Письмо французской королевы
Шрифт:
В этом вихре каждый из оставшихся на земле разглядел последнюю улыбку, печальный жест, прощальную слезу… Серебряный ветер окутал Фей, наполнил ее одежды и волосы, словно ее творения вернулись к ней и вплелись в ее сияние… А ночь стала еще мрачнее. Потом налетели на небеса стаи волшебных птиц – черных туч, и не стало видно возлюбленной Чжу.
На миг блеснуло что-то в вышине…
Край облака? Или тронутая изморозью Небесная Река? [48] Межзвездная метель? Вихрь лепестков сливы? Взмах прощальный белого рукава? Или крыло белого дракона?
48
Название
Нет, уже не видно там ничего. Неумолимы небесные выси и так далеки…
А на земле, в покинутом Серебряной Фей селении, таяли роскошные дворцы, истлевали сады, обугливались растения в полях, заботливо взращенные прихотью чародейки… Все становилось прежним, привычным. И, не владея собой, рванулся Чжу к небу – да кто-то крепко схватил его за полы, потянул вниз.
– Неужто ты покинешь нас, Чжу?
Это была старая Ай… девушка Ай… И причитания людей, лишенных света любви, вторили ей. Их голоса и руки держали Чжу так же крепко, как земля держит корни дерева, в то время как крона его тянется к звездам. И если бы открылись ему сейчас лестницы-горы и лестницы-деревья, по которым можно подняться до ложа Серебряной Фей, ноги не в силах были бы оторваться от земли. Только сердце…
Где-то там, в непостижимых странствиях любви, омывался он струями звездных потоков, пил из чаши-лотоса хмельное белое вино, на плечи его опускались легкокрылые руки, а наперегонки с его ногами бежали стремительные ноги, и никто не обгонял в этом состязании, никто не отставал…
Закричал Чжу, надрывая горло, а людям показалось, будто шумит лес:
– Пусть я умру, но если позовешь меня, то и прах мой вспыхнет огнем!
Вытянулся Чжу ввысь, словно пламя свечи, – и в тот же миг ощутил, что тело его стало твердым, руки застыли, ноги вросли в склон горы, а к лицу прикоснулась прохлада небесного свода.
Так на Горе Утренних Облаков появилось новое дерево.
Необычайно высоко оно и красиво, отрадно шумит его листва, благодатна тень его, а запах белых цветов утишает сердечную скорбь – но нелегко добраться до них.
По утрам слетаются к нему облака, забывая свои небесные пути, и кружат вокруг него, пока не расцветит их вечерняя заря. Ночами звезды спускаются к дереву, а самая ясная возлежит иногда на его ветвях. Тогда колышутся его ветви, трепещут листья, содрогается ствол, словно под порывами страстного ветра, а на землю осыпаются белые лепестки. Кто попадет под их «снегопад», изведает счастье вечной любви.
Но знают о том лишь немногие.
Наши дни, Франция
– На самом деле это преступление было совершено дилетантами, – сказал Диего. – Человек с криминальным прошлым среди них только один – Вассерман. Однако он включился в игру только несколько дней назад, когда прилетел во Францию. Все прочее – работа дилетантов. Однако, надо сказать, задатки у них просто невероятные. Далеко способны были бы пойти по преступному пути, если бы не споткнулись о… об элементарную небрежность.
– И самое поразительное, что ее допустил именно Вассерман! – покачал головой Жоэль.
И господа офицеры принялись хохотать, а Алёна им вторила. Смех их был несколько нервным и в то же время усталым, но как прикажете смеяться после того, как раскрыто преступление и все злоумышленники задержаны?
Прошло три часа с тех пор, как гонки по шато Талле закончились
Показания были записаны на видео и запротоколированы, а затем отправлены вместе с преступниками в Оксер, центр департамента. А Диего и Жоэль, прежде чем проследовать туда же, решили отвезти свою боевую подругу домой. И вот сейчас они все трое сидели на заднем сиденье «Мерседеса» окружной жандармерии, который мчался в Мулян, порой взвывая своей сиреной и лихо подмигивая встречным машинам, как бы сообщая, сколь важных персон везет.
– Должны же мы удостовериться, что с вами больше ничего не случится! – сказал Диего, тряхнув своими космами, и Жоэль кивнул обритой головой.
Что и говорить, к своей работе эти двое подходили творчески, и если безумные кудри Диего были просто искусно подклеены к его собственному «ежику», то Жоэлю пришлось обриться наголо, ибо искусство ловли преступников требует жертв.
– Да ерунда, – обронил лейтенант Ле Пёпль, отводя от Алёны глаза. – Я все равно решил избавиться от дурацких бакенбардов. Еще зимой решил, да все руки как-то не доходили. А теперь вот жизнь заставила. Но я не жалею. Потому что понял: они здорово мешали моему успеху у женщин. Теперь, надеюсь, все пойдет по-другому!
И он исподлобья взглянул на Алёну, словно та немедленно должна была упасть в объятия бритоголового жандарма. Однако даже если бы Жоэль начал носить нимб вокруг головы, ему бы ничего от нее не светило. Поэтому Алёна только неопределенно улыбнулась, поиграла глазами и вернулась к тому, что ее сейчас интересовало гораздо больше, чем всякие амуры.
– А я-то, честно говоря, думала, что с помощью автобусного билета Вассерман хотел сообщить своей жене свой новый номер телефона.
– Ну, это было бы уж слишком заковыристо, – усмехнулся Диего Малгастадор. – Он просто-напросто от нечего делать коротал таким образом время в автобусе. Видимо, его тоже учили грамматике и математике так же, как ваша подруга учит своих детей, вот и привык. Кстати, методика, весьма популярная во французских школах. А потом, в замке, он нечаянно наткнулся на билет в своем кармане и порезал о его край палец…
– Понимаю, – пробормотала Алёна. – Порезал палец и от злости сунул билет в музыкальный ящик просто потому, что рядом не нашлось мусорной корзинки. Господи, что значит какое-то случайное сочетание букв! Если бы не deva fei, я не прицепилась к этому билету, не затеяла бы разговора с Жибе Беарном, а значит, не переполошила бы их шайку!
– Вы их сразу спугнули, – согласился Диего. – Кроме того, начальник охраны замка, отец Бланш Марье, обратил внимание на наш несомненный интерес к вашей персоне и сообщил своим. Преступники занервничали. Проявлением их нервозности стала паника, в которую ударилась мадам Вассерман. Да еще она случайно проезжала мимо вашего дома, когда там стояла машина Жоэля. Словом, вы стали для них пугающей фигурой!