привлекательней, чем он говорил.
– Да вы льстец, сударь. И я не удивлюсь, если окажется, что вы и сердцеед. Берегитесь, мой муж может и возмутиться. – Ее глаза игриво засверкали, румянец разлился во все лицо, а Пьер постарался побыстрее перевести разговор в другое русло.
– Арман, ты лучше постарайся переубедить Ивонну, иначе она может превратно понять тебя.
– Не беспокойся, Пьер. Мадам меня прекрасно поняла. Правильно я говорю, сударыня?
– Думаю, что да, месье. Однако мы заболтались. Проходите, обед наверняка уже нас ждет. Прошу, господа.
– Мама, я сяду рядом с папой! – вскричал Эжен, бесцеремонно забираясь на стул рядом с Пьером.
– Хорошо, хорошо, Эжен, только не кричи. Это плохо – так вести себя за столом. Постарайся не огорчать папу и его гостя. А где Мари?
– Ее причесывают, мама. Она сейчас будет.
Обед прошел в на редкость дружеской обстановке. Всем было весело, уютно и свободно. Арман частенько бросал на Ивонну многозначительные взгляды, она кокетливо улыбалась, краснела, смеялась, а от выпитого вина так разошлась, что Пьер вынужден был ласково пожурить ее:
– Ивонна, милая, будь немного сдержанней.
– Пьер, дорогой, я теперь так счастлива, что не могу и не желаю быть сдержанной.
– Оставь ее, Пьер, – заметил Арман. – Она так непосредственна и прекрасна, что моих запасов слов явно не хватает для полной оценки всех достоинств твоей супруги.