Питер Страуб. История с привидениями.
Шрифт:
— Анджи! Анджи, иди сюда!
— Ну ладно, — сказал толстяк. — Шучу. Не берите в голову. Хочешь этого масла, девочка?
Анджи посмотрела на него и кивнула.
— Тогда бери его и неси сюда. Еще что-нибудь, мистер? Конечно, если вы Бруно Гауптман, придется мне вас задержать. У меня где-то завалялся служебный пистолет.
Дурацкие шуточки. Но он не мог сдержать дрожь. Неужели этот бывший полицейский в самом деле что-то заметил? Он отвернулся к полкам.
— Эй, послушайте, — сказал толстяк ему в спину. — Если не знаете, что вам
— Нет-нет, мне нужно кое-что…
— Эта девочка не очень-то похожа на вас.
Он начал брать с полок, что попало. Банку пикулей, коробку с яблочным пирогом, еще какие-то банки. Все это он отнес к прилавку.
Толстяк подозрительно смотрел на него.
— Вы меня просто удивили. Я устал, почти не спал. Я еду уже двое суток,
— тут в голову пришла спасительная догадка. — Везу ее к бабушке в Тампу.
Тут Анджи притащила две банки арахисового масла и стала слушать, что он говорит.
— Да, в Тампу. Мы с ее матерью развелись, и мне нужно искать работу и все такое. Правда, Анджи?
Девочка открыла рот.
— Тебя зовут Анджи? — спросил толстяк.
Она кивнула.
— Он твой папа?
Вандерли едва не упал.
— Теперь да, — сказала она.
Толстяк рассмеялся.
— Вот дети! “Теперь да”. Черт побери! Просто гениально. Ладно, не нервничайте, давайте ваши деньги.
Когда они вышли, он обратился к ней:
— Спасибо за то, что ты сказала.
— Что сказала? — и еще, почти механически, странно качая головой: — Что сказала? Что сказала? Что сказала?
Глава 5
В Панама-Сити он поехал в мотель “Вид на залив” — ряд обшарпанных кирпичных бунгало вокруг стоянки. Контора располагалась у входа, в отдельном здании, отличающемся от других большой стеклянной панелью, за которой восседал суровый старик в очках с золотой оправой, похожий на Адольфа Эйхмана. Его строгий взгляд опять привел Вандерли в трепет: он вспомнил слова бывшего полицейского и подумал, что он с его светлыми волосами и белой кожей в самом деле не похож на отца девочки.
Но старик лишь мельком взглянул на них, когда он сказал, что им с дочерью нужна комната.
— Десять пятьдесят в день. Запишитесь в журнал. Если хотите есть, езжайте в закусочную, тут недалеко. У нас нет кухни. Вы хотите остаться здесь дольше, чем на одну ночь, мистер… — он заглянула журнал, — Босуэлл?
— Может быть, даже на неделю.
— Тогда оплатите первые две ночи.
Он отсчитал двадцать один доллар, и менеджер дал ему ключ.
— Номер одиннадцать, счастливый. Через стоянку налево.
Комната с белыми стенами пахла чистотой. Он огляделся: тот же коричневый ковер, две узкие кровати с чистыми, но не новыми простынями, телевизор, две ужасные картины с цветами. Девочка сразу бросилась изучать кровать у стены.
— А что такое “Волшебные пальцы”? Я попробую? Можно?
— Наверное, это не работает.
— Ну можно попробовать? Пожалуйста.
— Ладно. Ложись. Мне нужно кое-что сделать. Не уходи, пока я не вернусь. Видишь, я кладу сюда четвертак. Когда приду, пойдем есть.
Девочка растянулась на кровати и нетерпеливо кивнула, глядя на монету в его руке.
— Я хочу купить кое-что из вещей. Не можешь же ты все время ходить в одном.
— Положи монетку!
Он пожал плечами, сунул монету в прорезь и услышал гудение. Девочка вытянулась и раскинула руки.
— Ух ты! Здорово.
— Я скоро вернусь, — и он вышел на солнце. Там он впервые почувствовал присутствие моря.
Залив был далеко, но уже виден. Сразу за дорогой земля обрывалась вниз, в заросли кустарника, где стояли железнодорожные вагоны. За ними тянулся берег с разбросанными по нему складами и лодочными сараями. За всем этим отсвечивал серым Мексиканский залив.
Он пошел по дороге в направлении города.
На краю Панама-Сити он набрел на магазин “Остров сокровищ”, где купил девочке джинсы и пару рубашек, а себе — белье, носки, две рубашки, брюки хаки и туфли “Хаш-Паппи”.
Нагрузив две большие сумки, он пошел дальше. Мимо него проезжали машины с надписями “Юг останется великим” на бамперах. По тротуарам фланировали мужчины в рубашках с короткими рукавами, стриженные под ежик. Заметив полисмена, мирно облизывающего мороженое, он нырнул за грузовик и перешел на другую сторону. Ручеек пота пробежал по лбу и попал в глаз. Опять ничего не случилось.
Автобусную станцию он нашел случайно — большое новое здание с затемненными стеклами. Он вдруг вспомнил Альму Моубли.
Войдя внутрь, он увидел обычную картину: несколько человек с помятыми лицами на скамейках, играющие дети, спящие пьяницы, три-четыре тинэйджера с волосами до плеч. В окно заглядывал еще один полицейский. Ищет его? В нем опять поднялась паника, но страж порядка смотрел мимо. Он притворился, будто изучает расписание, потом зашел в туалет.
Там он разделся, переоделся в новое и умылся. С лица сошло так много грязи, что пришлось умыться еще раз, втирая в кожу зеленое жидкое мыло. Вытершись насухо, он надел голубую рубашку с тонкими красными полосками. Старые вещи перекочевали в магазинную сумку.
Небо за окном было странного синевато-серого цвета. Именно такое небо, как ему казалось, висит над южными болотами и сетью рек, отражая и умножая солнечный жар, заставляя растения давать немыслимые побеги… Именно такое небо и раскаленное солнце всегда стояли над Альмой Моубли. Он бросил сумку со старыми вещами в мусорную кучу.
В новом его тело чувствовало себя молодым и сильным, чего не было всю эту ужасную зиму. Вандерли шел по южной улице, стройный тридцатилетний мужчина, больше не терзаемый сомнениями.., хотя бы на время. Он потер щеку и обнаружил мягкий пушок, свойственный блондинам — он не брился уже три дня. Мимо промчался пикап, набитый моряками, и они крикнули ему что-то — что-то веселое и шутливое.