Пишется история Сибири
Шрифт:
Последствия сокрушительного удара, нанесенного монгольскими завоевателями, продолжали сказываться и в последующие столетия, вплоть до возникновения в Манчжурии нового, манчжурского государства во главе с цинской династией. Едва успев возникнуть, это новое государство устремилось на завоевание Китая, что отвлекло его силы с севера на юг. Увлеченные борьбой за овладение Китаем и Монголией, манчжуры оставили без внимания никогда реально не принадлежавшие ни им, ни Китаю северные области — Амур и Приморье, граничащие с Манчжурией. Это в полной мере обнаружилось, когда русские землепроходцы начали освоение Амура и вышли на берега Тихого океана. Единственное, что попытались сделать манчжуры — это обезлюдить район Амура, увести оттуда туземное население, дауров и дучеров. Так эта область по существу оказалась нейтральной, «ничейной»
В дальнейшем, когда манчжуры поработили Китай, они систематически осуществляли свою традиционную политику всемерной изоляции Манчжурии и северных районов от Китая, что способствовало консервации древнего патриархально-родового уклада и вело к дальнейшему упадку экономики.
Так продолжалось до появления на Амуре и в Приморье русских, окончательно присоединивших эти области к Российскому государству и заложивших здесь основы цивилизации.
Расселение русских на Амуре и в Приморье, освоение ими этих пространств было естественным и неизбежным, продолжением освоения Сибири. Оно соответствовало общему ходу исторического процесса, а также интересам коренного населения. Для коренных племен сближение с русскими было единственным путем выхода из состояния застоя и первобытных форм общественной жизни. Оно спасло их от жесточайшей эксплуатации купцами и властями соседней Манчжурии.
Дальний Восток стал развиваться отныне по новому историческому пути, который в процессе революционного преобразования общества в конечном счете привел его народы к социализму.
Как видно из всего, что говорилось выше об истории северных племен Азии и, в частности, дальневосточных, летопись их прошлого раскрывается теперь во многом неожиданно и по-новому. Понятно, что в ней много пробелов, загадок. И много радостей, открытий. Об одной из них мне и хочется рассказать. Речь пойдет об одном из самых неожиданных и на самом деле загадочных открытий на Дальнем Востоке — о пещере на реке Пейшуле с ее таинственными скульптурами.
«Спящая красавица» Пейшулы
Летом 1966 года я получил письмо из Приморского филиала Географического общества, в котором говорилось, что группа туристов во главе с Е. Г. Лешоком совершила поход в долину рек Сучан и Майхэ и нашла там новые пещеры. «В одной из пещер длиной 45 метров, высотой от двух до семи метров, на расстоянии сорока метров от входа в последнем, небольшом зале длиной три метра, — писали владивостокские краеведы, — в стене с левой стороны обнаружено изображение женской головы азиатского типа. О том, что в пещере есть изображение женщины, было ранее известно местным жителям из села Новохатуничи. Но дошло ли до нас это изображение из прошедших веков или сделано кем-либо из местных художников, — установить может лишь специалист».
Под письмом стояли подписи ученого секретаря Приморского филиала Географического общества В. Г. Приходько и действительного члена общества краеведа-спелеолога Е. Г. Лешока.
С Ефремом Гавриловичем Лешоком нас соединяла давняя и прочная дружба. В поисках пещерных людей и остатков их культуры мы прошли с ним долгий и трудный путь от Сучана до Кавалерово, через горные хребты, по руслам горных речек до знаменитой Макрушинской пещеры с ее подземными пропастями и озерами. Тот же Е. Г. Лешок привел нас в пещеру на отвесной скале у села Екатериновки, в недрах которой залегали огромные, наполовину окаменелые кости ископаемых четвертичных животных. Впервые найденные тогда так глубоко на юге Приморья, в стране дикого винограда и женьшеня, эти остатки первобытной фауны показали, что Приморье не миновало влияния суровых природных условий ледниковой эпохи. И те же самые кости указали путь, по которому на Японские острова проникли мамонты; их остатки, к удивлению геологов и палеонтологов, встретились на острове Хоккайдо. Вместе с мамонтами туда же должен был проникнуть из Приморья и палеолитический человек, вечный спутник и преследователь этого гиганта ледниковой эпохи.
Вокруг нас постоянно вились стайки мальчишек. Именно мальчишки первыми обнаружили в пещере (теперь она называется пещерой Географического общества) огромные кости ископаемых зверей. И они же помогали нам потом добывать все новые и новые образцы ископаемой фауны. Да и кто другой мог бы проникнуть в узкие подземные лазы, в самые потаенные тайны пещер!
Но на этот раз речь шла уже не о костях. К письму была приложена фотография, с которой на меня
А может быть, и в самом деле эту скульптуру на стене пещеры вырезал «кто-либо из местных художников»? Но тогда что за случай привел в эту глушь художника или скульптора, что заставило его заняться художественным творчеством в темной глубине подземелья?
Даже на фотографии, снятой наспех, ясно выступали черты лица человеческого, очерченные не какой-то случайной, неопытной и неискусной рукой, а подлинным мастером и притом таким, который следовал за конкретной антропологической моделью. Широкие массивные скулы, узкие, слегка скошенные глаза — все это выдавало черты лица «азиатского» — как писали мне из Владивостока, лица монголоидного типа. От фотографии, от этого небольшого желтоватого листка бумаги, исходило вместе с тем какое-то неуловимое, но от этого еще более волнующее ощущение глубокой древности и архаизма.
Сколько раз вот так же смутно, но глубоко, какими-то подсознательными путями подсказывала мне верное решение старая охотничья интуиция. И на этот раз прежнее волнение снова готово было повести меня, как гончую собаку по следу.
Позже я узнал, что лет тридцать — сорок назад, на реке Пейшуле — притоке Майхэ, возможно в той же самой пещере или в соседних с ней, побывал исследователь природы Приморского края профессор Алексей Иванович Куренцов. Но он не отметил и не увидел в пейшулинских пещерах ничего похожего на эту удивительную скульптуру. Однако сколько раз опытнейшие археологи-специалисты, которым наука обязана открытием первобытного человека и его удивительных художественных изделий из бивня мамонта, искали только в земле. Они копали дно пещеры и не видели рисунков на ее стенах. Нужно же было маленькой испанской девочке поднять голову к потолку Альтамиры, чтобы увидеть на нем выступавшую из вечной тьмы и полумрака массу быков, корчившихся в странных и невероятных позах. И разве не изучали, не описывали ученые еще двести лет назад колоссальные залы и переходы знаменитой Каповой пещеры на Урале? Но только истинному энтузиасту, зоологу А. В. Рюмину удалось совершить одно из величайших археологических открытий нашего времени. Найдя чудесные настенные росписи с изображениями мамонтов, лошадей и носорогов, он, по существу, заново открыл Капову пещеру. Однако побывавший вслед за ним представитель официального ученого мира так и не увидел там ничего, достойного внимания. Кстати, мои собратья археологи вместо того, чтобы отдать должное первооткрывателю первых палеолитических росписей в Восточной Европе, стали упрекать его за то, что он в своем увлечении видел изображения не только там, где они были, но и там, где рисовались его возбужденной романтической фантазией. Как будто то же не случается с признанным жрецами науки!
Одним словом, «Спящая красавица» (так окрестили скульптуру ее первооткрыватели) уже не давала мне покоя. Я все острее ощущал желание войти в темный зал, где под мерный стук капель, падающих со свода пещеры, в бархатной тьме сияла белизной моему воображению таинственная скульптура.
Правда, нашей экспедиции, прежде чем попасть на реку Майхэ, а затем и на Пейшулу, нужно было побывать на раскопках в просторной Агинской степи, поработать в глухой тайге верхнего Приамурья, в долине реки Зеи — на речке Громатухе. Оттуда наш путь лежал вверх по Амуру. Затем к Владивостоку. И только после этого, когда уже кругом дышала прохладой золотая приморская осень, наш грузовик мчался по превосходной шоссейной дороге вверх по Майхэ.
Пещера открылась, как это часто бывает, внезапно, нешироким, но довольно уютным жерлом, обращенным к долине. При входе в нее можно было стоять слегка согнувшись, дальше свод круто поднимался вверх и там открывался просторный зал с куполовидным потолком. У входа я еще раз испытал чувство, какое пережил много лет назад, когда увидел прохладную высокую нишу Тешикташа, где был найден неандертальский мальчик…
Первый зал оказался просто великолепно приспособленным для жизни в нем древнего человека. Он был просторен, с высоким потолком и сравнительно ровным полом, который полого поднимался в глубь пещеры. У входа еще виден был солнечный свет. Дальше же пещерные сумерки постепенно густели, пока, наконец, мы не вступили в царство вечной ночи.