Письма о науке. 1930—1980
Шрифт:
После этого разговора я все же не мог поверить, что Несмеянов и Топчиев правы и что в нашей стране развитие научных проблем может определяться нерасположением к ученому отдельного руководящего лица [177] .
Сейчас, в свете событий последних дней, приведенный разговор приобретает совершенно новый смысл. По-видимому, у академиков Несмеянова и Топчиева имеются данные, которые привели их к заключению, что лично Берия все эти годы тормозил и губил развитие моей научной работы. <...>
177
Капица знал, конечно, кто «управлял» его травлей. Об этом свидетельствует одна фраза в его письме к И. В. Сталину от 18 декабря 1946 г. Упомянув свое письмо, где он критиковал
Почему же он не сказал об этом А. П. Несмеянову? Да потому, что в мае 1953 г. Берия был еще в полной силе, и подтверждать подобные «предположения» Несмеянова и Топчиева было безрассудно и смертельно опасно. Мы знаем, что Капица, когда это было нужно для дела, для страны, не останавливался и перед смертельной опасностью, но безрассудным он не был никогда.
В связи с этим я думаю, что сейчас я имею основания поставить вопрос перед Советом Министров о пересмотре отношения к моей научной работе.
Я прошу о следующем.
В кислородной проблеме факт успешного перехода промышленности на предложенный мною цикл низкого давления для получения больших количеств кислорода и работающий на моих турбодетандерах как у нас, так и за границей, несомненно, показывает, что оценки моих работ в постановлении Совета Министров от 17 августа 1946 г. № 1815—782 и в постановлении Академии наук СССР от 20 сентября 1946 г., протокол № 23, являются ошибочными [178] .
178
Эти постановления были отменены лишь в 1958 г. (см. прим. 2 к письму № 137).
Признание этой ошибки не только будет благотворно для развития передовой советской науки, так как даст уверенность нашим ученым, что научная истина у нас в Союзе торжествует, но это важно также для успешного развития моих настоящих работ в области электроники. Я не собираюсь в своих научных работах возвращаться к кислородной проблеме, но такое решение нужно сейчас еще для того, чтобы я смог напечатать свою книгу по теории циклов, применяемых при решении кислородной проблемы. Эта книга листов на 20 - 30 уже на три четверти давно мною написана.
Хотя отдельные главы из нее ходят по рукам и ими пользуются, все же издать ее целиком было бы полезно. Если не будет снята официальная тень, лежащая на моих работах в области кислорода, я не смогу опубликовать эту работу.
Такнсе я думаю, что следует поднять вопрос об установлении нашего приоритета и материального использования наших патентов по турбодетаидерам и циклу низкого давления за границей, в особенности в США. Об этом вопросе я уже подробно писал товарищу Микояну, и я посылаю на Ваше усмотрение копию этого письма [179] .
179
См. письмо № 121.
Больше всего меня сейчас волнует судьба Вам известной разрабатываемой мною проблемы электроники больших мощностей. <...> За эти годы, несмотря на все трудности и препятствия, которые лежали на моем пути, я все же так далеко продвинул решение этой проблемы, что научная общественность в лице известной Вам академической комиссии еще год тому назад единодушно высказалась за поддержку и развитие моих работ. Но решение комиссии до сих пор не было осуществлено, и я не получаю нужной мне помощи. Причина этого сейчас становится ясной из приведенного мною разговора с Несмеяновым и Топчиевым и заключается в том, что этому мешал Берия, и теперь это должно прекратиться.
Для меня основная задача сегодняшнего дня — это быстро на опыте испытать ряд новых идей, в особенности по кумулятивному ускорению частиц. Я все время прошу Академию наук помочь мне в этом. По масштабам затрат я прошу исключительно мало и скромно, главное, для того, чтобы это могло быть сделано очень быстро. В искании нового самое страшное — это потеря времени, а времени было потеряно уже очень много. Академик Несмеянов мне говорил, что без разрешения Правительства эти вопросы он не решается брать на себя. Также без помощи Совета Министров осуществить это в хорошем
— Быстро построить нужное мне специальное лабораторное здание. Оно небольшое, около 2000 кубометров. Проект уже готов. Срочно нужно обеспечить прирезку участка (0,5—1.0 га) и скорое строительство. Все данные и нужные мероприятия известны академику И. П. Бардину, который сейчас исполняет обязанности Президента Академии наук.
— Обеспечить быстрое изготовление специального оборудования (соленоид и пр.). Проект и заявки готовы, и эти материалы находятся у академика А. В. Топчиева.
— Нужно легализировать мои работы, дать штаты (10—12 человек), и, главное, чтобы мне не отвлекаться от научной работы, я прошу, чтобы хозяйственное, техническое н финансовое обслуживание этой лаборатории было поручено Институту физических проблем Академии наук СССР.
Я надеюсь, что поставленные вопросы своевременны, и, вспоминая с признательностью помощь, оказанную Вами в моей научной работе, я надеюсь, что Вы окажете внимание моим просьбам, даже и в это занятое для Вас время [180] .
Искренне уважающий Вас П. Капица
127) Н. С. ХРУЩЕВУ 19 сентября 1953, Николина Гора
Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,
180
Положение Капицы вскоре коренным образом изменилось. 28 августа 1953 г. президиум АН СССР принимает постановление № 528—023 «О мерах помощи академику П. Л. Капице в проводимых им работах». Изба физических проблем — так называл свою лабораторию на Николиной Горе Петр Леонидович (тоже ИФП, как и детище его — Институт физических проблем)— стала именоваться Физической лабораторией АН СССР. Капица был назначен заведующим этой лабораторией, а С. И. Филимонов — его заместителем.
В развитие этого постановления заместитель директора Института физических проблем М. П. Малков подписывает 1 сентября 1953 г. приказ № 659 по институту. Приводим первые два пункта этого приказа:
«1. Числить на материальном и финансовом обслуживании Физическую лабораторию П. Л. Капицы, утвержденную в структуре Отделения физико-математических наук.
2. Зачислить в штат института заведующего Физической лабораторией академика П. Л. Капицу с 1 сентября с. г. с окладом 6000 рублей в месяц».
28 августа писатель М. М. Пришвин, который очень был дружен с Капицей и часто бывал у него на Николиной Горе, записывает в своем дневнике:
«С Капицы совершенно сняли опалу, и он после семи лет борьбы за себя в своей домашней клетке занял свое положение знаменитого ученого».
Не могу не выразить чувства большой радости, связанного с прочтением Вашего доклада на Пленуме ЦК [181] . Не только доклад очень интересен даже для человека, стоящего далеко от сельского хозяйства, но главное — это смелость и искренность критики, которую после Ленина у нас стали забывать. Ведь отсутствие боязни открытой критики есть основное свойство сильного общественного строя и признак здорового роста страны.
Хотелось бы, чтобы и по вопросам науки и ее организации мы стали бы так же смело и искренно изучать свои недостатки и ошибки. Несомненно, что иначе нам у себя не создать передовой науки.
181
15 сентября 1953 г. в «Правде» был опубликован доклад Н. С. Хрущева «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР», с которым он выступил на Пленуме ЦК КПСС 3 сентября.
Уважающий Вас Академик П. Капица
128) Н. С. ХРУЩЕВУ 12 апреля 1954, Николина Гора
Первому секретарю
ЦК КПСС Н. С. Хрущеву
Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,
Отрадно, что за последнее время ряд важнейших сторон организации нашей жизни подверглись по-настоящему открытому и критическому рассмотрению. Это сразу привело к тому, что люди получили больше уверенности в правильности пути, по которому идет развитие нашей страны.