Письма
Шрифт:
Так что знайте, что Вы найдете меня во многих отношениях вполне счастливым, и, разумеется, Ваше доброе согласие навестить меня принесет мне еще больше счастья.
Что же касается Ваших «безмолвных песен на камне», то я жду их с трепетом. Это просто замечательно с Вашей стороны. В жизни я получал немало трогательных подарков, но Ваш будет самым драгоценным из всех.
Вы спросили, что привезти мне из Лондона. Дело в том, что от морского воздуха мои сигареты отсыревают, а коробки у меня нет. Так что если у Вас денег куры не клюют — купите мне коробку для сигарет, это будет замечательный подарок. В Дьеппе нет ничего среднего между чемоданом и бонбоньеркой. Итак, жду Вас завтра (то есть в четверг) к ужину, с тем чтобы Вы остались на ночь. Если не получится, приезжайте в пятницу утром. Я, представьте себе, каждое утро в восемь уже на ногах!
Надеюсь, Вы помните, что для меня одногоВы вовсе не УиллРотенстайн, художник. Для меня вы просто УильямРотенстайн, член
Мне не терпится познакомиться со Стрэнгманом. Его перевод «Леди Уиндермир» восхитителен. Ваш верный и благодарный друг
Оскар Уайльд
168. РОБЕРТУ РОССУ (открытка) {275}
275
Имеется в виду репродукция с гравюры на дереве работы Уильяма Николсона, изображающей королеву Викторию, опубликованная в июньском номере 1897 года журнала «Нью ревью». По воспоминаниям Андре Жида, она действительно висела на стене шале, в котором жил Уайльд.
[Берневаль-сюр-мер]
Вторник, 15 июня [1897 г.]
Дорогой Робби! Ты как воды в рот набрал о моем письме и его перепечатке; прошу тебя, расскажи все начистоту. Я чувствую неладное. Пойми, только узнавая о худшем, я могу ценить лучшее.
Нельзя ли перевести в Дьепп все, что осталось от моих денег? Я думал, они все у тебя. Но ты пишешь, что нет.
Портрет Королевы в «Нью ревью» просто великолепен. Я хочу повесить его на стену в своем шале. Каждый поэт должен от зари до зари любоваться на портрет своей Королевы.
С. М.
169. ЛОРДУ АЛЬФРЕДУ ДУГЛАСУ
Кафе «Сюисс», Дьепп
Четверг, 17 июня [1897 г.] 2 часа пополудни
Дорогой мой мальчик! Мне пришлось попросить моих друзей оставить меня, поскольку письмо моего адвоката и вызванное им ощущение серьезной опасности так подействовали на мои нервы, что я просто вынужден был искать одиночества. Любая тревога полностью выводит меня из равновесия, делает меня мрачным, раздражительным и несправедливым — в таком состоянии я сам себе противен.
Сейчас, конечно, встретиться мы не можем. Я должен выяснить, почему мой адвокат предпринял этот внезапный шаг, и, кроме того, если твой отец — или, лучше сказать, К., как я всегда его мысленно называю, — если К. заявится сюда и закатит грандиозную сцену, это окончательно погубит мое будущее и оттолкнет от меня друзей. Им я обязан всем, что имею, вплоть до нательного белья, и совершить поступок, который их со мной поссорит, — значит обречь себя на гибель.
Так что давай пока ограничимся письмами — будем писать друг другу о том, что мы любим, о стихах и красках нашего времени, о претворении идей в образы, составляющем духовную историю искусства. Я думаю о тебе постоянно и люблю тебя неизменно, но мрак безлунной ночи разделяет нас. Мы не можем преодолеть его, не подвергаясь отвратительной и безымянной опасности.
Со временем, когда шумиха в Англии уляжется, когда можно будет устроить все тайно, когда мир станет ко мне более безразличным, — тогда мы встретимся, но сейчас, пойми, это невозможно. Ты увидел бы затравленное, возбужденное, нервное существо. Мне было бы мучительно предстать перед тобой в моем теперешнем состоянии.
Лучше поезжай куда-нибудь, где ты сможешь поиграть в гольф и вернуть себе лилию и розу. И очень тебя прошу, не посылай мне телеграмм без крайней необходимости: телеграф находится в семи милях отсюда, и мне приходится платить почтальону, да еще оплачивать ответ, так что вчера, дав на чай троим почтальонам и послав три ответа, я оказался sans le sou [61] и в состоянии нервного истощения. Передай, пожалуйста, Перси, что я с глубокой благодарностью приму от него в подарок велосипед; лучше будет купить его здесь, где живет классный тренер, способный научить любого, и у него есть английские машины — стоить это будет 15 фунтов. Если Перси вышлет чек на эту сумму на указанные здесь имя и адрес, я буду несказанно счастлив. Пошли ему мою визитную карточку.
61
Без единого су (франц.).
Всегда твой (правда, несколько потрепанный и измученный)
Оскар
170. ЛОРДУ АЛЬФРЕДУ ДУГЛАСУ {276}
Кафе «Сюисс», Дьепп
Среда, 23 июня [1897 г.]
Мой милый мальчик! Спасибо за письмо, которое я получил сегодня утром. Мой f'ete [62] удался на славу: пятнадцать мальчишек получили клубнику со сливками, абрикосы, шоколад, пирожные и sirop de grenadine [63] . Еще был огромный глазированный торт с розовой надписью: «Jubil'e de la Reine Victoria» [64] , окруженный двойным венком из зеленых и красных розочек. Каждому из детей был заранее задан вопрос, что он хочет получить в подарок; и представь себе — все до одного выбрали
276
60-летие царствования королевы Виктории (1819–1901) отмечалось 22 июня 1897 года.
Таулов, Фриц (1847–1906) — норвежский художник-пейзажист и дизайнер.
62
Праздник (франц.).
63
Гранатовый сироп (франц.).
64
Юбилей королевы Виктории (франц.).
6 accordions
5 trompettes
4 clairons [65]
Они спели мне «Марсельезу» и другие песни, водили хоровод, а потом сыграли «Боже, храни королеву» — во всяком случае, по их мнению, это было «Боже, храни королеву», а мне не хотелось их разубеждать. И еще я подарил каждому по флажку. В них было столько веселья, столько прелести. Я произнес тост в честь a La Reine d'Angleterre [66] , и они прокричали: «Vive la Reine d'Angleterre!» [67] Моя следующая здравица была в честь «La France, mere de tous les artistes» [68] и, наконец, в честь «Le Pr'esident de la R'epublique» [69] — я решил, что так надо. И все в один голос воскликнули: «Vivent le Pr'esident de la R'epublique et Monsieur Melmoth!» [70] Так что меня объединили с президентом. Забавно, если вспомнить, что я вышел из тюрьмы всего месяц назад.
65
6 аккордеонов, 5 труб, 4 рожка (франц.).
66
Королеве Англии (франц.).
67
Да здравствует королева Англии! (франц.).
68
Франции, матери всех художников (франц.).
69
Президента Республики (франц.).
70
Да здравствуют президент Республики и господин Мельмот! (франц.).
Они пробыли у меня от половины пятого до семи и играли во всякие игры; уходя, каждый получил от меня корзинку с праздничным пирожным, покрытым розовой глазурью с надписью, и bonbons [71] .
Они устроили в Берневале грандиозную демонстрацию — отправились к дому мэра и принялись кричать: «Vive Monsieur le Maire! Vive la Reine d'Angleterre. Vive Monsieur Melmoth!» [72] Вот в какую компанию я попал.
Сегодня мы с Эрнестом Даусоном приехали сюда обедать в обществе художника Таулова, великана с темпераментом Kopo. Ночую здесь и возвращаюсь завтра.
71
Конфетами (франц.).
72
Да здравствует господин мэр! Да здравствует королева Англии! Да здравствует господин Мельмот! (франц.).
Завтра напишу еще кое о чем. Всегда твой
Оскар
171. РОБЕРТУ РОССУ {277}
Шале Буржа, Берневаль-сюр-мер
20 июля [1897 г.]
Мой дорогой Робби! Твоя ссылка на «домашние обстоятельства» выглядит достаточно предательски — мне очень недоставало твоих писем. Прошу тебя, пиши не реже двух раз в день, и поподробнее. Пока ты сообщил мне только о Диксоне. Так вот, напиши ему, что его приезд в Лондон обошелся бы нам слишком дорого. А посылать ему рукопись я не хочу. Это небезопасно. Лучше сделать все в Лондоне, вымарав предварительно имя Бози, мое имя в конце и адрес. Ты вполне можешь положиться на миссис Маршалл.
277
Диксон — предположительно человек, снимавший машинописную копию с «De Profundis»; о миссис Маршалл см. письмо № 148. Речь идет о рукописи «De Profundis».
«Стакан воды» (1840) — знаменитая комедия французского драматурга Эжена Скриба (1791–1861), действие которой происходит при дворе английской королевы Анны. Замысел Уайльда сделать ее перевод на английский язык для актера Чарльза Уиндхэма (очевидно, он должен был бы играть Болингброка) не был осуществлен. «Эсмонд» — очевидно, имеется в виду исторический роман Уильяма Мейкписа Теккерея (1811–1863) «История Генри Эсмонда» (1852), действие которого происходит именно в эпоху правления королевы Анны.
«Приключения Джона Джонса» — роман Фредерика Кэррела (1869–1928), вышедший в феврале 1897 года, главный герой которого действительно «списан» с Фрэнка Харриса.