Письма с Соломоновых островов
Шрифт:
Хотя я уже кое-что и слышала о заклинаниях и магии на Соломоновых островах, но все же решила, воспользовавшись словоохотливостью Халукени, пополнить свои сведения и как можно больше разузнать о старинном колдовстве. Я спросила поэтому, только ли имбирь, арек и илу ни кенииспользуются для заклинаний. Старушка добродушно улыбнулась и стала подробно объяснять мне:
— В прежние времена в магии чаще всего пользовались — а возможно, пользуются еще и сейчас — коралловой известью, орехами арековой пальмы, имбирем, листьями драцены, а чтобы добиться благосклонности у замужней женщины — илу ни кени.Орехи арековой пальмы шли на жертвоприношения духу, опекающему дом, и употреблялись не только в магии, но и при совершении религиозных ритуалов. Во время обряда дау танаорехи клали в шкатулку для предметов культа и помещали в хижине. Это был своего рода талисман, оберегавший семью от болезней, краж ямса, порчи огородов и всякого рода
Вождь, объявлявший о начале торжественного пира, брал обычно в руку большую кисть арека и раздавал каждому гостю по нескольку орехов этой пальмы. Гости, выступавшие на пиршествах, держали в руке ветку арека в качестве символа мира. Колдуны же старались выкрасть скорлупу арековых орехов, к которой прикоснулись губами или зубами ненавистные им люди, а затем складывали ее на алтарь, посвященный какому-либо духу, и после произнесения соответствующего заклинания могли насылать болезнь или смерть. Женщина, стремившаяся кого-либо околдовать, клала на алтарь послед вместе с арековыми орехами. Если арековая пальма после передачи ее под опеку духа семьи или моря становилась табу, то злой колдун мог умертвить каждого человека, которому давал съесть плод с этого дерева. Существовали также такие заклинания, которые доводили людей до помешательства, для чего арековые орехи возлагались на алтарь духа безумия. Конечно, для каждого заклинания нужно было знать соответствующие сЛова…
— Но, Халукени, ведь сотни и тысячи людей на Соломоновых островах ежедневно едят множество арековых орехов, но почему-то не болеют! — воскликнула я, заинтересованная словами старушки.
— Видишь ли, Энн, заклинания знали только колдуны, а простые люди, прибегавшие к магии во вред своим ближним, подвергались, если их разоблачали, суровым карам. Арековые орехи всегда употреблялись на этих островах в пищу, а также и как возбуждающее средство. Орех похож на большую сливу. Когда он созревает, то приобретает желтый цвет с красным оттенком. Едят орехи еще совершенно мягкими (пиле),недозрелыми ( алаа), твердыми или совершенно зрелыми (куру).Матери дают младенцам сосать скорлупу ореха, а старших детей приучают грызть его с бетельным перцем. Если жевать даму — недозрелый орех арека с известью и бетельным перцем, — наверняка избавишься от глистов.
— Я пробовала бетель, но он показался мне ужасной гадостью, к тому же зубы от него чернеют, а губы становятся бурыми. Однако, если бетель помогает от глистов, то не удивительно, что островитяне защищаются от этих отвратительных паразитов, пережевывая арек с известью и перцем. Но ты рассказывала об имбире, драцене и извести, а теперь вдруг заговорила об орехах.
— Ты нетерпелива, Энн, — ответила, приветливо улыбаясь, Халукени, — Все в свое время. Известь на Улаве очень дорога, ее выжигают из благородных сортов коралла, которых в наших морях мало. Такие кораллы находят на побережье только после сильных штормов или большого прибоя. Их собирают, обжигают и хранят в хижине в небольших корзинках, сплетенных из листьев кокосовой пальмы. Обожженную известь гасят в небольшом количестве воды, чтобы сохранить ее силу. Затем сушат на солнце, собирают ложкой, сделанной из кокосового ореха, и заливают в короткие отрезки бамбуковых стволов, которые хранят под крышей хижин, окуривая дымом очага. Каждый отрезок бамбука, наполненный известковым порошком, стоит еще и сегодня сотню клыков морских свиней. Бетельный перец — растение высотой один-полтора метра, вьющееся на пнях хлебных деревьев, индийской шелковицы, канарских орехов и малайских яблонь. В случае надобности с дерева срывают росток, свертывают его в клубок и съедают вместе с ареком и известью.
— Ну, а имбирь?
— В имбире главную роль играют корневища, отличающиеся острым запахом и пряным вкусом. Им пользуются обычно в качестве приправы к кашице из ямса или к пудингу. Однако смешанный с известью и листьями драцены, над которыми произведены заклинания, имбирь вызывает боль или нарывы. Колдун может положить его на тропинке, по которой проходит ненавистный ему человек, после чего вступает в действие магическая сила, поражающая путника тяжелым недугом. Если дать девушке или замужней женщине съесть имбирь и произнести при этом особое заклинание, то она начинает проявлять благосклонность к тому, кто его ей преподнес. Мне как-то тоже пришлось однажды испытать такое… Когда — ведь об этом я уже рассказывала тебе — меня, молоденькую еще девушку, похитили на берегу Таварога и привезли на Улаву, один из воинов, Валукулу, дал мне съесть кусок рыбы, натертой имбирем. ^A была я тогда молода и неопытна, к тому же очень голодна и поэтому с жадностью съела рыбу. С тех пор я полюбила Валукулу на всю жизнь. Долгие годы мы жили счастливо, пока я не стала вдовой, когда он утонул во время бури…
В тот день мне не удалось ничего больше выведать у Халукени. Старушка вспоминала, видимо, счастливую пору своей молодости, так как улыбалась и вполголоса бормотала что-то, однако можно было отчетливо уловить слово «Валукулу» — имя ее любимого мужа. По-видимому, в прежние времена имбирь очень сильно действовал на женщин!
Ночь я провела неспокойно. Долго не могла уснуть, наверное из-за страшной жары, уже довольно давно установившейся в О’у. Жаркий сезон был в разгаре, и зной с каждым днем становился все томительнее. По вечерам легкий бриз с моря несколько освежал воздух, но ночью было безветренно и так душно, что, если даже лежать совершенно обнаженной, все равно обливаешься потом. С завистью глядела я на Даниху, сладко спавшую на соседней кровати. Она слегка похрапывала, как дитя, уставшее от непрерывных игр. Когда я наконец заснула, начались какие-то кошмары. Почти все сны были связаны с колдовством и заклинаниями, о которых я наслушалась от Халукени. Из множества снов я отчетливо запомнила один: какое-то чудовище с лицом Си Ян-цзи силилось воткнуть мне в рот длинный ароматный побег эводии, а Анджей, отталкивая китайца, подавал на листе драцены корневище имбиря. Вдруг явился очень похожий на меланезийца Джек Заремба, оттолкнул обоих и подхватил меня на руки. И вот я уже на борту «Матаупите», плывущей по морю, усеянному высокими остроконечными скалами. Огромные вспененные волны швыряют яхту, как мячик, наконец из морской пучины появляется гигантская, не то человеческая, не то рыбья, голова. Она дунула… и судно со страшным грохотом и треском налетело на рифы, а я проснулась на полу, сброшенная с кровати какой-то неведомой силой. Едва я поднялась и стала на ноги, как сильный толчок и внезапное колебание почвы вновь повалили меня на циновки, по которым уже неуклюже ползала Даниху, тщетно нащупывая рукой какую-нибудь опору.
Придя в себя после первого испуга, я поняла, что на острове началось землетрясение. Как мы сумели выбраться из дома, трещавшего и трясущегося от коротких, но сильных толчков, — этого я сейчас уже не помню. Со стороны селения и побережья доносились крики мужчин, женщин и детей, грохот и треск разбивавшихся о скалы волн и грозный рев моря, сквозь который временами прорывался жалобный щебет птиц.
Ночной мрак усиливал всеобщую панику. Трудно было разглядеть что-либо на десять шагов вперед, и, видимо, поэтому опасность казалась еще большей. Порой сквозь оглушающий грохот волн слышны были оклики людей, вначале громкие и отчаянные, а затем становившиеся все слабее и слабее, как бы удалявшиеся в глубь острова. Наш домик стоял в стороне, поэтому ему могли угрожать только обвал или находящиеся поблизости деревья, которые, падая, раздавили бы его. Но так как корни арековых пальм сидят очень глубоко в земле, а сами растения пружинисты, то они не очень-то поддавались даже резким колебаниям земли и разрушительным порывам урагана. Было лучше поэтому ожидать окончания катастрофы где-то поблизости, нежели пробираться ощупью сквозь кусты в поисках сомнительного убежища. Такого же мнения была и Даниху, безропотно предавшаяся разбушевавшейся стихии и крепко прижавшаяся ко мне.
Толчки повторились еще несколько раз, но они были уже значительно слабее и вскоре совершенно прекратились. Только океан продолжал греметь и рычать, обозленный тем, что ему не удалось увлечь в пучину наш маленький клочок земли. Когда из-за разбушевавшегося океана выглянул огромный красный диск солнца и позолотил своими лучами леса и горы, я встала с земли и решилась посмотреть на разрушения, причиненные землетрясением. Крыша нашего домика была в нескольких местах как бы вдавлена внутрь, а столбы накренились, каждый в свою сторону и под своим углом. Раскладушки, столы, стулья и ящики лежали перевернутыми, в ужасном беспорядке, однако коллекции и личные вещи были целы.
Жители селения также не особенно пострадали. Правда, было разрушено несколько старых хижин, но большинство перенесло землетрясение хорошо и даже не требовало ремонта. Кое-где во время толчков свалились с чердачных настилов удочки, гарпуны и различные хранившиеся там мелочи. К счастью, в очагах не было тлеющих угольков, селение избежало пожара.
В хижинах меланезийцев нет никакой мебели, спят они на койках, укрепленных на столбиках, вбитых довольно глубоко в землю. Поэтому только кое-где рамы разъехались и циновки вместе с людьми свалились на пол. Лишь во время землетрясения становится очевидным, насколько практична и целесообразна вся конструкция этих легких хижин, состоящих из нескольких глубоко вбитых столбов, порой украшенных весьма любопытной резьбой, кровли и стен, сделанных из листьев. Это легкое и прохладное сооружение; если оно даже завалится, то не убьет и не ранит своих обитателей. Такую хижину можно разделить циновками на несколько обособленных комнатушек, которые занимают супруги, маленькие дети или одна из сестер хозяина дома.
Жители селения восприняли землетрясение как неизбежное зло, вызванное, по-видимому, гневом Пуа Танталу, но с явной озабоченностью глядели на разрушения, произведенные океаном на побережье. Огромные, более десяти метров высотой волны перекатились через барьер из коралловых рифов и почти полностью смыли один из домов ритуальных лодок, а другой серьезно повредили. Дом для неженатых мужчин и подростков, построенный на сваях, также сильно пострадал, хотя, к счастью, никто из его обитателей не погиб. Говорят, один из холостых пожилых мужчин, страдающий болезнью желудка, разбудил всех сразу же после первого толчка, пока волны не залили еще дом. Правда, не обошлось без синяков и даже серьезных ссадин, но здешние мужчины стойко переносят любую боль.