ПИСЬМА К РУССКОЙ НАЦИИ
Шрифт:
Я считаю минуту выборов в Государственную Думу очень трудной и необыкновенно важной. Ведь все зависит оттого, как смотреть на вещи. Если смотреть на них не сознанием гражданина, близким к религиозному, а обывательски-легкомысленно, то ничего не стоит записать в список первых попавшихся кумовей и сватов. А то и писать не надо: кумовья и сваты за вас составят партийный список и всунут вам в руки. Нечего и читать - опускай бумажку в избирательный ящик, вот и все. Раз не меня выбирают, то не все ли мне равно - что ни поп, то батька и т. п. Нет, господа, не все равно, Далеко не все равно! Когда вы собираете грибы, то далеко не все равно, все ли их класть в корзину или избегать червивых и ядовитых. И по закону, и по совести, и по разуму вы обязаны делать строгий отбор и посылать в Государственную Думу только лучших людей из лучших - наилучших. Именно в этот торжественный час страна решает, есть ли у нее аристократия и какова она. Под словом "аристократия" я, как всегда, разумею не ту, которая числится таковой на бумаге, а действительную аристократию, то есть людей выдающейся совести, выдающегося ума и таланта, выдающейся энергии, выдающегося знания дела. Для обдумывания государственных дел нужны не кое-какие полупочтенные господа, а действительно почтенные, действительно способные подумать о всяком серьезном предмете с углублением в него и со всеми соображениями, какие дают здравый смысл, жизненный опыт и специальное изучение дела. Именно в этот ответственный и трудный час решается, пройдет ли в законодательную палату совесть народа и его талант или бессовестность и бездарность, кто будет предписывать законы великой нации: истинная аристократия или фальшивая.
Кого же выбирать в парламент? Как человек, немало потрудившийся в течение этих пяти лет над созданием национальной партии, я, казалось бы, был обязан убеждать своих соотечественников избирать одних националистов. Но я всем сердцем советую этого не делать. Между националистами есть безукоризненные люди, умные, талантливые, энергичные (не
После избрания Царя на царство избрание своих законодателей, хотя бы временных, есть величайшее из таинств политической религии, и к нему нужно приступать с "верой, благоговением и страхом Божиим", то есть с глубоким сознанием важности совершаемого поступка. Выбирая лучших из своей среды, каждый гражданин приносит Отечеству драгоценнейшее, что у него есть. Но тут нужно руководствоваться больше нравственным критерием, нежели партийным, - нужно выбирать не политиков, а аристократов (в моем смысле), и только тогда политика у нас будет высокая, а не низменная. Вспомните, как в самой природе слагалась древняя аристократия. Основатели благородных родов не имели ни гербов, ни грамот, но они обнаруживали наличие подлинного благородства, подлинного таланта, подлинного героизма. Они потому были признаны стоящими выше толпы, что действительно были выше ее. Ищите же и теперь этих действительно высоких, и они от вашего имени не совершат ничего низкого. Как и перед предыдущими выборами, я утверждаю, что великое существо - нация имеет право на то, чтобы представители ее представительствовали ее величие, то есть являлись в Государственную Думу с государственным достоинством и независимостью. Если это так, то нельзя выбирать в члены Государственной Думы людей с мелкими характерами, людей вздорных, нестойких, способных подслуживаться, идти на соблазн. Россия переживает очень тяжелую эпоху своей истории. Никогда еще, с времен незапамятных, она не была так унижена и обесславлена, никогда ее оборона не была столь плачевно ослаблена, и никогда еще народ не переживал такой шаткости духа, как теперь. Если что может поднять Россию, то это появление во главе всякой власти (законодательной, судебной и административной) людей исключительного таланта и патриотизма. Что было бы с Японией, если бы она 40 лет назад не нашла таких людей! Об этом можно догадываться. Но что стало с Японией, нашедшей таких людей, - это для всех видно. Хотя из народа же подбираются суд и правительство, но участие народа в этом подборе стеснено. Тем необходимее дорожить возможностью избирать своих законодателей. Именно через парламент народ может освежить свою государственность наплывом не наемников, которым "все равно", а истинных стоятелей за правду. Таких и выбирайте!
4 августа
Из людей нравственно безупречных и умственно достаточно сильных выбирайте прежде всего националистов. Избирая народное представительство, не надо забывать, что такое народ. Народ - это огромная человеческая стихия, разбросанная по необъятной стране и извлекающая свой хлеб из природы. Эта стихия у нас, к глубокому сожалению, пестрого состава: к океану русского племени примыкают значительные бассейны получужих и совсем чужих народностей, которых интересы далеко не солидарны с нашими. Если русскому племени нужна великая Россия, то никак нельзя сказать" чтобы та же великая Россия была очень нужна Финляндии, Польше" Кавказу и даже Сибири. Стало быть, помимо внешних врагов, мы должны учитывать внутренние центробежные стремления, с которыми приходится бороться, если мы не хотим распада. Что борьба эта необходима своевременная, разнообразная и всегда победоносная, доказывает судьба "пестрых" царств - Польши, Турции, Австрии, Китая. Они разлагаются, как некогда разложились персидская монархия, империя Александра Великого или сделавшийся слишком "пестрым" Рим. Несомненно, та же участь угрожает и России, если она пойдет по стопам этих империй и не проявит какого-нибудь нового, еще не слыханного искусства власти. Я лично думаю, что Россия этого искусства не проявляла в прошлом и не проявит в будущем, - напротив! И в прошлом были наделаны грубейшие, элементарнейшие ошибки на всех окраинах; эти ошибки и теперь продолжаются, и наклонность к ним перейдет, конечно, и в будущее. Вместо того чтобы использовать для русского племени завоевание окраин, мы отдали само русское племя на использование этих окраин. Вместо того чтобы тяжесть государственности переложить на покоренные земли и народы, мы заботу о последних навалили все на тот же несчастный великорусский центр. Наш империализм напоминает живое тело с присосавшимися пиявками, причем достаточно насосавшиеся из них, вроде Финляндии, хотят отвалиться. До сих пор усилия нашей государственности состояли в том, чтобы удерживать во что бы ни стало на себе эти паразитные организмы, причем для большего упрочения их в нашем теле стараются вогнать их глубже и рассеять по всем тканям. Еврейское, польское, немецкое внедрение показывает, что эта политика быстро откармливает инородцев и серьезно истощает русскую стихию.
Постепенно, но неудержимо мы вступаем в зависимые и даже подчиненные отношения к покоренным нами народностям. Они делаются нашей политической, промышленной и земельной аристократией. Они вступают в упорную борьбу с самобытной культурой России и лишают ее развития, ее прирожденных свойств. У нас не принято замечать явлений этого рода. Национальность наша до того понижена, что мы боимся задеть чье-либо инородческое самолюбие, в особенности еврейское. Мы видим растущую опасность и, точно парализованные трусостью, замалчиваем ее. Так было еще до введения парламента, когда полуинородческая бюрократия наша навела на Россию мирное нашествие "двунадесяти язык", начиная с еврейского жаргона. То же самое - и в усиленной степени - замечается с введением парламента, когда те же евреи, поляки, латыши, немцы и прочие волной хлынули на ослабленную смутой и растерявшуюся Россию.
Мне кажется, народное представительство должно заметить эту сверхгосударственную нужду и вовремя отстоять Россию от внутреннего завоевания. Пользуясь нашим численным преобладанием, мы должны послать в Государственную Думу не только русских людей, но таких русских, у которых государственное и национальное сознание уже проснулось и ясно видит грозовые тучи, нависшие над нашим племенем. Инородческому напору должен быть дан отпор, и это почти такая же критическая необходимость, как война с иноземцами, если они наседают на нас. Такова главная, как я понимаю ее, задача Всероссийского национального союза, впервые выступающего на выборы в Государственную Думу уже организованной партией. При благополучном ходе вещей, если бы Россия была так же однородна, как, например, Япония или Германия, сложение особой "национальной" партии в России было бы бессмыслицей. Ведь нет же во Франции французской партии, в Италии - итальянской и т. п. Да, к великому счастию этих стран, достаточно единокровных, там нет других, заметных национальностей, и потому нет нужды отстаивать господствующее племя. У нас не то. У нас господствующее племя осаждается целой громадой враждебных ему племен, и пора подумать об организации нашей внутренней обороны. Пример великих царств, погибших от небрежения к инородческому вопросу, показывает, что мы схватились скорее поздно, чем рано. Наши ближайшие соседи, Турция и Персия, совсем гибнут, Австро-Венгрия и Китай не выходят из судорог внутреннего
Национальная партия достаточно крупна в России, но все еще находится в меньшинстве. Большинство образованных людей или унаследовали психологию благополучных времен, когда у нас еще не было столь ожесточенного давления на русскую народность, или находятся в том сентиментально-либеральном настроении, которое, к сожалению, очень свойственно мягкодушной славянской расе:
"К чему национальность? Не все ли мы братья? Не один ли у нас Отец Небесный, не одна ли мать - Земля?" и т. п. Не лучше ли, чтобы не было разницы между иудеем и эллином?
– постоянно спрашивают г-да сентименталисты. Им постоянно приходится отвечать: конечно, лучше, но ведь пока разница существует, и очень резкая, нельзя же утверждать, что она не существует. Сколько ни кричите против различия времен года и климата в разных широтах, дело от этого не меняется - природа неукоснительно посылает мороз и зной, дожди и засухи. Человеческое братство - вещь прекрасная, но оно сколько-нибудь осуществимо именно при признании отдельных национальностей и при взаимном уважении их. На днях в Вильне в католическом костеле во время богослужения поляки жестоко избили литовцев за то, что те позволили себе молиться не на польском языке, а на литовском. Факт маленький, но чрезвычайно характерный для национализма. Вот до какой степени самые маленькие народности, вкрапленные в Русскую империю, дорожат своею индивидуальностью. Сожительствуя тысячи лет и по крайней мере 500 лет в составе одного государства, объединенные религией и культурой, одним местом жительства и одними законами, поляки и литовцы упорно цепляются за единственное уловимое различие - язык - и готовы даже перед престолом Божиим перегрызть друг другу горло, лишь бы не быть смешанными в одно. Казалось бы, и народности-то не Бог весть какие великие: не англичане, не немцы, не представители гордых наций, оспаривающих первенство в человечестве. Поляки, литовцы, евреи, армяне, грузины и прочие - все это племена, спасшиеся, так сказать, от кораблекрушения и как бы вылезшие на общий берег. Казалось бы, какие уж тут разделения и не выгоднее ли для всех них было бы отказаться от национальных перегородок, препятствующих взаимопомощи? Так нет, именно эти-то сироты потерянных в истории отечеств всего жарче оплакивают прошлое и сознают долг верности своему единству. Посмотрите кругом: ведь вся международная жизнь теперь сплошь напоена национальным антагонизмом, и именно это могучее чувство отдельности подымает громадные армии и флоты и производит великие погромы среди народов. Что ж тут хорошего, возразят господа сентименталисты, не лучше ли, чтобы не было этого ужасного антагонизма и кровавых погромов? Лучше, отвечу я, но, может быть, было бы еще лучше, если бы не было вечного антагонизма между теплом и холодом, верхом и низом, правой стороной и левой. Не безумно ли отрицать факт природы потому только, что он не нравится вам? Сколько ни браните национализм - он есть условие живой природы, до сих пор не отмененное и, вероятно, неотменимое.
Я не принадлежу к тем националистам-русским, которые отрицают инородческие автономии. Я придерживаюсь обратного взгляда. Если бы вопрос об этом был поставлен серьезно, я со своею решительностью настаивал бы на соблюдении не только автономии Финляндии и Бухары, но и о возвращении автономии Польше, отнятой 80 лет назад. И Литва, и Грузия, и Армения, если действительно они желают автономии, мне кажется, должны были бы получить ее - и не столько в их интересах, сколько в наших собственных. Хотя я не думаю, чтобы враждебность к России этих народностей была погашена с дарованием автономии, но она была бы локализована, введена в определенные территории, - теперь же весь организм России пропитан враждебными ей элементами, что гораздо опаснее. Все проклятие еврейского (и отчасти польского) вопроса в том, что люди этих национальностей проникают к нам целыми колониями и внедряются точно бациллы, разрушая национальные наши ткани. Сиди они у себя дома, то (будь еще враждебнее к нам) они, подобно финляндцам, были бы сравнительно безвредными. Мне кажется, истинная цель русского национализма не в том, чтобы обрусить чуждые племена (задача мечтательная и для нас непосильная), но в том, чтобы обезопасить их для себя, а для этого есть одно лишь средство - оттеснить инородческий наплыв, выжать его из своего тела, заставить уйти восвояси. Конечно, всего проще было бы не пускать в Россию иноплеменников иначе как в качестве иностранцев, но раз была сделана когда-то роковая ошибка, ее следует исправить. В идеальной схеме пусть каждый чувствующий себя в России нерусским ищет своего отечества, и инородцам следует помочь в этих поисках. Автономная Польша отсосала бы из России многочисленные польские колонии, как Армения - армянские и т. п. Во всяком случае, существовало бы законное место, куда можно было бы просить их о выходе. Скажут: автономные окраины стремятся обыкновенно к полному отпадению. Ну что ж, хотя это и не общий закон, но допустим даже полное отпадение таких окраин, каковы Финляндия, Польша, Армения и т. п. Я лично был бы счастлив дожить до этого: я счел бы Россию сбросившей наконец своих маленьких врагов и очистившейся от чужеродных паразитов. В качестве маленьких соседей все эти народцы не только безвредны, но отчасти даже полезны, играя роль буферов на границе с крупными державами. Территория Империи нашей сократилась бы едва заметно (взгляните на карту), а территория русского народа не сократилась бы ни на один вершок. Она освободилась бы только от болезненных наростов и гнойных прыщей. Россия вернула бы себе национальное единство, в чем заключается истинный секрет силы и процветания рас.
Я знаю, что эта мысль - автономия окраин - крайне у нас непривычна и потому непопулярна, а предположение совсем бросить то, что стремится оторваться, покажется, может быть, даже преступным: это сочтено будет за покушение против основного догмата нашей государственной конституции - неделимости Российской державы. Пусть будет так; безусловно уверенный в неприемлемости моей мысли, я все-таки утверждаю, что она была бы спасительной для нас. Я тоже настаиваю на неделимости России, но только России, то есть территории, занятой русским племенем. Я нахожу, что, предоставляя себя нашествию всевозможных инородцев: евреев, поляков, немцев, армян и пр., и пр., мы тем самым в корне нарушаем принцип русской неделимости, мы отдаем инородцам не то, что им принадлежит, а то, что принадлежит несомненно нам. Мы делимся с ними политической властью, землей, капиталами, промышленностью, торговлей, всеми видами труда народного и позволяем вытеснять себя из собственного царства. Коренным русским приходится ехать в Австралию и Бразилию. Мне же кажется, всякий народ должен владеть своим и не трогать чужого. Лишь при этом условии и достижимо желанное братство народов. Сравните наши милые отношения с далекими испанцами с нашими скверными отношениями, например, к австрийцам. Так как заведомо известно, что ни мы ничего не ищем в Испании, ни она у нас, то при крайне редких встречах возможно радушие и общечеловеческое гостеприимство, возможны бескорыстные позаимствования или честный обмен услуг. Но достаточно того, чтобы у Австрии явилась мечта овладеть Малороссией или страх, что мы отнимем у нее Галицию, как обе нации начинают считать себя врагами. С сотворения мира мы с Японией не имели никаких ссор, но достаточно было подвернуться Корее и Маньчжурии, чтобы привести два великих народа в столкновение, боль от которого пойдет в глубину веков. Я придерживаюсь восьмой заповеди - "не укради" - как обязательной не только для отдельных людей, но и для народа. Взяв все свое от инородцев, взяв никем прочно не занятые пустыни, Россия может поздравить себя с завершением территориального роста и с началом развития внутрь, то есть с началом настоящей цивилизации. Расширяясь без конца, страна тратит капитал; развиваясь внутрь, она накапливает его, и, может быть, все беды России в том, что она все еще не начала настоящего периода накопления. Завоевывая огромные пространства, мы до сих пор оттягивали от центра национальные силы. Пора возвращаться назад, пора вносить в свою родину больше, чем мы вынимаем из нее, пора собирать землю Русскую из-под навалившихся на нее инородных грузов. Я вовсе не настаиваю на автономии окраин - я настаиваю на автономии русского центра от окраин. Я уверен, что только тогда мы разовьем наше национальное могущество, когда восстановим нарушенное единство, когда отбросим примеси, отказывающиеся войти в нашу плоть и кровь. Кроме народов-победителей, страдающих несварением желудка, мы знаем народы, гибнущие от этой болезни; пренебрегать этими уроками истории мы, националисты, не вправе.
В отношении инородцев, мне кажется, должна быть применена та же политика, как и в отношении иностранцев (ведь инородцы, в сущности, те же иностранцы и потому только и опасны). Если бы мы непременно задались целью отнять самостоятельность народов Европы, Азии и других материков, то эта цель справедливо была бы сочтена крайне трудной и крайне безнравственной. Гораздо естественнее и безопаснее для нас разрешить немцам занимать Германию, англичанам - Англию и т. д. То же самое следует применить и к крупным инородческим племенам: гораздо легче для нас, дешевле, выгоднее предоставить этим племенам их исторические гнезда при условии, чтобы они ограничивались этими гнездами и не расползались оттуда по нашей территории. Покорение народов не имеет иного нравственного оправдания, кроме обезоруживания врагов, но раз они обезоружены, дальнейшие к ним претензии входят уже в область грабежа. Противники автономии окраин говорят: "Мы поступаем справедливо, мы отнимаем у инородцев самостоятельность, зато уравниваем их вполне с господствующим племенем". Но тут не только нет ни тени справедливости, но двойное нарушение последней. И инородцы, и русские на самом деле глубоко обижены таким уравнением. Инородец справедливо скажет: "Да Господь с вами, какая же мне лесть быть русским, если я поляк? Не хочу я равноправия с вами, отдайте мою независимость!" Русский не менее справедливо скажет: "Какое же может быть уравнение между двумя вчерашними врагами? Мы, русские, тысячи лет строили нашу Империю, мы защищали ее девятьсот лет от тех же поляков, а поляки столько же времени нападали на Россию и чинили ей всякие пакости. Какое же тут может быть равенство государственных наших прав? Пожалуйста, избавьте нас от таких сограждан! Не пригревайте змею за пазухой - она вас непременно когда-нибудь ужалит!"