Пираты
Шрифт:
– Конечно, сказал. Капитан, это Дашер.
Баттерфилд улыбнулся и пожал Дашеру руку.
– Очень приятно, сэр. Я перед вами в долгу.
– О нет, сэр. Пока еще нет,- затараторил Дашер. – Давайте-ка быстренько вернемся на остров, и я наполню ваши карманы таким количеством серебра, что вам придется подвязывать штаны канатом.
– На остров?
Дашер кивнул:
– Я в лодке смотаюсь на берег и доставлю серебро.
– В этой? – Баттерфилд указал на разбитый баркас – все, что у нас осталось.-
– Капитан! – закричал Дашер. – Джон, скажи ему о моей бочке.
–
Я пошел за Баттерфилдом по трапу.
– Сэр, это правда, – заверил я его. – У него на острове бочка, полная серебра и золота.
Баттерфилд вошел в каюту, наклонился над лежащей на столе картой и взял в руки карандаш и параллельные линейки.
– Мы можем задержаться и забрать клад. Времени хватит.
– Извини, Джон.- Он проложил курс через рифы, потом протащил линейку к розе ветров.
– Но, сэр, для Дашера это очень много значит.
– Именно поэтому я и хочу оставить этот клад там, где он сейчас, – Он отметил курс карандашом и захлопнул линейку.- Ты знаешь, что Библия говорит о деньгах?
– Что деньги – источник всякого зла.
Он покачал головой.
– Не совсем так, Джон. Сребролюбие корень всех зол. И вернее не скажешь. – Он посмотрел на меня. Доброе лицо его выражало озабоченность. – Подумай-ка о несчастьях, связанных с этими сокровищами. Это кровавые деньги. Сколько людей погибло, разыскивая этот клад. Лучше всего оставить его там, где он сейчас. Что бы ты ни думал по этому поводу.
Я поднялся на палубу и подошел к Дашеру. Он смотрел на Кулебру, проплывающую перед нами. Я сообщил о решении капитана.
– Я так и думал.- Дашер не скрывал своего разочарования. – Чуял нутром.
С его запястья свисала цепь, болтаясь от качки и стуча по сапогам. Пушки наши были подтянуты к бортам и закреплены. Горн и еще один матрос выбрасывали остатки баркаса за борт.
– Никогда мне не разбогатеть,- посетовал Дашер. – Все время не везет.
– Чем ты теперь займешься? Он вздохнул:
– Очищу пару-другую карманов, чтобы составить начальный капитал. Может, куплю себе танцующего медведя и пойду с ним по Англии. Может быть, поступлю в театр. Из меня выйдет хороший актер, ведь так?
– Думаю, что да.
– Энергия во мне не иссякла. Большое приключение за плечами.
– И слава, – добавил я.
– Ну, вся слава достанется вашему капитану. Его суденышко с маленькими пушками очистило море от пиратов. Я тут ни при чем.
– А где твой попугай? Жаль его.
– Этот чертов старый идиот? Рад, что от него избавился.
Дашер отвернулся от Кулебры и отправился искать молоток с зубилом. Мы пошли мимо Кулебры, мимо Луис-Пенья, над пляжами которого вилось такое количество
Капитан Баттерфилд прочитал над ними тексты из Библии. Рулевой и Роланд Эбби лежали рядышком, завернутые в белую парусину.
Я сжал плечо старого пушкаря, надеясь, что он уже на Зеленых Лужках, среди таверн и деревьев. Потом я ушел, чтобы не видеть, как он уйдет в глубину, и заткнул уши, чтобы не слышать всплесков. Впервые я пролил слезы по бедному мистеру Эбби. Жаль мне было его!
Пассаты гнали нас домой, постоянные, в попутной четверти, натягивая такелаж в блоках. Паруса не нуждались в уходе. Кроме того, помогало благоприятное океаническое течение.
Плавание превратилось в сплошное удовольствие. Мы дважды переводили часы при смене поясов. Я взялся дважды в день кормить Бартоломью Грейса, как животное, в темноте «Пещеры». Иногда он был мрачен, иной раз сердился, но всегда благодарил за еду и спрашивал о нашем продвижении. Я старался не подходить близко, пихая миски в его сторону.
Через шесть дней мы уже шли к северу от Бермуды, склоняясь к востоку, а западные ветры подгоняли нас к дому, Дашер работал с командой, как будто все время был ее членом, скреб палубу и стоял у штурвала. Но на мачты лезть не вызывался и воздух из мехов не выпускал, и поэтому казался толстым и неуклюжим.
На седьмое утро Баттерфилд нацелил свой погнутый секстант на солнце, когда оно показалось над бушпритом. Я ждал с открытой книгой и карандашом, готовый записать углы, когда он скажет.
– Ох… боже мой! – вырвалось у капитана.
– Что случилось, сэр?
Он опустил секстант, поднял руку ко лбу и покачнулся.
– Джон, мне дурно.
И он рухнул на палубу, не выпуская секстанта.
23. Джентельмен удачи
Дядя Стэнли,- залепетал я. Увидев, как неожиданно он упал, я испугался и, снова превратившись в ребенка, стал растерянно толкать его в плечо.
Он трясся, как будто превратившись в желе, словно в нем не осталось костей. Кожа стала горячей, выступила испарина.
– На помощь! – закричал я, и Горн примчался первым. Дашер был ближе, но он остановился в ярде.
– Боже мой, он умер! – вырвалось у Дашера. – Дал дуба!
Горн отпихнул Дашера и опустился на колени. Он провел рукой по груди Баттерфилда, к его шее и щекам, затем положил руку на лоб. Он отверйул веко, и я увидел белок глаза -только белок – и выглядело это страшно.
– Спокойно, Джон, – сказал Горн. – У него лихорадка.
– Лихорадка! – воскликнул Дашер. Он прикрыл рот и зажал ноздри.- Как он ее здесь подхватил?