Пираты офшорного моря

Сухов Евгений Евгеньевич

Открыв дверь, он увидел Ермолаева, второго охранника: высокого, белобрысого и невероятно рыхлого, словно снежная баба. Выглядел тот всегда невыспавшимся. Казалось, что Ермолаев оказался в квартире только для того, чтобы как следует отдохнуть, поесть от пуза и выспаться на всю оставшуюся жизнь. Охранник практически с ним не общался, и Воропаев мог по пальцам пересчитать, когда слышал его голос.

А храпел он невыносимо громко!

Невесело хмыкнув, охранник зашел в туалет и закрыл за собой дверь на защелку.

– Тут кто-то, кажется, о деньгах хороших говорил? – напомнил уже вернувшийся Невольский.

– Говорил… Пойдем.

Прошли в соседнюю комнату. Тимофей вытащил из-под кровати небольшую дорожную сумку. Вжикнул замками.

– Разговор о пяти тысячах был?

– За хлопоты ты мне обещал еще пару штук добавить.

– Да, вспоминаю, – согласился Тимофей.

Достав тугую пачку долларов, перетянутых обыкновенной резинкой, Воропаев аккуратно отсчитал семь тысяч и протянул деньги Невольскому. Обратил внимание на то, как алчно вспыхнули у того глаза.

– Пересчитай!

– Да уж верю, – хмыкнул Невольский, пряча деньги. – Ты их так здесь и хранишь?

– А что тебя смущает? – пожал плечами Тимофей. – У меня нет выбора.

Щелкнув резинкой, Воропаев небрежно бросил деньги обратно в сумку.

– Ну-у, как тебе сказать… А не боишься, что у тебя их… того?

– Чего «того»? – переспросил Тимофей, сделав вид, что не понял вопроса.

– Сопрут!

– Ах, вот ты о чем, – усмехнулся Тимофей. – Кто же их у меня может спереть? Ведь кругом же свои. Уж не вы ли? Мне так казалось, что вы меня оберегаете от неприятностей, а не создаете их мне.

– Знаешь, ведь такие деньги и потеряться могут… просто так. Сколько же у тебя их там осталось, тысяч тридцать, наверное?

– Нет, тридцать восемь.

– Тем более!

– Но ведь не потерялись же до сих пор? Надеюсь, что и дальше не потеряются.

– Ладно, пойду, – сказал Невольский, – что-то ко сну потянуло.

– Здесь только одно и остается делать – спать! – согласился Тимофей. – Хоть бы газет, что ли, купили.

Игорь вышел, прикрыв за собой дверь. Дождавшись, пока в соседней комнате под тяжелым телом Невольского скрипнет старенький диван, Тимофей снова вытащил из-под кровати дорожную сумку и подошел окну. Остановился, прислушиваясь к шорохам в комнате, и, убедившись, что все спокойно, тихо подошел к окну и распахнул створки. В комнату дохнуло свежестью, запахло многотравьем, послышался уличный шум.

Осмотрительно, стараясь не хлопнуть рамой, Тимофей взобрался на подоконник и спрыгнул в палисадник. Пригнувшись, так чтобы его не заметили из соседнего окна, прокрался вдоль дома и завернул за угол. Калитку открывать не стал (уж слишком скрипучая!), перелез через невысокий штакетник и, не оглядываясь, побежал в сторону дороги.

* * *

Земфире теперь вдруг и самой стало казаться, что за ней присматривают. Например, вчера, когда она пошла в гости к подруге, у самого подъезда терся какой-то подозрительный тип (прежде она здесь его не видела). Позже она повстречала его в магазине, когда отправилась за продуктами. Да и смотрел он на нее как-то иначе, во всяком случае, не так, как обычно мужчина смотрит на понравившуюся ему женщину – с откровенным интересом, – а взирал как на некий объект, такой взгляд невозможно спутать ни с каким другим. Поначалу ей подумалось, что у нее с внешностью что-то не так: может, растрепались волосы или вылезла блузка. Но, посмотревшись в зеркало, она убедилась, что выглядит безупречно. Не сомневаясь в том, что этот человек наблюдает за ней, она даже приветливо махнула ему рукой. А однажды ей показалось, что в толпе она увидела Рамзиля. Вот что может сделать с человеком одиночество.

Мухаджир не так прост, и он ни за что не оставил бы ее без присмотра.

Осталось только изобрести подходящий маскарадный костюм, чтобы незамеченной выйти на улицу. Перебрав весь гардероб, поначалу Земфира остановилась на длинном черном платье, скрывавшем ее фигуру, и небольшой летней шляпке, которая могла бы спрятать ее лицо, но потом осознала, что опытный наблюдатель узнает ее и в таком наряде. Надо бы придумать что-нибудь пооригинальнее.

И тут ее взгляд натолкнулся на джинсовый костюм, висевший у стены. Даже странно, что она еще не выбросила его. Это был костюм одного из прежних ее воздыхателей, возникших в ее жизни года полтора назад. Парень был акробатом цирка, и познакомилась она с ним совершенно случайно, у своей школьной подруги, к которой зашла лишь только для того, чтобы вернуть туфли, которые одолжила на вечер. Акробат оказался двоюродным братом подруги. Обыкновенное, ни к чему не необязывающее знакомство переросло в нешуточную страсть, которая так же быстро испарилась, как и вспыхнула. Самое интересное, что костюм был почти ее размера, ну разве что немного великоват; но подобное обстоятельство можно было бы воспринимать как изыск моды. Прежний воздыхатель был одного с ней роста: что ж, в ее жизни встречались и мелковатые мужички, но в данный момент это только к лучшему. Даже как-то удивительно, что она сумела прожить с ним полгода. Акробат исчез из ее жизни так же неожиданно, как и появился, оставив после себя только нечеткие размазанные воспоминания да вот еще этот джинсовый костюм.

Земфира надела костюм, посмотрелась в зеркало. Подобрав волосы, спрятала их под бейсболку. Повертелась во все стороны. Определенно чего-то не хватает. Но вот чего?

И тут до нее дошло. Вытащив из-под бейсболки волосы, она аккуратно, так, чтобы не испортить прическу, подравняла ножницами концы. Потом взяла несколько прядей и приложила их к верхней губе. Вот теперь, кажется, то, что нужно! Оставалось лишь приклеить волосы поаккуратнее.

Когда работа была закончена, она критически, стараясь не упустить ни малейшей детали, посмотрелась в зеркало. Узнать в ней женщину можно было бы, только если пристально всматриваться, но вряд ли у наблюдателя будет столько времени. Просторная джинсовая куртка скрывала ее овалы, а широкие штаны из грубоватой ткани, сидевшие на ней мешковато, тоже прятали особенности женской фигуры; щеточка же густых усов на верхней губе и вовсе превратила ее в мужчину.

Взяв дорожную сумку, Земфира сунула в нее платья, еще какие-то необходимые на первое время вещи; затем, включив телевизор, прибавила звук и вышла из квартиры.

* * *

Остановив машину на углу дома, Рамзиль закрыл дверцу и быстро зашагал к подъезду. Задание было ему не по душе. Прямо надо сказать: одно дело сражаться с мужчиной где-нибудь на поле брани, и совсем другое дело убивать женщину. Тем более некогда любимую… Но обсуждать приказы не полагалось, а потому, сжав зубы, он раздумывал, как лучше выполнить приказ. Проще всего устранить ее прямо у порога: тогда она не успеет испытать ни страха, ни удивления от его неожиданного воскрешения, а когда придет боль, то Земфиры уже просто не станет.

Собственно, Рамзиль нисколько не сомневался в том, что его наблюдение за Земфирой закончится именно таким образом: Мухаджир был не из тех людей, что оставляют свидетелей в живых; может, именно поэтому он до сих пор и оставался неуязвимым.

Раздумывая, Рамзиль прошел в подъезд, столкнувшись у дверей с каким-то невысоким худощавым парнем в джинсовом костюме и бейсболке. Под носом у него были какие-то нелепые рыжеватые усы. И ведь нравятся же каким-то женщинам такие несуразные типы!

Извинившись, Рамзиль пошел вверх по лестнице. Парень лишь сдержанно кивнул, даже не подняв на него взгляд.

Остановившись у дверей, Рамзиль прислушался: в комнате работал телевизор, значит, Земфира была дома. Вытащив из кармана пистолет, он позвонил в дверь. Тишина! Еще один звонок, более продолжительный; опять никто не подошел к двери. А может, Земфира сейчас принимает ванну или просто спит? Есть такие люди, которые засыпают именно под орущий телевизор. Так даже лучше, пусть себе безмятежно дрыхнет, душа ее даже не успеет осознать, что из временных грез она уже переместилась в вечные.

Вытащив ключ от квартиры, которым его снабдил Мухаджир, Рамзиль уверенно открыл замок и прошел в коридор. Телевизор воспроизводил сцену насилия: и тут страсти, никуда от них не денешься! Прошел в комнату: никого. Заглянул в спальную: Земфиры не было и там. «Значит, все-таки в ванной», – разочарованно подумал Рамзиль.