Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы
Шрифт:
В русской драматургии евреи долгое время появлялись, за редкими исключениями, только в пьесах на темы Библии: «Дебора, или Торжество веры» (1810) А. Шаховского (при участии Л. Неваховича), «Маккавеи» (1813) П. Корсакова, «Кровная месть» (1836) М. Михайловского и др. 144 С одной стороны, театральная цензура противодействовала негативному показу евреев (как, впрочем, и представителей других национальностей) и не позволяла выводить на сцену современных евреев 145 , с другой стороны, из-за наличия черты оседлости евреи очень редко появлялись за ее пределами, поэтому в пьесах, действие которых происходит в столицах или в центральной части России, они, по определению, не могли появиться.
144
«Библейские» и исторические пьесы такого типа в большом числе появлялись и позднее («Иудифь» (1877) Е.Н. Шаховой; «Жидовка – жертва инквизиции XV в.» (1881) А.М. Максимова; «Моисей» (1902) М. Донхина; «Давид, царь Иудейский» (1908) А.Н. Кремлева; «Ирод Великий, царь Иудейский» (1910) Л.Д. Зайделя; «Царь Иудейский» (1914) К.К. Романова и мн. др.), но отношение к евреям в них резко отличалось от отношения к евреям современным, поэтому указанные пьесы должны быть проанализированы в специальной работе, а в настоящей статье они не рассматриваются.
145
См.: Дризен Н.В. Драматическая цензура двух эпох. 1825—1881. [Пг., 1917]. С. 102—103. 234—237.
Можно сказать, что на сцену вывел еврея во второй половине 1860-х гг. Павел Вейнберг, автор и исполнитель юмористических сценок из еврейского быта. Они имели громадный успех у зрителей, он объехал с ними многие города России и выпустил книгу «Сцены из еврейского быта» (СПб., 1870), которая многократно переиздавалась (еще 7 изданий до конца XIX в.) и вызвала многочисленные подражания 146 . Персонажи сценок Вейнберга – люди корыстолюбивые, готовые на все ради денег, но при этом глупые, не знающие обычаев и порядков страны проживания, плохо говорящие по-русски и т.д. Изображены они в этих сценках в антисемитском ключе, но антисемитизм этот мягкий: евреев не любят, но ненависти к ним не испытывают. Они смешны, но не страшны. Это бытовой антисемитизм; если еврей принимает европейские (русские) нормы поведения, отношение к нему становится достаточно лояльным.
146
См., например: Гулевич А.А. Сцены из еврейского быта. М., 1870; Давыдов Ю. Сцены и рассказы из еврейского быта. СПб., 1873; Леонидов Л.А. Сцены из еврейского быта. СПб., 1876; Морозовский А.П. Сцены из еврейского быта. Киев, 1876; Дмитриев В.Г. Сцены, песни и куплеты из еврейского быта. 4-е изд., доп. Киев, 1881; Савицкий В.Ф. Наши жидочки: Сцены и рассказы из еврейского быта. Киев, 1895; Шмульковский Ицко. Еврейский сборник новейших модных куплетов, песен, анекдотов, пародий и сценок из жизни евреев. М., 1906, и мн. др.
В подобном ключе евреи изображались в многочисленных комедиях. Например, в водевиле И.М. Кондратьева «Шалости молодежи, или Жид оболванен» (1880) одно из главных действующих лиц – пожилой ростовщик-еврей, желающий вступить в брак с молодой русской девушкой. Он показан иронически, но не без симпатии (так, он не хочет креститься). Молодые бездельники обещают помочь ему и выманивают деньги. В юмористической сценке П.К. Перв'aго (псевдоним П.К. Козьмина) «Прием у доктора больных» (1881) один из персонажей – еврей, торговец платьем на рынке, который пришел на прием к зубному врачу. Он искажает русские слова, от него пахнет чесноком, но ничего плохого он не совершает и выступает в качестве комической фигуры. В фарсе Е.Н. Залесовой «Чудо механики, или Невеста с музыкой» (1891) немалую роль играет изображенный скорее в положительном свете Янкель Янкелевич Шельмензон, «человек на все руки», который организует небольшую махинацию (механическое пианино, чтобы продемонстрировать, что невеста хорошо играет) с целью устроить брак. В «шутке» И.И. Климова «Долой антрепренера!» (1892) есть Семен Семенович Карбункул, «репортер местного “Листка”», который пишет и театральные рецензии. Человек меркантильный (занимает у актеров деньги и не отдает), шустрый, он представлен как комическая фигура. В комедии С.К. Ленни (С.К. Алафузова) «Наши жены» (1897), переделанной из пьесы немецкого драматурга Ф. Мозера, важную роль играет Моисей Иосифович Топоровский, «комиссионер на все руки», «прилично одетый господин. По лицу и по речи положительно еврей, но желает все это скрыть». Он называет себя православным, а в конце пьесы говорит: «Мой папинька был действительно еврей, и маминька была еврейка, а я чистокровный малоросс». Тем на менее этот персонаж призван вызывать смех и некоторую симпатию. В комедии А.О. Гзовского «Гастролер-экспроприатор» (1909) действует фактор Янкель, готовый за большие проценты дать в долг деньги и в итоге остающийся без них. Таким образом, в комедиях было принято изображать евреев как смешных персонажей, наделенных чертами отрицательными (но не очень), а нередко при этом и положительными – инициативностью и умением найти выход в трудной ситуации. В ряде случаев евреи изображены нейтрально, как в фарсах А.П. Морозова «Дядюшкино наследство» (1888) и Е.Н. Залесовой «Черт в юбке» (1895). В фарсе П.Н. Волховского «Семеро ворот да в один огород» (1887) актер Шлюбов, в голосе которого «слышен еврейский акцент», – это положительный персонаж, страстно влюбленный в театр.
Более негативно обрисован еврей в «комедии-шутке» Д.А. Мансфельда «Прогадал!, или Шлэхте Гешефте» (1881). Но не исключено, что отрицательное отношение автора к нему вызвано тем, что он выкрест. Заводчик Осип Абрамович Мошка меркантилен и, кроме того, ухаживает за дочкой помещика, принуждая к браку, поскольку отец ее должен ему большую сумму денег. Та соглашается, однако в итоге заводчика обманывают и долг не отдают.
Разумеется, в российской действительности были и меркантильные, и нечестные евреи, но ошибкой было бы считать, что названные пьесы «отражают» реальность того времени. За ними стоит давняя литературная (и даже фольклорная) традиция представления еврея. М. Вайскопф на основе анализа большого числа литературных произведений Николаевской эпохи пришел к выводу, что в них «преобладает бегло пренебрежительная (чаще шаржированная, реже – благодушная) рисовка эпизодических еврейских фигур, особенно современных: всевозможных извозчиков, портных, цирюльников, мелких торговцев, шинкарей» 147 . Этот типаж восходит к «русской комической интермедии 18 в. и отчасти к вертепно-фарсовой и исторической школьно-театральной традиции, усвоенной через польско-украинское посредство» 148 .
147
Вайскопф М. Покрывало Моисея: Еврейская тема в эпоху романтизма. М.; Иерусалим, 2008. С. 144.
148
Русская литература // Краткая еврейская энциклопедия. Иерусалим, 1996. Т. 7. Стб. 496.
В пьесах же серьезных, «проблемных» евреи обычно изображаются резко отрицательно. Здесь можно было встретить банкира, готового, чтобы склонить замужнюю женщину к сожительству с ним, заплатить долг ее мужа (в драме Н.А. Потехина «Злоба дня», 1875), или занимающуюся темными делами сводницу (в пьесе И.В. Шпажинского «Ложь до правды стоит», 1881). Однако чаще акцент делался на готовности совершить любой (даже нечестный и незаконный) поступок ради денег, причем в ряде случаев речь идет и о серьезных преступлениях. Например, в драме А.Ф. Писемского «Ваал» (1873) выведен Симха Рувимыч Руфин, который служит приказчиком у крупного предпринимателя-мошенника и помогает ему обделывать свои дела. Он корыстолюбив и сластолюбив, готов с любовницей хозяина обокрасть его и сбежать за границу. В «сценах из народного быта» Е.Н. Залесовой «Солдат Яшка» (1892) мы встречаем Янкеля Лейбовича Липского, «управляющего большим винокуренным заводом», который «говорит с сильным еврейским акцентом» и все время искажает русские слова («на шамава шередина моего шея», «минэ нужны гельды, а не шлезы»). Упомянут и исходящий от него чесночный запах. Он корыстолюбив и хочет взять содержанкой девушку. Для того чтобы скомпрометировать возлюбленного девушки, он посылает своих людей подбросить бочонок с вином, чтобы потом обвинить молодого человека в краже. В финале все его замыслы терпят крах. Липского называют «еврейской харей» и «черным тараканом», что демонстрирует резко отрицательное отношение к нему. Апогея эта тенденция достигла в драме В.А. Крылова и С. Литвина (С.К. Эфрона) «Сыны Израиля» (1899; шла в театрах под названием «Контрабандисты»). В ней еврейское население пограничного местечка было изображено как скопище контрабандистов и убийц. Постановка пьесы сопровождалась скандалами по всей стране, вызвала резкую поляризацию в обществе по отношению к еврейскому вопросу и стала во многом переломной в изображении евреев в русской драме 149 .
149
О ее сценической судьбе см.: Динерштейн Е.А. «Контрабандисты»: спектакль и книга // Динерштейн Е.А. Российское книгоиздание (конец XVIII – XX в.). М., 2004. С. 225—229.
Любопытно, что в качестве контрабандистов, отравителей, святотатцев и шпионов евреи изображались еще в первой половине XIX в. 150 М. Вайскопф отмечал, что «лишь только <…> резко повышается удельный вес какого-либо еврейского лица, как вместе с укрупнением плана срабатывает механизм демонизации, приводимый в действие религиозными шаблонами и юдофобским фольклором» 151 .
Но чаще всего с середины 1870-х гг. в качестве негативных еврейских персонажей выступают финансисты и биржевые игроки, призванные наглядно продемонстрировать ассоциируемый с евреями меркантилизм. Характерно, что в уже упоминавшейся пьесе С.К. Ленни «Наши жены» один из персонажей говорит про другого: «…совсем похож на еврея, впрочем, банковские дельцы почти все евреи» 152 . В «Не чаял, не гадал, а в просак попал» (1893) С.И. Напойкина есть Исаак Александрович Эдельштейн, владелец торговой конторы в Москве. В комедии Д.А. Мансфельда «Нам нужны деньги» (1887) представлена атмосфера биржевой лихорадки. Все, даже дамы, покупают акции. А обеспечивает их акциями «Лев Соломонович Аронштейн, биржевой заяц», «средних лет, еврейского типа, одет несколько пестро, но по последней моде, юрок, тараторит, говорит с акцентом, но без ужимок» 153 , который всех уговаривает купить акции сомнительных обществ и, кроме того, дает деньги в рост под большой процент. В пьесе П.А. Россиева «Цари биржи» (1899) о биржевых деятелях подавляющее большинство биржевиков – евреи-мошенники (второе название пьесы – «Каиново племя»). В комедии И.И. Колышко «Большой человек» (1909) два крупных банковских деятеля – Шмулевич и барон Вассенштейн – изображены в негативных тонах. Марк Соломонович Розенштерн в «Пиратах жизни» (1912) А.В. Бобрищева-Пушкина – крупный финансист, делающий попытку путем махинаций приобрести предприятие за бесценок.
150
См.: Вайскопф М. Указ. соч. С. 204—212.
151
Там же. С. 144.
152
[Ленни С.К.] Наши жены: Комедия в 4 актах / Передел. для рус. сцены С.К. Ленни: (Из комедии Мозера). СПб., 1897. С. 83.
153
Мансфельд Д.А. Нам нужны деньги: Комедия в 4 д. и 5 карт. М., [1887]. С. 2, 11.
Однако постепенно формируется и принципиально иной образ еврея. Уникальным явлением была в то время пьеса популярного драматурга В.А. Дьяченко «Современная барышня» (1868), в которой умными, порядочными и бескорыстными людьми были изображены не только крестившийся еврей-врач Александр Штейнберг, но и его отец – верующий иудей бердичевский купец Янкель Штейнберг. Пьеса, в которой были высмеяны антиеврейские предубеждения и которая завершалась женитьбой младшего Штейнберга на дочери помещика, шла в Александринском и Малом театрах и была, по-видимому, первым позитивным изображением современных российских евреев на отечественной сцене.
В основном же положительный образ еврея создавали драматурги еврейского происхождения. Обращаясь к русской аудитории и изображая еврейскую среду, они рисовали персонажей преимущественно такого типа, критикуя либо дискриминацию евреев, либо замкнутый еврейский быт, нежелание евреев принять перемены, усвоить современные обычаи. Авторы использовали мелодраматические сюжеты, чтобы показать, что еврей – такой же человек, как и представители других народов, что он тоже любит, чувствует и т.д. Пьесы эти не имели широкого резонанса и на сцену не попадали.
В «драматической повести» Л.О. Мандельштама «Еврейская семья» (1872), действие которой разворачивается в Прибалтике, речь идет о дискриминации евреев со стороны живущих там немцев. Еврейский портной изображен старательным и умелым мастером, берущим за свою работу меньше, чем немецкие портные, но страдающим из-за преследований корпорации портных-немцев. Раввин предсказывает:
Не вечно будут эти муки [евреев],Уж близко время искупленья:Оно настанет – и тогда, —Как посмеемся мы, мой друг,При общем правды торжестве,Над прежнею враждой племен!.. 154154
[Мандельштам Л.О.] Еврейская семья: Драматич. повесть в 3 отделениях. СПб., 1872. С. 61.
В конце пьесы с помощью русского князя справедливость торжествует, и завершается действие апофеозом царю.
О.К. Нотович в пьесе «Брак и развод» (1870), в основе которой мелодраматический любовный сюжет, немало места уделяет изображению как антисемитизма, так и конфликта в еврейской семье между отцом-традиционалистом и сыном – кандидатом прав, сторонником приобщения евреев к современному образу жизни. И тут ясно выражается надежда, что благодаря действиям правительства и отказу евреев от замкнутости евреи станут равноправными. Сын говорит: «Благодетельное правительство начинает вторгаться в замкнутую среду наших единоверцев, и, судя по некоторым реформам, которые оно уже сделало в нашу пользу, мы можем уверенно возложить на него все наши надежды в будущем» 155 .
155
Нотович О. Брак и развод: Комедия в 5 д. СПб., 1870. С. 70.