Пираты южных морей
Шрифт:
Мистеру Барнаби Тру
Сэр, хоть Вы и не знаете меня, я Вас знаю и посему уведомляю о следующем: ежели в ближайшую пятницу в восемь часов вечера Вы заглянете в таверну «У Пратта», что на Харбор-стрит, и пойдете с человеком, который скажет Вам: «„Королевский владыка“ прибыл», то узнаете кое о чем, из чего сможете извлечь для себя выгоду совершенно небывалую. Сэр, сохраните эту записку и покажите ее тому, кто обратится к Вам с указанными словами, дабы, он мог удостовериться, что Вы именно тот, кто ему нужен.
Таково было содержание записки, на которой не значилось ни адреса, ни вообще какой бы то ни было подписи.
Поначалу Барнаби захлестнуло величайшее удивление. Затем
И хотя Барнаби укрепился во мнении относительно природы полученного сообщения, он все же решил про себя, что поучаствует в проказе до конца и пойдет в таверну «У Пратта», как того требовала записка, в указанный день и час.
В то время заведение «У Пратта» было весьма приятным и широко известным местечком, где предлагали добротный табак и самый лучший ром, каковой мне когда-либо доводилось пробовать. Позади таверны располагался спускавшийся к побережью сад, густо засаженный пальмами да папоротником вперемежку с цветами и прочими растениями. Здесь стояло несколько столиков, некоторые даже в небольших гротах, совсем как в нашем нью-йоркском «Воксхолле», а среди листвы были развешаны красные, синие и белые бумажные фонарики, и леди и джентльмены частенько наведывались сюда, чтобы провести вечерок, посидеть в вечерней прохладе, попивая соки (а порой и что покрепче) и разглядывая суда в гавани.
Именно сюда наш герой и явился, немного раньше назначенного времени, и проследовал через таверну прямиком в сад, где занял столик в самом низу, почти у воды: в такой позиции вошедшему было бы нелегко его заметить. Затем, заказав ром с водой и трубку, он принялся поджидать остряков, которые, как Барнаби имел основания полагать, вскоре должны были появиться, дабы узреть окончание розыгрыша и насладиться его замешательством.
Местечко было очень даже приятным. Сильный береговой ветер беспрестанно с шумом раскачивал у юноши над головой пальмовые листья, на фоне неба в лучах почти полной луны то и дело поблескивавшие словно клинки. Буквально в полуметре от сада на небольшой пляж накатывались волны, невозмутимо оглашая шумом ночь и сверкая по всей гавани, где луна выхватывала их всплески. На рейде стояло множество судов, а чуть в отдалении маячили темные очертания огромного военного корабля.
Наш герой просидел там едва ли не час, покуривая трубку и потягивая грог, но так и не увидел ничего, что могло бы иметь хоть какое-то отношение к полученной записке.
После назначенного времени прошло уже около получаса, когда из ночи внезапно возникла шлюпка и уткнулась в пляж, упомянутый выше, и из нее во тьме на берег выбрались три или четыре человека. Не обменявшись меж собой ни словом, они уселись за соседний столик, заказали ром с водой и так же молча стали попивать грог. Так они просидели, должно быть, минут пять, когда Барнаби вдруг заметил, что пришельцы эти весьма пристально его разглядывают, и почти тут же один из них, явно верховодивший в группе, окликнул его:
— Эй, приятель! А не присоединишься ли ты к нам, чтобы пропустить глоток рома?
— Сожалею, — ответил Барнаби, стараясь держаться учтиво. — Но я уже выпил достаточно, и, боюсь, излишек мне только навредит.
— И все же, — промолвил незнакомец, — я полагаю, что ты присядешь за наш столик. Ибо, если не ошибаюсь, ты и есть мистер Барнаби Тру, и я как раз пришел сообщить тебе, что «Королевский владыка» прибыл.
Тут я должен честно сказать: никогда еще в своей жизни Барнаби Тру не был так ошеломлен, нежели когда услышал сии слова, произнесенные столь внезапно. Ведь он ожидал услышать их при совершенно иных обстоятельствах, так что теперь, когда они раздались в его адрес да еще были сказаны весьма серьезно неким абсолютно незнакомым человеком, столь таинственным образом появившимся вместе со своими друзьями на берегу из тьмы, он сперва даже решил было, что ослышался. Сердце Барнаби вдруг учащенно забилось, и будь он постарше да поопытнее, не сомневаюсь, наверняка бы отказался от участия в сем приключении и не окунулся бы слепо в события, которым не видел ни начала, ни конца. Но ему едва исполнился двадцать один год, да к тому же герой наш обладал некоторой склонностью к авантюрам, из-за чего неизменно ввязывался едва ли не во всё, что имело хоть какой-то намек на загадочность и опасность, потому-то он и сумел выдавить из себя довольно-таки беззаботным тоном (хотя одному лишь Богу известно, как при подобных обстоятельствах он оказался на это способен):
— Что ж, раз так, если уж «Королевский владыка» действительно прибыл, то я, пожалуй, воспользуюсь столь любезным предложением и присоединюсь к вашей компании. — И с этими словами он, не выпуская изо рта трубки, прошел к их столику, уселся и принялся покуривать с самым непринужденным видом, какой только ему только удалось изобразить.
— Итак, мистер Барнаби Тру, — произнес, как только юноша устроился, обращавшийся к нему прежде человек, говоря при этом тихо, дабы их не подслушал кто другой, — итак, мистер Барнаби Тру (а я буду называть тебя по имени, чтобы показать, что хоть я тебя и знаю, однако ты меня — нет), рад видеть, что в тебе достает мужества ввязаться в дельце, о котором тебе мало что известно. Ибо сие демонстрирует, что ты храбр и достоин того богатства, которое выпадет на твою долю нынче ночью. И все же, прежде чем мы двинемся дальше, я вынужден попросить тебя показать тот клочок бумаги, что, несомненно, находится при тебе.
— Пожалуйста, — ответствовал Барнаби, — он у меня в целости и сохранности, и сейчас вы его увидите.
И с этими словами юноша спокойно достал бумажник, открыл его и протянул своему собеседнику загадочную записку, что получил днем или двумя ранее. Тот придвинул к себе свечу, стоявшую там для удобства курильщиков, и принялся за чтение.
Сие предоставило Барнаби возможность разглядеть незнакомца. Это был высокий, крепко сбитый мужчина с красной косынкой на шее да медными пряжками на туфлях, так что Барнаби Тру не мог не задаться вопросом: а уж не этот ли самый человек передал записку мисс Элизе Боллз.
— Все в порядке и именно так, как и должно быть, — объявил незнакомец, изучив послание. — И поскольку документ уже сыграл свою роль, мне остается лишь сжечь его ради безопасности.
Так он и поступил, скомкав бумагу и сунув ее в пламя свечи.
— Ну а теперь, — продолжил он, — я объясню тебе, зачем я здесь. Меня послали выяснить, достаточно ли в тебе мужества, чтобы рискнуть жизнью и отправиться со мною на лодке. Ну что, согласен? Скажешь «да», и мы не будем тратить времени даром и немедленно выступим, ибо дьявол уже здесь, на берегах Ямайки — хотя ты и не понимаешь, что это означает, — и если он нас опередит, что ж, тогда мы можем упустить то, ради чего мы здесь. Скажешь «нет», и я уйду, и обещаю впредь более не беспокоить тебя по этому делу. Так что говори ясно, юноша, что ты об этом думаешь и рискнешь ли идти дальше.
Если наш герой и колебался, то недолго. Не могу сказать, что сердце его совсем уж не дрогнуло, но даже если юноша и испытал страх, то продолжалось это, повторяю, совсем недолго, и когда Барнаби заговорил, голос его был тверд, насколько только возможно.
— Несомненно, у меня достанет мужества, чтобы пойти с вами, — объявил он, — а если вы собираетесь причинить мне какой-либо вред, то постоять за себя я смогу, ибо у меня есть вот что! — И с этими словами юноша поднял клапан кармана камзола и продемонстрировал рукоятку пистолета, который прихватил с собой, выходя вечером из дома.