Письмо, которого не было
Шрифт:
Ох, и быстро же он несся вдоль села, ох и мчался же по полю и лесу! Еще мороз, как нарочно, усилился, красное солнце ехидно улыбалось ему румяными подмороженными щеками, а Васька летел вперед, и ему – в болоньевых штанцах и шубейке на тонкую футболку было даже жарко! Бурки оказались маловаты, жали ноги – но это было лучше, чем в тапочках.
Когда он забарабанил в дверь, Тоня открыла сразу – как будто специально ждала на пороге…
Тоня плакала, и Вася плакал, забыв, что он серьезный парень. Он обнимал Тоню, гладил по голове Машу, которая заходила
И скоро Вася с накинутым на плечи одеялом сидел на табуретке, как принц-королевич, ноги его плескались в тазике с теплой водой и насыпанной туда сухой горчицей. Щеки его были густо намазаны жирным кремом, а кисть левой руки, обмороженной тогда, в поле, Тоня обрабатывала ожоговой мазью. Другой все равно не было, а состав ее показался девочке очень даже подходящим.
Наконец таз с горчичной водой был отодвинут, на ноги Васьки, который перестал сопротивляться, девочки надели теплые вязаные носки. Ваську с табуреткой пододвинули к столу, который был заставлен всем, что оказалось съедобного в доме.
Тоня ни о чем не стала спрашивать, хоть было и очень подозрительно, почему он так странно одет. А Васька все равно бы не поведал, что он сбежал. Он смешил Машу рассказами о том, какие модные чуни ему купили, и показывал на трофейные бурки «прощай, молодость!».
И про «смс» Тоня спрашивать не стала – ведь она сразу не поверила, что это Васька написал. Тоня умела так верить, что и подтверждения истинности того, что Васька говорил ей, не требовалось. Она или полностью верила, или не верила совсем. И Вася Константинов это понимал. А потому не врал ей ни в чем важном. Только свои проблемы сглаживал. Вот как сейчас, например.
Так они сидели, веселились – и не слышали того, как под горку снова приехала машина. Это должно было случиться – и зависело только от того, как рано бабка хватится своих бурок. Она хватилась не сразу, не сразу заметили, что Васьки, который отправился до ветру, долго не было. Вот тут-то и всполошились. Старухе выдали какую-то другую обувь, чтобы она ушла домой. Но та, ругая не в меру шустрого сынка Константиновых, заявила, что дождется своих любимых бурок здесь, где оставила.
Значит, надо искать их. И мама, дождавшись отца и Прохора, оставив Мишу на попечение старушечьей бригады, села в машину и отправилась на поиски сбежавшего сына. Прохор снова приехал в Ласточки.
Он уже не пошел на горку к дому, остался ждать в машине, когда Коля и Варвара приведут Ваську. А те уже стучались в дверь.
И Тоне опять пришлось идти открывать.
Первым в кухню вошел невысокий цыган – худой, жилистый, с веселыми глазами вишневого цвета, точно как у Васьки. За ним перемахнула юбками порог красивая женщина в сером пуховом платке и полушубке.
– Я от нее никуда не уйду!!! – выскочив из-за стола, так пронзительно крикнул Васька, что родители аж отшатнулись.
А он, встав в красных девчоночьих носках на середину кухни, нахмурившись, решительно смотрел то на них, то на старшую девочку. Мать окинула взглядом тазик с горчичной водой, вязаные носки и одеяло, стол с простенькой едой, из-за которого выскочил ее отчаянный сын…
Отец потом признался ей, что когда он всю эту компанию увидел, у него аж сердце захолонуло: так Васька и Тоня друг на друга смотрели! Но пока же отец сурово сказал Ваське по-цыгански: «Выйдем поговорим». И спросил уже у Тони, кивнув на дверь в комнату:
– Туда нам можно?
– Идите.
Тоня, Маша и мать Васьки остались в кухне.
– Садитесь, – предложила Тоня, указывая на табуретку.
Мать Васьки кивнула и уселась, взмахнув юбками.
– Ты Тоня? – спросила она, хотя это было и так ясно. – Меня зовут Варвара. А где же твои родители?
– В Москве, – ответила за Тоню Маша. – Наша мама скоро приедет! Вот.
Варвара улыбнулась, посмотрев на Машу.
– Ясно. Ты – Маша. А я Васина мама. Что же это он все убегает к вам, со мной не хочет жить? Не знаешь?
– Дружить! – бойко ответила Маша.
Ее ответ снова очень понравился Васькиной маме, она даже поднялась и подошла к Маше. Погладила ее по голове с кое-как собранными хвостиками – Тоня ее уже несколько дней не причесывала, и Маша управлялась сама.
– А давай, я тебе косы заплету? – предложила она Маше. – У меня-то одни мальчишки, а дочки пока все нету.
Машка охотно стянула с хвостиков резинки, схватила с буфета расческу и протянула Варваре.
– Может, вы чаю хотите? – предложила Тоня. Ей не понравилось, как быстро переметнулась Маша.
– Ты на меня не сердись, – повернулась к ней Васькина мать. – Вот что бы ты делала на моем месте? Если бы твой сын вот так вот убегал?
– Не знаю… – честно призналась Тоня и вздохнула.
Несмотря ни на что, Варвара ей понравилась – такая она была яркая, жизнь вокруг нее так и играла. В нее, видимо, Васька был характером. К тому же она сняла полушубок, скинула на плечи пушистый платок – и оказалась еще красивее. Блестели черные волосы, выскакивающие надо лбом из-под тугой яркой косынки, качались и сияли длинные золотые серьги, им подмигивали камешки многочисленных колец на пальцах. Было видно, что юбка на ней не одна, а несколько – слоями, и все из какого-то необычного материала, заложенного складками. Тоня никогда не видела, чтобы или материал, или юбки такие где-то продавались. Но дело было, конечно, не в этом.
Варвара, заплетая Маше две косы «колоском», тоже приглядывалась к Тоне. И ничего не говорила. Потому что не знала, что сказать, спросить, сделать.
– Если вы Ваську забирать приехали, то и забирайте, – первой начала Тоня. – Только он ничего плохого не сделал, ругать его не за что. А что касается меня, то…
Она не успела договорить, потому что из комнаты вышли Васька и его отец.
– То Тоня – мой друг, самый любимый человек, ну, из неродственников! – звонко заявил Васька и подскочил к Тоне. – То есть как родной. Очень родной.