Письмо французской королевы
Шрифт:
И Диего подмигнул Алёне так, что она почувствовала себя ужасно польщенной. Вот же чертов испанец! Как смотрит, как улыбается! А какое счастье с ним танцевать!
– Жоэль уже говорил, наверное, что вы были замечены нами при просмотре записи с камеры слежения во дворе, одной из немногих работавших в замке Талле, – продолжал лейтенант Малгастадор. – А Вассерманы проникли в залы, где камеры не работали, через боковые двери, потому и не были сняты на пленку.
– Но я не понимаю другое, – задумчиво произнесла Алёна. – Если ограбление произошло ночью, зачем им всем было собираться в замке на другой день? Чего они хотели? Ведь им следовало затаиться и сидеть тихо!
– А кто собирался? – удивился Жоэль. – Беарн и Бланш находились на работе. Приехали только Вассерманы. И то мадам явилась туда лишь потому, что опасалась снова потерять едва вернувшегося мужа. А Вассерман хотел
– Знаете, – чуть смущаясь, пробормотала Алёна, – вы не поверите, конечно, но, когда я услышала, как Вассерман сказал мне по-русски: «Будьте здоровы!» – я сразу поняла, что он был знаком с Чжэн еще во Владивостоке. Эсмэ обмолвился, что бывший тренер, когда уехал из Тоннера, поступил на торговое судно. А Чжэн ведь оттуда. И с детства мечтала жить во Франции, как сообщил мне Жак Бланкет. Якобы ее прадед служил у какого-то француза, спасшего ему жизнь, и свел девочку с ума рассказами о благородных людях, сказочных героях, живущих в сказочной стране. Думаю, прадед был уже глубоким стариком, но память у него сохранилась отличная!
– Француз, о котором он говорил, – граф Эдуар Талле, – пояснил Диего. – Дед нынешнего графа Эдуара Талле. Вы правы, Чжэн мечтала о Франции, как о земле обетованной. Девушка оказалась одаренной художницей и хотела учиться в Школе Лувра, нигде более. Но у нее не было шансов уехать законным путем, потому что некоторое время она работала на засекреченном предприятии. Насколько мне известно, выезд за рубеж для работников таких предприятий закрыт в течение довольно долгого периода времени. Вот Чжэн и не могла выехать за границу, это сводило ее с ума. Девушка, которая искала любые пути для отъезда из России, стала встречаться в порту с нелегальными перевозчиками живого товара. И случайно познакомилась с Вассерманом: тот спас ее от пьяных матросов, которые хотели изнасиловать хорошенькую китаянку. И Чжэн прониклась к нему благодарностью, подружилась с ним, рассказала ему о своей мечте. А Вассерман сказал, что живет близ того самого замка Талле, который был для нее неким особенно священным местом, и там до сих пор живут потомки графа Эдуара. Тогда Чжэн поведала ему, какая баснословная ценность хранится в шато. Она знала от прадеда, что по ошибке среди копий, изготовленных для графа Талле по приказу императрицы Цыси, оказалась подлинная статуэтка из ее коллекции, некогда, по преданию, принадлежавшей самой Серебряной Фей и сделанной одним из ее любовников. Конечно, это могло быть сущей фантастикой, легендой, однако в Китае подобные мифологические предметы имеют ценность артефакта. Насколько мне известно, там вообще существует культ вещей, которые как-то связаны с именем Серебряной Фей, а ее изображение считается магическим. Это изображение, которое можно увидеть на многих предметах, например вазах, считается магическим. Что же говорить о статуэтке?! Граф, когда мы приступили к расследованию, сказал мне, что его дед долгое время и сам не подозревал, какой ценностью владеет, – до тех пор, пока на его жизнь не начали покушаться. Его спасло бегство из России.
– То есть Чжэн и Вассерман заинтересовались статуэткой с точки зрения ее огромной исторической и культурной ценности? Они ее что, намеревались в Китай вернуть? – удивилась Алёна.
– Во всяком случае, так утверждает Вассерман, – усмехнулся Диего. – Что ж, вполне логично – ведь продавать ее на международном аукционе не имело смысла. От государства же, которое столь ценит свою весьма своеобразную историю, я имею в виду Китай, они получили бы очень щедрую награду. Новые друзья начали мечтать, как завладеть ценностью. Но в то время планы их были совершенно умозрительные, не имеющие шанса стать реальностью. И тут Чжэн через каких-то посредников вышла на фирму Карло Витали, который занимался переброской нелегальных эмигрантов из Китая в страны Евросоюза. Витали брал с желающих большие, очень большие деньги, зато его «подопечные» могли быть уверены, что обязательно получат гражданство и нужные документы, пусть выданные в обход официальных органов, но на подлинных бланках. С такими документами люди чувствовали себя совершенно спокойно. К Витали обращались и преступники, и несчастные жертвы режима, и такие, как Чжэн. У итальянца были очень серьезные связи в чиновничьих кругах Франции, Германии, Италии и Бельгии. И наконец-то Чжэн уехала из России. Однако не теряла связи с Вассерманом, они постоянно общались через Интернет. Чжэн по-прежнему мечтала поступить в Школу Лувра: это была наилучшая рекомендация для того, чтобы устроиться на работу в Талле. И вот очень скоро она познакомилась с… Угадайте, с кем?
– С Эсмэ, – вздохнула Алёна. – И не только
– Как вы догадались? – прищурился Жоэль.
– Догадалась не сразу. Тут многое сошлось в одно. И то, что они вместе учились в Школе Лувра, и то, что на рисунках Эсмэ я увидела такой же логотип, какой видела на карте Парижа, висевшей в Талле… Собственно, Чжэн и выдала мне его настоящее имя, поставив знак Школы Лувра именно посреди моста Сен-Мишель. Мост – pont. А я как раз накануне размышляла над сокращенной формой имени Жан-Батиста Беарна – Жибе. И когда увидела этот знак… сразу вспомнила фамилию Пон [49] .
49
Следует помнить, что во французском слове pont буква t не читается.
И подумала: а ведь имя Эсмэ могло быть создано таким же сокращением от Сен-Мишель, как имя Жибе – от Жан-Батист.
– Ну, тогда оно звучало бы как Эсэм. Что за мэ такое? – фыркнул Жоэль.
– Я поняла, что Эсмэ и Чжэн были связаны не только тем, что учились в Школе Лувра, – продолжала Алёна. – Это имя могла придумать ему только Чжэн, которая жила в России и знала русский язык. Потому что буква М, которая по-французски и по-русски правильно называется эм, не очень грамотными людьми произносится в России как мэ. К тому же, согласитесь, Эсмэ звучит как настоящее имя, а Эсэм – сразу видно, что аббревиатура, да еще не очень удобная для произношения.
– Ну а почему вы решили, что она влюбилась в него? – допытывался Жоэль.
– Да потому, что логотип Школы Лувра на карте обведен сердечком и нарисован именно красным фломастером. Уж не знаю, зачем Чжэн понадобилось рисовать на музейном экспонате… может быть, порыв был у нее такой… Иногда человек не может удержаться, чтобы не запечатлеть имя возлюбленного на какой-нибудь стене, на мосту, даже на скале, и лезет туда… Или на древесной коре ножичком вырезает. Так, возможно, произошло и с Чжэн. Во всяком случае, появление ее каракулей никого не насторожило. Ну, испортил карту какой-то турист, бывает… И только потом, когда я показала Беарну рисунки Эсмэ с логотипом школы, до того дошло, что Чжэн фактически выдала Пона. И гид всполошился, принялся названивать Эсмэ. Тот приехал, они поспешно начали снимать карту… а заодно послали сначала Бланш, потом Вассермана искать меня. Потому что, как сказано в одном хорошем русском фильме, «он слишком много знал». В смысле, знала…
– Алёна! – восхищенно заговорил Диего. – Я еще зимой мог убедиться в вашей поразительной догадливости и умении связывать концы с концами, а сейчас… Вы не были на допросах, у вас все зиждется на догадках и логических выводах, но они поразительно точны! То, что вы рассказали раньше, то, что говорите сейчас, – это необыкновенно!
– Спасибо, конечно, – страшно довольная, пробормотала Алёна. – Но вы правильно сказали – у меня есть только мои догадки. А правды-то я не знаю. Не знаю, кто и как задумал кражу, не знаю, как сошлись все соучастники, какова судьба Чжэн, почему умер Витали и вообще, откуда он тут взялся, какова роль Николь Вассерман и Луи-Огюста…
«А главное, я не знаю, как вернуть мой браслет!» – чуть не сказала наша героиня, но промолчала. Все же не вполне ловко было лезть сейчас со своими маленькими проблемами, когда решались куда более глобальные вопросы.
Хотя, если честно, у нее мелькнула мысль попросить у приятелей-жандармов помощи. Те в два счета найдут Николь, она, используя авторитет власти, потребует от нее вернуть браслет, а также тихонько, чтобы никто не слышал, спросить про… про несчастный bleu. Но нет, это мелочно и недостойно.
Конечно, Алёна как-нибудь успокоит Лизочку. Только пока не знает как.
– Мы уже скоро приедем в Мулян, и нам с Жоэлем придется срочно возвращаться в Оксер, продолжать работу, поэтому я расскажу все довольно бегло, – сказал в это время Диего, продолжая разговор о преступлении в Талле. – Да мне еще и самому не слишком-то известны подробности, первые допросы были самые беглые. Но я сделал один вывод – о том, что отчасти предопределило провал ограбления замка. Мало того, что его главные организаторы были дилетанты, они еще были провинциалы, которые априори считают всех, особенно людей, облеченных богатством и властью, глупее себя. Что и говорить, рассеянность и доверчивость нынешнего графа Талле вполне могли дать Бланш Марье право считать себя гораздо умней и хитрей его!