Письма г-на Сен-Пьера, написанные им в Севилье в 1764 году
Шрифт:
Сен-Пьер.
Письмо Сен-Пьера графу де Оссону.
В Мадрид. 30 ноября 1764г.
Любезный граф,
Я умоляю вас о помощи! История, в которую меня здесь втянули, заслуживает более подробного изложения, но у меня есть лишь несколько минут, предоставленных мне моими тюремщиками, поэтому я буду краток.
Вчера ночью, возвращаясь от маркизы де ла Крус, которая живет у церкви Сан Хуан де ла Пальма, я шел мимо Дома Дуэний по темной улице, довольно мрачной и абсолютно безлюдной. Следует сказать, что я хожу этой дорогой регулярно. Вчера на этой улице я стал свидетелем ужасающей трагедии. Я услышал крики и зов о помощи и поспешил к тому месту, откуда они доносились. Я
Прошу вас напомнить здешним властям, что я являюсь подданным французского короля и личным другом маркиза дЭскилаче, что у меня не было никаких причин желать ему смерти, и что, наконец, дела, которые я веду в Испании, известны Карлу III и министрам.
Это письмо я посылаю через дона Робиу, великодушно навестившего меня. Я также передаю с ним письмо маркизе де ла Крус, в котором прошу ее никоим образом не объявлять о моем визите к ней, поскольку эта огласка может ей повредить, а моей участи не облегчит.
Остаюсь преданным вам.
Сен-Пьер.
Записка Сен-Пьера донье Хосефе.
30 ноября 1764г.
Простите, что осмеливаюсь писать к вам в этот день скорби. Оправданием мне служит лишь то, что я скорблю вместе с вами. У меня нет слов, которые могли бы осушить слезы, льющиеся из ваших прекрасных глаз, позвольте же мне разделить ваше горе.
Несмотря на то, что я нахожусь в заключении и, возможно, мне будет предъявлено обвинение в ужасном поступке, которого я не совершал, я надеюсь всем сердцем, что вы не допускаете мысли о моей виновности. Ваше доверие более важно для меня, нежели доверие судий, от коих зависит моя жизнь.
Ваш Сен-Пьер.
Письмо Сен-Пьера г-ну Манюэлю Лопесу.
3 декабря 1764г.
Господин Лопес,
Поскольку вы являетесь начальником тюрьмы, в которой я имею несчастье пребывать без какого-то либо обвинения, мне предъявленного, надеюсь, что вы соблаговолите выслушать меня. Все подробности происшедшего в ночь с 29 на 30 ноября я сообщил вам, не утаив ничего. На допросах я уже имел возможность свидетельствовать о своей невиновности, и я отнюдь не намерен попусту тратить ваше время, вновь пускаясь в объяснения. Однако я знаю, что пока настоящий виновник не будет найден, ни вы, ни я не сможем чувствовать себя удовлетворенными состоянием данного дела. Поэтому прошу вас вникнуть в ход моих рассуждений.
Как я уже говорил вам, маркиз дЭскилаче был связан с г-ном алькальдом де Алава, предшественником нынешнего алькальда Севильи, весьма сомнительным делом. Если предположить, что внезапная смерть де Алава была ни чем иным, как убийством, то вполне возможно, что маркиз погиб от той же руки. Убить алькальда же мог лишь тот, кто находился тем вечером в доме доньи Исабель Ортис де Кастро. Круг лиц, таким образом, ограничен: принц Кампанья-Эрера-и-Мосо, дон Робиу, дон Фабрисио Армин, сама донья Исабель, донья Хосефа, ее воспитанница, и ваш покорный слуга. Самому маркизу смерть алькальда была настолько невыгодна, что он вне подозрений. Все же остальные могли иметь причину и возможность совершить это злодеяние.
Рассмотрим каждый вариант.
1. Принц Кампанья, будучи, как и алькальд, влиятельным лицом в Севилье, мог желать его смерти по каким-нибудь политическим мотивам. Но, насколько я понял характер принца, он, скорее всего, воспользовался бы услугами наемного убийцы (как, возможно, это было в случае с маркизом), чем сам стал бы убивать.
2. Дон Робиу. Как известный противник работорговли, он, возможно, считал алькальда своим врагом, поскольку они расходились во взглядах на этот вопрос. Но сам способ убийства противоречит открытой и гордой натуре дона Робиу.
3. Дон Фабрисио Армин. Мне ничего неизвестно об его отношениях с алькальдом. Дон Фабрисио, несомненно, мог желать смерти дЭскилаче, но лишь с того дня, когда было объявлено о помолвке последнего с доньей Хосефой, на которую сам дон Фабрисио имел виды. До этого часа маркиз не был ему соперником.
4. Донья Исабель. Для меня ничто не объяснило бы столь ужасного поступка умной и сдержанной женщины. Иными словами, тут есть возможность, но я сомневаюсь, что есть причина.
5. Донья Хосефа. Не могу представить, чтобы она желала смерти горячо любимого ею жениха. Впрочем, ревность может поселиться и в самом кротком сердце.
6. Я сам могу лишь повторить вам, что мои руки не запятнаны кровью.
Ну вот, я изложил вам свои соображения. Как вы видите, это не оправдания, а лишь попытка спокойно размышлять о событиях последних дней и людях, в них участвующих. Это попытка дать вам пищу для размышлений, ибо тут не так все просто, как может показаться на первый взгляд. Признаюсь, что сердце мое сжимается, когда я хочу найти убийцу среди людей, к которым я питаю искреннее уважение, и от которых никогда не видел зла. Но ведь кто-то виновен в убийстве. И, возможно, даже в двух убийствах. Кто, я не знаю. Как бы мне хотелось сорвать маску с его гнусной физиономии! Но я заперт в камере и не могу действовать. Действуйте же вы, синьор Лопес, делайте хоть что-нибудь, чтобы открыть истину! Не сидите, сложа руки, ибо время уходит, а с ним и надежда открыть правду.
Ваш узник, считающий вас не тюремщиком, а другом,
Сен-Пьер.
Письмо Сен-Пьера графу де Оссону.
В Мадрид. 5 декабря 1764г.
Любезный граф,
Я все еще в заточении и могу надеяться лишь на вашу помощь. Я жажду свободы, но более я жажду правды! Если бы вы были не столь далеко от меня и могли бы помочь мне в моих рассуждениях! Но вас нет, и я вновь терзаю мой бедный мозг, и не могу придти ни к какому решению. Я один здесь обречен думать над тем, что со мной случилось, ибо никто не занимается моим делом, кроме меня самого. Все ждут от меня признания, которого я не могу сделать! Иногда мне кажется, что мой противник сам дьявол! Но тогда у меня мало шансов. Изо дня в день я ищу ответы на одни и те же вопросы: кто убил, как и почему. Было ли специально устроено так, чтобы я оказался на месте кровавого преступления через минуту после того, как оно было совершено? Значит, за мной следили? Но кто же? Не может быть, чтобы у маркиза де ла Крус полностью переменился характер, и он сделался отчаянным ревнивцем! Согласитесь, граф, что для обыкновенной ревности преступление какое-то уж слишком изощренное. Дуэль или убийство из-за угла были бы менее хлопотным и более надежным средством избавиться от любовника своей жены. Да их и не было в Севилье, когда убили алькальда! Боже мой! Последние дни я только и делаю, что подозреваю честных людей во всевозможных злодействах. Так недолго и с ума сойти. Порою мне думается, что пытки были изобретены потому, что силой можно добиться большего, чем разумом. Но тогда...
Если есть в человеке что-то, бесспорно достойное уважения, так это разум, который велит ему идти путем добра, а не путем зла. Человеческому мышлению доступно безгранично многое, надо лишь уметь пользоваться этим даром Божьим, как мы пользуемся машиной или инструментом. Ах, если бы мне удалось понять! Но пока все мои догадки наталкиваются на непреодолимые противоречия. Мне не под силу ни снять обвинения с себя самого, ни воздвигнуть их против кого-либо другого. Что же мне делать? Я виновен лишь в собственном недомыслии, и в наказание за это расстанусь со своей репутацией честного человека, а быть может, и с жизнью. Предоставляю вам судить, какая из двух потерь чувствительнее, а я буду снова рассуждать, плести цепочки из догадок и ждать - "время покажет"! Время самый надежный мой друг и самый беспощадный враг.