Письмо Виверо
Шрифт:
Большой прохладный дом Фаллона был расположен на сорока акрах хорошо ухоженной земли. Здесь царил покой и ненавязчивый сервис, приходивший в движение, как только в дом ступала нога хозяина. Бесшумные слуги всегда находились под рукой, когда в них была необходимость, и отсутствовали, когда в них не нуждались. Я окунулся в атмосферу сибаритской роскоши без всяких угрызений совести.
Поднос Фаллона, к его досаде, еще не прибыл из Нью-Йорка, и большую часть своего времени он проводил в спорах с Халстедом на археологические темы. Я был рад видеть, что их несдержанность теперь заключена в рамки профессиональной дискуссии и не переходит на личности. Как
На следующее утро после нашего прибытия дискуссия шла полным ходом.
— Я думаю, что старший Виверо был отъявленный лжец, — заявил Халстед.
— Разумеется, был, — сказал Фаллон раздраженно, — но не в данном вопросе. Он утверждает, что его привели в Чичен-Ицу…
— А я говорю, он не мог там оказаться. Новая Империя распалась на части задолго до этого — город Чичен-Ица был уже мертв.
Фаллон нетерпеливо крякнул.
— Не смотрите на эти события со своей точки зрения; посмотрите на них глазами Виверо, простого невежественного испанского солдата, не наделенного нашей способностью проницать взглядом толщу веков. Он утверждает, что его привели в Чичен-Ицу — так он написал, и Чичен-Ица одно из двух названий, которые встречаются в манускрипте. Ему было совершенно наплевать на то, что, как вы считаете, Чичен-Ицу в то время уже оккупировали; его туда привели, и он написал об этом. — Он внезапно остановился. — Разумеется, если вы правы, то это означает, что письмо Виверо является современной фальсификацией, и все мы попались на удочку.
— Я не думаю, что оно подделано, — сказал Халстед. — Я просто считаю, что Виверо был прирожденный лжец.
— Я тоже не думаю, что оно подделано, — согласился Фаллон. — Я отдавал его на экспертизу. — Он пересек комнату и выдвинул ящик. — Вот заключение.
Он передал бумаги Халстеду, который быстро пробежал их взглядом и бросил на стол. Я взял в руки отчет и увидел множество таблиц и графиков, но суть скрывалась на последней странице под заголовком «Выводы». «Документ соответствует предполагаемому историческому периоду, которым является Испания начала шестнадцатого века. Состояние документа плохое вследствие низкого качества пергамента, который, вероятно, был недостаточно тщательно изготовлен. Радиоуглеродный метод позволяет предположить, что датой написания манускрипта является 1534 год с ошибкой плюс минус пятнадцать лет. Чернила имеют несколько необычный состав, но несомненно относятся к тому же периоду, что и пергамент. Тщательный лингвистический анализ не выявил отклонений от норм испанского языка шестнадцатого века. Если воздержаться от комментариев относительно содержания этого документа, то нет никаких внешних признаков того, что манускрипт не соответствует своему времени».
Я представил себе, как Виверо сушит кожу животных и изготавливает собственные чернила — все говорило о том, что именно так и было. Кэтрин Халстед протянула руку, и я передал ей отчет, а затем снова переключил свое внимание на спорящих.
— Я думаю, вы ошибаетесь, Поль, — говорил Фаллон. — Вплоть до значительно позднего времени город Чичен-Ица не был полностью оставлен. Он оставался религиозным центром даже после появления испанцев. Как насчет вероломного убийства Ах Дзун Киу? Это произошло в 1536 году, не менее чем через девять лет после того, как Виверо захватили в плен.
— Кто такой он был? — спросил я.
— Вождь племени Тутан Киу. Он организовал паломничество в Чичен-Ицу, чтобы совершить поклонение богам;
— Хорошо, здесь я с вами соглашусь, — сказал Халстед. — Но в письме много других мест, которые вызывают сомнение.
Я оставил их продолжать свой спор и подошел к окну. Сияющие лучи солнечного света отражались вдалеке от поверхности воды в плавательном бассейне.
— Я не силен в логических играх подобного рода, — сказал я, посмотрев на Кэтрин Халстед. — Они выше моего понимания.
— И моего тоже, — призналась она. — Я не археолог; я просто помогаю Полю в сборе материалов.
Я снова бросил взгляд в сторону бассейна, он выглядел очень заманчиво.
— Как насчет того, чтобы искупаться? — предложил я. — Мне нужно проверить кое-какое оборудование, и я был бы рад осуществить это в компании.
Она просияла.
— Прекрасная мысль. Я присоединюсь к вам снаружи через десять минут.
Я прошел в свою комнату, одел плавки, а затем распаковал снаряжение для подводного плавания и принес его к бассейну. Я захватил снаряжение с собой, так как решил, что здесь у меня может появиться возможность как-нибудь между делом поплавать с аквалангом в Карибском море, и мне не хотелось упустить такой шанс. До этого я плавал в чистой воде только один раз — в Средиземном море.
Миссис Халстед, выглядевшая весьма привлекательно в своем закрытом купальнике, уже поджидала меня возле бассейна. Я положил стальные баллоны с ремнями у самой воды и подошел к тому месту, где она сидела.
Лакей в белом костюме возник ниоткуда и что-то быстро затараторил на испанском. Я беспомощно пожал плечами и обратился к миссис Халстед.
— Что он говорит?
Она засмеялась.
— Он спрашивает, не желаете ли вы чего-нибудь выпить.
— Это неплохая мысль. Что-нибудь в высоком стакане, холодное и с алкоголем.
— Я присоединюсь к вам. — Она ответила слуге на беглом испанском, и тот удалился. Затем она сказала: — Я не поблагодарила вас за то, что вы сделали для Поля, мистер Уил. Все произошло так быстро — у меня на самом деле не было возможности выразить вам свою признательность.
— Меня здесь не за что благодарить, — сказал я. — Он просто получил то, что заслужил. — Я не стал говорить, что истинная причина, по которой я настоял на участии Халстеда в экспедиции, заключалась в том, что мне хотелось иметь его рядом, в поле своего зрения. Меня не слишком радовало присутствие Поля; он легко бросался обвинениями и имел взрывной характер. Кто-то находился рядом с Нискеми, когда убили Боба, и хотя Халстед не мог там быть, это вовсе не значит, что он не имеет ничего общего с произошедшим убийством. — Я мило улыбнулся его жене. — Здесь не о чем говорить, — сказал я.
— Думаю, вы поступили очень великодушно, если принять во внимание то, как он себя вел. — Она пристально посмотрела на меня. — Не обращайте на него внимания, если он снова проявит свой плохой характер. Он столько раз был… разочарован. Теперь это его главный шанс, и он сильно нервничает.
— Не волнуйтесь, — успокоил я ее.
В душе я был убежден, что если Халстед начнет себя плохо вести, то быстро получит щелчок по носу. Если не от меня, то от Фаллона. Будет лучше, если это сделаю я, оставаясь нейтральным, тогда нашей странной экспедиции останется больше шансов на выживание.