Письмо французской королевы
Шрифт:
– Вы отлично все поняли, – усмехнулся Жибе весьма злорадно. И эта его эмоция была вполне объяснима! – Полиция об этом не знает, потому что пропала запись с видеокамеры, которая установлена около конюшни, но я видел, как вы туда входили. И как выходили тоже, причем с видом, который вполне может быть расценен как преступный!
– Ага, и руки у меня были по локоть в крови, а о джинсы я вытирала окровавленный нож, – нагло ответствовала наша героиня, которая и вообще-то реабилитировалась довольно быстро, а в экстремальных обстоятельствах – просто мгновенно.
– Ну, нож у вас вряд ли имелся, да еще окровавленный,
– Да откуда вы знаете?
– Говорю же, видел!
У Алёны на сей счет были очень сильные сомнения, однако делиться она ими не стала, а просто спросила:
– Ну и отчего же промолчали, не выдали меня полиции? И почему не сообщили им заодно, что я приехала из Нуайера?
Жибе моргнул – видимо, растерялся от такой напористости. Алёна же мигом начала закрепляться на достигнутых рубежах, помня, что лучший вид обороны – наступление.
– Вы не могли меня видеть, это исключено. А вот я точно видела, как вы входили в замок. И только потом пошла к конюшне. И уж никаким образом вас не было около нее, когда я оттуда выходила. А раз вы знаете о моем посещении данной хозяйственной постройки, то уж не вы ли имеете отношение к исчезновению видеокассеты? Вы ее припрятали? Почему? Убеждена, что не ради того, чтобы полиция не начала разыскивать меня. Неужели Виктори, в смысле, Виктуар, и там отметилась? И вы боитесь именно за нее? Ну, раз так, мне в любом случае нечего опасаться, свою дочь вы не выдадите!
– Никакая она не Виктори и не Виктуар, а тем паче не Джейби, – уныло сказал Беарн. Вид у него был обреченный. – Ее зовут Николь Вассерман, фамилия по бывшему мужу. Но она издевается надо мной, как может… Когда-то, очень давно, мы спорили о ее… пристрастиях – ну, вы понимаете! – и я говорил, что счастья она не найдет, что ей нужно стать нормальной, иначе я от нее отрекусь. Но она нашла… Луи-Огюста своего…
– Неужели это его настоящее имя?! – изумилась Алёна.
– Самое настоящее, а что? – в свою очередь, удивился ее собеседник.
Надо же, мсье Беарн живет в Тоннере, где находится дом шевалье Д’Эона, у него дочь-трансвеститка, и он спрашивает, почему Луи-Огюст… Ладно, бог с ним. Ничего дальше своего носа не видит, а еще гид в Талле!
– Нашла Луи-Огюста, и что?
– И вполне счастлива с ним. Для нее ничего, кроме игрищ, их безумных игрищ и браслетов заодно, не существует. Да, я верю вам, она и впрямь браслетоманка. А имя Виктори Джейби Николь взяла, чтобы мне напоминать – она меня победила. Виктори Джейби – это Победа над Жибе, понимаете? Кроме того, мою жену зовут Виктуар, и Николь таким образом издевается над нами обоими. Я не знаю, зачем она заходила в конюшню буквально через несколько минут после вас, но она не убийца. И вообще тут никак не замешана. Однако если бы пленка попалась на глаза полиции, стали бы искать и ее. Все вышло бы наружу, моя жена… просто не выдержала бы этого позора… Все же Николь – наша единственная дочь, вы понимаете?
– Понимаю, – пробормотала Алёна. – Но кто-то же еще заходил в конюшню, кроме нас. И это должно быть запечатлено на кассете.
– Да сам Витали и заходил! – воскликнул Жибе. – А после него
– Вы с ней, кстати, очень похожи. Необычайно похожи внешне, никто не усомнился бы в родстве, глядя на ваши два портрета. Вот посмотрите…
И Алёна достала из сумки блокнот, в который были вложены рисунки Эсмэ. Развернула их, и Беарн так и ахнул… Еще бы! С одного на него смотрела Виктори Джейби, с другого – он сам. Потому что, когда к лицу Виктори Алёна пририсовала мужскую прическу и добавила морщин, получился вылитый Жибе Беарн, гид из Талле.
– Что это… кто это ри… рисо… – начал заикаться гид.
Конечно, мужчина потрясен сходством, все ясно! Алёна усмехнулась и расплывчато ответила:
– Один знакомый.
Как бы она ни относилась к Эсмэ, но выдавать его не собиралась. Потом еще несчастный Беарн найдет парня и затеет отношения выяснять. От несчастных отцов всего можно ожидать, не каждый же наделен таким дивным чувством юмора, как папаша Моро. Хотя кто знает, может, и тот не был бы столь снисходительным, если бы его Манон не старой девой осталась, а подалась в трансвеститки. А как бы, интересно, это воспринял ее пожизненный жених Жак Бланкет?
Что-то вдруг просвистело, как шальная пуля, в голове писательницы… Мысль, воспоминание? Нет, полетело дальше, не задержалось.
Да и неважно. А если важно, все равно вспомнится потом.
– Тут его инициалы, художника? – прохрипел Беарн, указывая на закорючку в углу.
– Не инициалы, а просто буквы, знак того, что художник учится в Школе Лувра.
– Где он живет? – с неистовым выражением спросил Беарн. – Кто он? Как его имя?
«Имя, сестра, имя!» – вспомнила Алёна бессмертную киношку по любимому роману (в котором, между прочим, этих слов нет) и чуть не прыснула. В самом деле, ей пришлось приложить немало усилий, чтобы остаться серьезной.
– Да перестаньте, его имя к делу отношения не имеет, парень видел вашу дочь совершенно случайно, – сказала она с досадой. – Он ее знать не знает, просто хорошо рисует и память у него профессиональная. Понимаете, Виктори… Николь… отняла браслет у ребенка и очень огорчила дочку моих друзей, а я девочку люблю, как родную, и хочу, чтобы она перестала страдать. Поэтому и хочу вернуть браслет. Я вас просто по-человечески прошу, помогите мне! У Николь-то браслетов невероятное количество, зачем ей еще один? А я даже заплачу ей за него или любой другой из своих отдам. Да хоть все! Пожалуйста…
– Хорошо, – кивнул Беарн, резко вставая. – Я поговорю, я постараюсь… А теперь мне нужно идти. Через пять минут начинается следующая экскурсия, а я еще должен кое-что сделать в бюро…
Алёна посмотрела на него и поняла, что мужчина готов сделать сейчас что угодно и где угодно, только бы избавиться от нее наконец. Сказала со вздохом:
– Конечно, идите. Надеюсь, Николь… Виктори… Я вам позвоню, узнать…
Она выжидательно замолкла, ожидая, что сейчас мсье Беарн даст ей свою визитку. Ну нелепо же будет, если она примется названивать в экскурсионное бюро замка и всем и каждому объяснять, зачем и почему ей нужен Жан-Батист Беарн!