Пистоль и шпага
Шрифт:
— Ладно, — сказал я Семену, — но лечить их не буду. Прикажи оттащить в сторонку и пусть дохнут.
Перевязанных раненых увезли в тыл, а мы, пользуясь паузой в сражении, занялись обустройством позиции. Вытащили из флеши неисправные пушки, вкатили вместо них свои, не забыв оставить по паре снаружи. Хрен вы нас обойдете! В разгар этой суеты подошел Чубарый.
— Хлопцы дуван собрали, — сообщил вполголоса. — Часы, выпивка, деньги. Когда делить будем?
— Не время! — покрутил головой Семен. — Потом.
— Ты вот что,
— Это с чего? — насупился хорунжий.
— Кирасиров, которых вы чистили, побили артиллеристы, — пояснил я. — Во-вторых, они наша надежда и защита. Вот подтянут французы пушки и расстреляют нас во флеши, как курей в птичнике. А единороги не позволят.
— Свези! — подтвердил Спешнев. — В знак нашего уважения и…
— Боевой дружбы, — подхватил я.
Семен подтвердил это кивком. Чубарый козырнул и отошел. Спустя пару минут к батарее ускакал казак с ранцем. Надеюсь, хорунжий не поскупился. Жадноват казачок. Как-то по пьяни проговорился: у него уже двенадцать часов, не считая зажиленного золота, серебра и другого хабара. На Дон вернется богатым казаком. Купит себе хутор и заживет барином. Крепостных на Дону нет, но батраки имеются. Вот они и будут пахать на героя войны. У каждого свои мечты…
В девять тридцать французы попробовали нас на зуб. Для начала, подтянув пушки, угостили ядрами. Те били в фасы, выколачивая из них фонтаны каменистой земли, свистели поверх флеши, новобранцу, высунувшемуся посмотреть на неприятеля, оторвало голову. Его пример послужил уроком другим. Егеря укрылись за фасами и терпеливо ждали окончания обстрела. Пушки откатили от бойниц — ядра залетали и туда, а казаков Семен отослал в тыл. Толку от них в позиционном бою никакого.
Стреляли лягушатники метко и вполне могли сравнять флешь с землей, но вмешались единороги Гусева. Несколько залпов, и огонь пушек стал слабеть, пока не утих вовсе. Выглянув за бруствер, я увидел в подзорную трубу: французы увозили пушки, причем, две, поваленные, остались на месте. Метко бьют подчиненные майора! Это, впрочем, не сулило передышки. Поле перед флешью заполнили солдаты в синих мундирах, и их было много.
— Не менее бригады, — оценил Спешнев, встав рядом. — Вот же бляди!
— Еще какие! — согласился я. — Ну, что, Семен? Покажем лягушатникам, где раки зимуют?
— Пушки на позиции! — закричал он вместо ответа. — Егеря — к брустверам! Первая шеренга стреляет, вторая передает ружья, третья заряжает. Без команды не стрелять, целиться с толком. Приготовились!
Я снял с плеча штуцер. Офицеру с ним не полагается, но кто ж мне запретит? Проверил порох на полке и взвел курок. Такие же щелчки пробежали вдоль фаса флеши, заглушив на миг отдаленный рокот барабанов. Французы пошли в атаку.
Развеваются знамена, бьют барабаны, офицеры шагают впереди, задавая тон наступлению. Сверкают на солнце начищенные штыки и золотое шитье. Красиво идут французы. Не случайно в моем времени Багратион, видя это, кричал: «Браво!» Но война не театр. До французов оставалось с полкилометра, когда Семен крикнул:
— Орудия — пли!
Восемь пушек: четыре во флеши и столько же снаружи дали залп. Пахнущий тухлыми яйцами пороховой дым на миг закрыл нам обзор. Но ветер снес его, и стало видно, что пушкари угодили точно. Шагавших впереди первого полка офицеров словно ветром смело. Упал и орел на палке. Там на миг возникла суета, но вот орел вновь взмыл в воздух, и полк продолжил наступление.
— Орудиям стрелять по готовности! — крикнул Семен. — Через три выстрела перейти на ближнюю картечь.
«Зыков и Кухарев сами сообразят», — подумал я, но поправлять Семена не стал. Не стоит ронять авторитет командира.
Пушки забухали вразнобой. Каждый их выстрел проделывал в наступавших колоннах брешь. Они тут же затягивались, и французы продолжали идти вперед, уже без боя барабанов — барабанщики погибли, но по-прежнему неудержимо. Казалось, никто и ничто не состоянии их остановить.
— Как бы до штыков не дошло! — выдохнул Семен, когда французы приблизились на прицельную дальность штуцеров. Подчиняясь команде, егеря с ними переместились к острому углу флеши и вскинули ружья к плечам, однако выпалить не успели. Ахнул залп единорогов. Подойдя к флеши, французы оказались в досягаемости их огня, чем Гусев и воспользовался. Тяжелая картечь русских пушек буквально смела шеренги французов, и это стало последней каплей в полной крови чаше атакующих. Они повернулись и побежали.
— Молодец Гусев! — Спешнев снял кивер и вытер обшлагом мокрый лоб. — Вернул должок. Хотя бы полчаса отдохнем.
Семен ошибся. Не успел пороховой дым развеяться над полем, как во флешь влетел всадник. Был он в перепачканной землей мундире, без головного убора и с перевязанной полотняным бинтом головой. На серой ткани отчетливо проступала кровь.
— Кто старший офицер? — закричал гость, не слезая с седла.
— Майор Спешнев, — шагнул вперед Семен.
— Командир Астраханского гренадерского полка полковник Буксгевден. Как старший по чину подчиняю вас себе. Берите людей и следуйте за мной.
— Извините, ваше высокоблагородие, но вынужден отказать, — раздул ноздри Семен. — Имею личный приказ командующего армией удерживать южную флешь до подхода подкрепления. Вы не вправе это отменить.
Полковник сверкнул взором, но, натолкнувшись на холодный взгляд Семена (и мой тоже), увял. А вот нечего решать свои проблемы за счет других!
— Спешнев, голубчик, — произнес полковник просительно. — У меня вот-вот флешь захватят. Людей осталось менее роты, а пушек нет вовсе. У вас их вон сколько! Жмет супостат. Выручи! Мы же русские люди!