Питер Мариц — юный бур из Трансвааля
Шрифт:
— Полковник Пирсон уверен, что поблизости отсюда находятся главные силы зулусов. Он исчисляет их в сорок тысяч человек и в соответствия с этим рекомендует нам величайшую осторожность. По имеющимся у меня данным, полковник близок к истине... Да, — добавил он вздохнув, — в хорошую историю втравил нас сэр Бэртль Фрер! Эта война обойдется Англии, не говоря о потерях людьми, по крайней мере в пятнадцать миллионов фунтов стерлингов; стало быть, покорение каждого зулуса будет стоить триста фунтов. Между тем я уверен, что, уважая права зулусов и ведя мирную политику, мы избегли бы потерь, понесли бы вдесятеро меньшие расходы и гораздо большего достигли бы в этой интересной стране... Ну, да сделанного не воротишь. Обратно в лагерь, господа офицеры, и будьте готовы к яростному нападению черных.
С этими словами он тронул лошадь и поскакал в лагерь, сопровождаемый свитой. Там кипела лихорадочная работа по укреплению всех подступов к лагерю. Солдаты рыли рвы, складывали из камня брустверы, позади окопов выводили ограду из повозок, переплетенных колючим кустарником. По углам лагеря были поставлены в амбразурах пушки. Самые сильные укрепления были возведены на стороне, обращенной к неприятелю; на противоположной стороне был оставлен свободный проход, временно заставленный повозками.
Наступившая ночь прервала напряженную работу. Армия расположилась на отдых, выслав по всем направлениям дозорных и разведчиков. Питер Мариц был свободен, но не ложился. Возбуждение армии и ожидание атаки отогнали от него сон. Он сел на Скакуна и, выехав из лагеря через заставленный повозками проход, направился к протекавшей поблизости реке. Повсюду царила напряженная тишина, нарушаемая лишь перекличкой часовых. Воздух свежел. Звезды на черном южном небе быстро заволакивались тучами. Потянуло прохладным ветерком, близилась гроза. Вскоре наступила такая тьма, что Питер Мариц едва различал голову Скакуна. Зарычал гром, и молния полоснула по небу. Попеременно то наступала адская тьма, то вспыхивало белое озарение ослепительных молний, при свете которых низвергавшиеся потоки дождя казались фантастической застывшей стеной, вставшей между землею и небом.
Питер Мариц промок до нитки. Скакун недовольно пофыркал, и юноша хотел было уже повернуть в лагерь, как при свете вспыхнувшей молнии ему вдруг показалось, что по реке плывет какой-то странный предмет. Питер Мариц взял ружье наизготовку и стал дожидаться следующей вспышки молнии. Когда она полыхнула, он пробежал взглядом по реке. По ней плыли сорванные грозою ветки, коряги — ничего больше он не заметил. Однако сомнения его не рассеялись. Он подъехал к самой воде. Молния вспыхнула; Скакун фыркнул и дернул головой: как раз перед ним, против ружейного дула, высовывалась из воды черная фигура зулусского воина, державшего наготове ассагай, чтобы метнуть во всадника. Инстинктивно Питер Мариц чуть не нажал курка... Но сердце забилось в нем сильнее, пальцы разжались, и юноша произнес по-зулусски:
— Убирайся поскорее...
Он видел при свете вспыхнувшей молнии, как радостно сверкнули глаза черного воина. Рука с поднятым ассагаем опустилась. Черное тело тихо и быстро скользнуло в воду, направляясь к противоположному берегу. Питер Мариц стоял в каком-то оцепенении. Дождь прекратился, гроза утихла, тучи уходили с побледневшего предрассветного неба. На востоке едва-едва проступала заря, и в этом полусвете зоркие глаза молодого бура заметили множество черных воинов, кравшихся к берегу по ту сторону реки. Иные из них уже пересекли быстрое течение реки, помутневшей после грозы, держа над головой щит с оружием и гребя одною рукой. И вот предутреннюю тишину разорвали гулкие выстрелы и стоны раненых. Сражение под Гингиловом началось.
Согласно своему обыкновению, зулусы наступали на укрепленный лагерь англичан сплошной массой. И против того места, где Питер Мариц стоял недавно со своим Скакуном, и пониже, и из узкой горной теснины повыше его волна за волною выкатывались черные воины и бесстрашно кидались в реку, направляясь к лагерю. Стреляя в тех, которые успели уже переправиться, аванпосты медленно отодвигались и уходили за черту укреплений. Зулусы стреляли в них, то открыто наступая, то перебегая от скалы к скале и припадая к земле. Уже река была черна от запрудивших ее тел, а новые полки всё наступали. Питер Мариц узнавал их по цвету щитов и султанов. Он так загляделся на это отважное наступление, что когда опомнился, ему пришлось пустить Скакуна во весь опор, чтобы поспеть в проход, оставленный в лагере, который уже загораживали.
В лагере царило напряженное ожидание. Главнокомандующий подозвал к себе Питера Марица и, глядя в трубу на подступающих всё ближе зулусов, расспрашивал, какие тут были полки, какова их численность, кто ими командует.
— На лагерь, кажется, ведут наступление все главные силы зулусов, — заметил ему Питер Мариц под конец беседы.
Главнокомандующий покачал головой. Спустя минуту, когда армия зулусов находилась приблизительно в расстоянии трех тысяч шагов, он приказал открыть огонь из орудий. Зулусы всё так же катились вперед, смыкая ряды, опустошаемые шрапнелью, сохраняя поразительный порядок и не замедляя наступления. Потери у англичан были еще невелики, потому что солдаты сражались из-за прикрытий. Но вскоре зулусы приблизились настолько, что их пули стали поражать защитников лагеря. Все до единого здесь сознавали, что вопрос идет о жизни и смерти. Плачевный пример Исандулы был еще свеж у всех в памяти.
Весь гигантский укрепленный четырехугольник представлял собой как бы чудовищное орудие, изрыгавшее потоки огня и дыма. Ветер относил эти тучи дыма в сторону наступающих, и зулусы за его сплошной завесой были невидимы. Но все чувствовали их грозное приближение по всё учащавшейся стрельбе и по возраставшему грому боевой песни черных воинов.
Вдруг направление ветра переменилось, и густую пелену дыма отнесло в сторону. Главнокомандующий, взглянув в бинокль, побледнел и воскликнул с выражением ужаса и в то же время восхищения:
— Ах, черт возьми! Взгляните на этих дьяволов! Ведь это пляска, а не наступление!..
Действительно, это напоминало адскую пляску. Сомкнутые шеренги черных с чудовищной скоростью неслись неудержимо вперед легкими, ровными, гигантскими скачками прямо на пожиравший их огонь. Они показались уже в тысяче шагов от линии укреплений. Но защитники лагеря не успели опомниться, как черная живая стена придвинулась совсем близко, не более как на двести шагов! Видно было не только вооружение зулусов — ясно можно было разглядеть лица воинов с горящими дикими глазами и ослепительно сверкающими зубами. И позади передовых рядов, куда только глаз хватал, до самого горизонта неудержимо катилась эта сплошная черная лава. Вот уже качающиеся султаны замелькали у самых укреплений, скатились в ров и показались на брустверах. Сплошной ружейный огонь косил, как траву, безумных смельчаков. Вскоре весь ров наполнился черными телами сраженных воинов; по ним, как по мосту, накатывалась шеренга за шеренгой, чтобы вновь пасть под убийственным огнем защитников лагеря, не видевших иного для себя спасения, как в беспрерывном оградительном огне, которым гигантский лагерь дышал, словно вулкан. Отдельные черные воины прорывались за линию укреплений, стремительно кидаясь к лафетам орудий, но тут же падали, сраженные ударом штыка или револьверной пулей...
Вероятно, ни из защитников, ни из атакующих никто не мог сказать, как долго длилась эта дикая бойня. Но вот, понеся неисчислимые потери, атакующие истощились. Натиск зулусов стал ослабевать. Уже глуше звучала их боевая песня, реже становились выстрелы... Еще минута — и черные ряды замедлили свое движение, заколебались и... отступили. Вдогонку за ними кинулись драгуны, рубя отступающие остатки грозной армии. Зулусы останавливались, поражали преследователей меткими ударами ассагаев и пик и бежали дальше. Силы англичан были настолько подорваны, что преследование вскоре пришлось прекратить, и драгуны воротились в лагерь.