Письма мёртвой Ксане
Шрифт:
Сан Саныч и Виктория Петровна споро обшарили шкаф и бельевую тумбу в комнате, подвесные шкафчики на кухне и стеклянные полочки в ванной. И вскоре удалились с набитыми сумками и большим кожаным чемоданом (в них – шмотки, посуда, разное бабье хороховьё: приданое, и смех и грех), не прекращая извиняться вплоть до того момента, когда за ними захлопнулась дверь.
Оставшись наконец в одиночестве, Андрей ощутил большое облегчение. Чем были ему неприятны родители Ксаны – этого он и сам до конца не смог бы сформулировать… Мелковаты стали люди. Не все,
Интересно, где была в это время девчонка? Где и с кем? Чем занималась? Вспоминала ли о нём? Впрочем, пустое. Вспоминала или нет, какая теперь разница; очень скоро Андрей будет погребён в памяти Ксаны под наслоениями многочисленных недоразумений прошлого – вот в чём сомневаться не приходилось. Между ними стена, и Андрею не проломить её. Преграда непреодолима.
Нет-нет, не стоило думать о Ксане. С глаз долой – из сердца вон. Пусть время пока не успело сделать её чужой. Ничего, всему свой черёд.
Позже, вспоминая ночь своего знакомства с ней, Андрей уже практически не сомневался: тот пацан, что посадил Ксану к нему в машину, не соврал – эта мокрощелка действительно была готова лечь с кем угодно и где угодно. Ну и плевать теперь на неё. Пускай найдёт сопляка под стать себе и полощет ему мозги сколько им обоим заблагорассудится. Как говорится, каждому своё.
Что ещё ему оставалось? Только упрямство.
***
Андрей полагал, будто девчонка исчезла безвозвратно, и их дорожки больше никогда не пересекутся.
Но вскоре выяснилось, что он ошибался.
Миновало меньше месяца с того вечера, как они расстались, и однажды ночью у него в прихожей раздался звонок. Андрей выбрался из постели – потирая кулаками глаза, прошлёпал босиком в прихожую; посмотрел в глазок… И едва удержался, чтобы не выругаться в голос.
Нет, он не спрыгнул с ума и не перепутал сон с явью. На лестничной площадке стояла Ксана.
С негромко-жалобным стоном отворилась дверь, и Андрей с изумлением воззрился на неурочную гостью. Будто чьи-то незримые руки сдавили ему горло, до того стало трудно дышать. Впрочем, это длилось лишь несколько мгновений, а затем всё прошло.
Зачем она явилась? Чего хочет? Когда-нибудь она оставит его в покое или нет? И вообще, на что можно надеяться в её положении? Уж не издевается ли Ксана над ним?
Это было умонепостижимо. Наглость – просто из ряда вон. После всего, что произошло в общаге… Неужели она не чувствует совсем никаких границ?
– Приветик! – весело сказала она, когда Андрей прислонился к дверному косяку.
Он, прищурившись, молча смотрел на Ксану – ждал продолжения.
– Ты, наверное, уже не думал, что я приду?
– …
– Эй! Андрюша, ты меня вообще слышишь?
– Ну.
– Что – «ну»? Может, ты уже и новую девушку успел себе завести? Ну скажи по-честному: не ждал меня?
– Не
– А раньше хотел?
– Раньше хотел. Но теперь – нет. Многое изменилось, разве ты забыла?
– Не надо всё так драматизировать, – махнула она рукой, сделав вид, что не обратила внимания на его подчёркнуто-отчуждённый тон. А затем, состроив преувеличенно-серьёзное лицо, принялась объяснять – в слегка замедленном темпе, пьяно растягивая слова:
– Видишь ли, я была в клубе с однокурсницами и не заметила, как девчонки разбежались по домам, падлючки такие! Каждая думает о себе, трудно им о подруге вспомнить. И теперь у меня нет попутчиц, чтобы не было страшно добираться домой. А сейчас ведь уже поздно.
– Тоже мне сюрприз, – хмуро осадил её Андрей, продолжая загораживать дверной проём, чтобы Ксана не могла войти в квартиру. – Ну, и?
– Ну и вот, – продолжила она, уже несколько быстрее. – Решила зайти к тебе, поинтересоваться: не приютишь ли – всего на одну ночь – бедную-несчастную девушку, которой совсем некуда податься? Раз уж так получилось, что я сегодня всеми брошена.
Андрей не удостоил Ксану ответом, лишь скривился при этих её словах так, будто воздух скис у него во рту.
Она немного постояла и, не дождавшись приглашения, добавила (со взором, плывущим куда-то мимо):
– Ну да, виновата. Ну что я могу сказать? Прости! И хватит на меня обижаться.
– Вот ещё, чепуха какая, – он сложил руки на груди. – Я и не думал обижаться, что с тебя возьмёшь. Или считаешь, я до сих пор киплю от возмущения как перегретый чайник? Нет уж, этак весь пар можно выпустить в свисток, а он мне ещё пригодится для более приятных занятий.
– Вот именно, ещё пригодится. И я готова разделить с тобой это приятное занятие… чтобы выпустить пар.
– Надо же, какая ты сегодня покладистая. Прямо ангел. И что же теперь, прикажешь прослезиться и встречать тебя с распростёртыми объятиями?
– Нет, кроме шуток. Пусть я, по-твоему, и блядь, Андрюша, но не хочешь же ты, чтобы меня сегодня поймал на улице какой-нибудь грабитель или маньяк, правда?
– Если ты воображаешь, будто меня это может впечатлить, то сильно ошибаешься.
– Так уж и нисколько не впечатлит? Не верю. Ты всё же не до такой степени бессердечный, хоть и порядочный дундук. Я тебе не совсем безразлична, я знаю.
– Ничего ты не знаешь.
– Нет, знаю, знаю!
Он насмешливо-презрительно хмыкнул. Помедлил несколько секунд и, отведя взгляд в сторону, проговорил:
– Может, и так. А может, и нет. В сущности, какая разница, что ты обо мне думаешь.
– Ладно, давай не будем ссориться, Андрюша, – она выдавила из себя неуверенную улыбку. – Ну что поделать, если у меня такая натура увлекающаяся. Между прочим, и тобой ведь я увлеклась не в меру. Сама не думала, что так могу.