Пистоль и шпага
Шрифт:
Откуда у революционеров эта страсть к разрушению? Почему надо «до основанья, а затем»? Во Франции они выбросят из саркофагов останки королей, будут громить церкви и дворцы, в СССР — планомерно взрывать церкви. Покойная бабушка рассказывала мне о специальных командах подрывников, которые в 30-е годы ездили по селам, занимаясь этим черным делом. Передвигались они под охраной, дату приезда держали в секрете. Если крестьянам удавалось узнать, они перехватывали разрушителей и убивали. Это обстоятельство, к слову, заставило большевиков отказаться от тотального сноса храмов. Хватило ума сообразить, что нового восстания крестьян власть может не пережить.
Что-то я не о том думаю. Настроение у всех тревожное. Французы уже пришли. Встали в паре километров от наших позиций и развели костры. Кашу варят, как и мы, к слову. Только у нас греча, а у них — рис. Не привычный мне белый, а коричневый, случалось нам захватывать его в трофеях. Вкусный, кстати, егерям понравился. Готовимся ужинать. Баратион приказал армии отдыхать. Перед ужином выпить по чарке, утром тоже нальют. Понимает генерал, что для многих эта выпивка станет последней. В моем времени основной удар французов пришелся по армии Багратиона. Она потеряла свыше 60 % личного состава. Многие части — и того больше. В сводной дивизии Воронцова уцелело 300 человек из 4000, и ее расформировали. Сказать бы это Кутузову, но поверит ли? Даже слушать не станет. Я для генералов никто — какой-то обер-офицер из егерей. Так что выпьем и поедим. Интересный факт: у французов солдат носит выпивку в манерке, в русской — водку раздают централизовано под надзором офицеров. То ли для отчетности, то ли не доверяют нижним чинам. К слову, объявили приказ: раненых с поля солдатам не выносить, этим займутся ратники. Нас это не касается — есть свой эвакуационный отряд. Обучили фурлейтов и прочих нестроевых. В бою у них нет дела, вот, пусть и займутся.
Ужинаем молча. В меню — каша с хлебом, ибо деликатесов не достать: маркитантов отогнали далеко в тыл, а ближние селения очистили от продуктов передовые части — подмели все до последнего зернышка. Что еда — дома и сараи раскатали по бревнышку. Они ушли частью на укрепления, частью на дрова. Кашу для десятков тысяч человек варить-то надо. Уцелело только несколько изб, да и те для генералов. Полковники рады захудалому овину, но и тех не хватает. Многие спят под открытым небом. Удивительная тишина стоит на русских позициях. Зато французы веселятся. У них играют оркестры, а крики Vive l'Empereur! («Да здравствует император!») различаем даже здесь. Ну, так тихо, а звук вечерами разносится далеко.
Слышен топот копыт. Приближается. К нам? К кострам подлетает офицер на мышастом жеребце. Здесь это распространенная масть, мой Мыш не исключение. На офицере белые лосины и зеленый мундир с эполетами и аксельбантами. Штабной.
— Майора Спешнева и подпоручика Руцкого к князю Багратиону! — объявляет посыльный. — Здесь они?
Мы с Семеном встаем.
— Поспешите, господа! — говорит офицер и исчезает в сумерках.
Вот ведь, кашу не дали доесть! Идем пешком. Наши кони расседланы, а до Семеновской всего ничего. Минуем околицу и направляемся к избе в центре деревни. Штаб Багратиона выдает суета всадников и пехотинцев. Одни забегают во двор, другие — обратно. Входим и мы. В сенях за столом с горящей свечей, прилепленной к столешнице, сидит адъютант. Пламя при нашем появлении колеблется и трещит.
— Майор Спешнев и подпоручик Руцкий к князю Багратиону, — докладывает Семен.
— Подождите! — кивает адъютант, встает и скрывается за дверью. Обратно появляется почти сразу. — Прошу, господа!
Сгибая головы, а иначе никак — притолоки здесь низкие, входим внутрь. В избе, склонившись над столом, стоят Багратион и Сен-При. Они рассматривают карту, которую освещает подсвечник. Пламя свечей отбрасывает на задумчивые лица красные отблески. При нашем появлении генералы выпрямляются.
— Подойдите! — прерывает Багратион доклад Семена. Подчиняемся. — Завтра, майор, будете при мне подвижным подкреплением, — продолжает князь.
Все понятно: затыкать дыры в случае прорыва врага. Смертнички мы с Семеном.
— Но я позвал вас не за тем, чтобы это объявить. Приказ можно передать и через адъютанта. Мой начальник штаба, — кивок в сторону Сен-При, — хочет побеседовать с поручиком Руцким. Пожалуйте, Эммануил Францевич!
— Хочу спросить вашего мнения, подпоручик, — начинает генерал. — Под Смоленском вы безошибочно угадали действия неприятеля, предсказав фланговый обход через Красный. Не могли бы вы сказать о действиях Бонапарта сейчас? Вы служили во французской армии, и хорошо знаете ее манеру.
Все ясно. Багратион вспомнил, как облажался под Смоленском, не поверив лекарю, но признать это не комильфо. А знать хочется: слишком высоки ставки. Поэтому действует через начальника штаба.
— Разрешите? — указываю на карту.
— Извольте, — кивает Сен-При.
Подхожу, наклоняюсь и делаю вид, что изучаю расположение войск. Чего тут изучать, я его наизусть знаю. Во-первых, из прошлого, во-вторых, улучив момент, объехал поле. Все как в моем времени. Но притвориться стоит: скорому ответу не поверят. В избе тихо, слышно только, как трещит пламя свечей и напряженно дышат генералы.
— Главный удар Бонапарт нанесет здесь, — указываю на левый фланг нашей армии.
— Почему тут? — немедленно подключается Багратион.
— Правый фланг нашей армии прикрывает Колоча. Чтобы обойти его, необходимо форсировать реку. Сделать это можно, но рискованно. Войска в такой момент уязвимы. Бонапарт на это не пойдет, хотя может изобразить атаку, для наглядности, скажем, захватив Бородино. Но это будет ложный маневр. Основные силы бросит сюда, — указываю на укрепления перед Семеновской. — Цель — обойти нашу армию, нанести ей фланговый удар, разгромить и отрезать путь к Москве.
— Уверены? — это уже Сен-При.
— Головой ручаюсь. Если обману, можете расстрелять.
Сен-При смотрит удивленно. А что? Мне терять нечего.
— Как поведет атаку Бонапарт?
Это уже Багратион. Пробрало князя. Неприятно знать, что на твою армию враг навалится со всей силой.
— Он артиллерист. Поэтому первым делом подтянет пушки — стволов триста. Расстреляет укрепления, а потом бросит в бой пехоту и кавалерию. Укрепления они захватят легко. После чего — обход с фланга. Одновременно со стороны Утицы, полагаю, нанесет удар корпус Понятовского.
— Мы отобьем укрепления обратно!
— А они захватят их снова. Упорства французам не занимать, и их больше. Будут драться до последнего нашего солдата. После чего возьмут Утицу и Семеновское и выйдут в тыл Первой армии.
— Вы говорите так, будто знаете наперед, — это уже Сен-При.
— Под Смоленском было так же. Мне не поверили, и к чему это привело? Дивизию Неверовского едва не растерзали. А был бы там наш корпус, и Мюрат с Неем кровью бы умылись.
Багратион сопит, Семен смотрит на меня страшными глазами. Я только что провез генералов фейсом по столу. Плевать!