Письмо с того берега
Шрифт:
Элина вынула из сумочки старинную открытку:
– Взгляните.
Достав из нагрудного кармана очки в золотой оправе, старик взял у нее открытку и от неожиданности вскрикнул:
– Откуда это у вас?!
– Досталась по чистой случайности.
– Хотелось бы подробнее! – в его голосе прозвучали требовательные, строгие нотки.
– С чего это вы допрашиваете ее? – Гневно спросил Богдан.
–
– Дело в том… – Элина запнулась, но все же договорила: – Хозяин открытки мертв.
– Боже мой, какое несчастье! – Трагически воскликнул Навикас. – Бедный Иосиф Илларионович! Как это случилось?
– Выпал из окна своей квартиры.
– Самоубийство?.. – старик категорично замотал головой. – Не может быть! Он был не из тех людей, которые на такое способны. Файнберг ценил жизнь и ни за что бы не расстался с ней добровольно.
– В этом разберется полиция. – Сказала Элина.
– И, все-таки, как открытка попала к вам?
– Файнбер обронил ее в такси, а я села в машину после него…
– Дальше не продолжайте, я понял. И как вы намерены ею распорядиться?
– Отошлю жене Файнберга в Варшаву.
Артур Янович с готовностью поправил пальцем очки:
– Что вы хотите от меня?
– Перескажите нам то, что вы сообщили Файнбергу на встрече филателистов.
Чуть помолчав, старик покрутил открытку в руках и осведомился:
– Надеюсь, вы понимаете, что скорее всего это подделка, да и открыткой документ мы можем назвать с большой натяжкой?
– Из чего это следует? – Богдан заинтересованно придвинулся ближе.
– В тексте обозначена дата – ноябрь 1812 года. В те времена Открытых писем еще не было. По крайней мере в широком доступе. Они появились гораздо позже, в 1869 году в Австро-Венгерской империи. Но, если рассуждать строго научно, по факту, в конце восемнадцатого века во Франции имелся весьма ограниченный оборот поздравительных гравированных карточек, автором которых был гравер по имени Демезон. Его изобретение подхватил француз Шоффар, далее, англичанин Добсон. Но это были преимущественно рождественские поздравления, позднее к ним добавились валентинки. – Навикас указал на раскрашенную
– Не факт, что эта открытка не принадлежит Демезону или тому же Шоффару. – Сказал Богдан.
Артур Янович хохотнул и похлопал его по руке.
– Факт, голубчик. Доказанный факт. Те открытки просто не сохранились.
– Но эта может быть первой, – робко возразила Элина.
– В российских архивах хранится более трехсот писем наполеоновских солдат и офицеров. И все они датируются в основном сентябрем – декабрем 1812 года, когда коммуникации французской армии прерывались, а почтовые эстафеты перехватывались.
Элина вспомнила разговор с Карасевым и попыталась уточнить детали.
– Если бы открытка была отправлена по официальным каналам, на ней бы стоял почтовый штамп Великой армии. Ведь так? Но здесь его нет.
– Будь это подлинник, то возможны три варианта. Первый: открытка не была отправлена и попала в чужие руки на территории России. Второе: она могла быть отправлена с оказией, чтобы избежать военной цензуры. Однако в таком случае адрес, как правило, не писали – доверенный человек знал, кому ее вручить. Третий вариант самый правдоподобный, открытка переправлялась в конверте.
– Если отправляли в конверте, зачем же было писать адрес и имя получателя на самой открытке? – возразила Элина.
– Возможно, открытку отправил не тот, кто ее написал. – Навикас вгляделся в текст: – И, кстати, имя отправителя написано неразборчиво. Не то Шаброль, не то Шарби. А вот имя определенно Мишель.
– Расскажите, каким был обычный формат писем того времени?
– В боевых условия, из-за недостатка бумаги, письма писались на любых клочках, но большинство написано на половине листа формата А4, сложенном пополам. Таким образом для текста оставались 3 страницы в четверть формата. На четвертом писался адрес.
За увлекательным разговором никто из них не заметил, что в библиотеку вошла Нинель Николаевна, а с ней – ее муж профессор Астахов.
– Мы вас потеряли. – Сказал Федор Павлович. Приблизившись, он вдруг заинтересовался открыткой. – Дайте-ка посмотреть! Да это же мой обожаемый французский!
Конец ознакомительного фрагмента.