Питерский Шерлок. Знакомство
Шрифт:
– Доктор, – обратился он ко мне, – представь меня, пожалуйста!
– Это Арсений Строганов… э-э… он частный детектив…
– Частный детектив? И это все? – недовольно воскликнул Арсений и, взмахнув рукой с ножом, порезал себе палец. – Не просто детектив! А создатель уникального метода! Может быть, даже единственного в мире! Ну, доктор…
– У вас кровь пошла! – Люба тут же подскочила к серванту и достала из ящика лейкопластырь. Строганов, выставив пораненный палец, подошел к ней. И пока медсестра аккуратно заклеивала ранку, он украдкой разглядывал содержимое выдвинутого ящика. Вот, хитрец!
– Спасибо вам большое! – с широкой улыбкой поблагодарил Арсений. –
Она кивнула. Строганов прищурился, наставил на Любу указательный палец и произнес:
– Вы приехали в Петербург из другого города. Выучившись на медсестру, решили остаться здесь. Сняли комнату. Но уже купили квартиру где-то в новостройках и платите ипотеку…
– Откуда вы все узнали? Кто вам рассказал? – воскликнула Люба, глядя на Арсения как на фокусника или телепата.
– Браво! – вырвалось у меня. Вот ведь, уникум!
– Элементарно, – снисходительно бросил сыщик. – Я заметил в ящике комода квитанцию об оплате, там квартиросъемщиком значится не Яснова, а какая-то Горохова. Значит, снимаете. Это и по мебели видно! А судя по следам ремонта и дизайна, причем вашего собственного, живете тут уже года четыре.
– А про квартиру? Я и правда в Мурино студию купила, но никому еще…
– Не говорила? – перебил ее Арсений. – Это хорошо. Вон, пометки на календаре. – Он указал на висевший при входе офисный календарь. – Десятое число каждого месяца обведено в кружок, а рядом цифры. И в августе, и в сентябре, и в октябре цифры одинаковые, похоже на денежную сумму. Для потребительского кредита многовато, а для ипотеки в самый раз. Остается добавить, что вы целеустремленная, независимая… – Строганов бесцеремонно оглядел девушку с головы до ног. – Да и просто красавица! А фигура… – он поднял большой палец.
Я не выдержал и негромко засмеялся, а Люба смутилась и покраснела.
– Присаживайтесь! – Арсений гостеприимно махнул рукой, вернулся к столу и уселся на единственный стул.
Хозяйка комнаты, все еще пребывая в смятении, выдвинула из-под стола табуретку и послушно села напротив Арсения. Я устроился в кресле-качалке.
– Allora! – потер он руки. – Теперь, когда вы убедились, что я не просто детектив, – он бросил на меня гневный взгляд, – а супер-детектив, я перейду к делу. Не против?
– Н-нет, – чуть запинаясь, ответила девушка.
Без косметики, в домашней одежде, она мне показалась совсем юной и беззащитной.
– После смерти вашего друга, – рванул с места сыщик, – сотрудников реанимации, вот, и доктора Агапова тоже, – он указал на меня обеими руками, – обвинили в преступном сговоре. Угадайте, с кем? Ну да, с вами. Что вы отравили Сергея Яблочкова, а потом реаниматоры его…
Он не успел договорить. Губы у девушки задрожали, в глазах появились слезы, и она тут же разрыдалась. Строганов посмотрел на меня так, словно я был причиной ее слез. Я постучал себя пальцем по лбу – может он и супер-сыщик, но эмпатии и такта ему явно не доставало. И попытался успокоить плачущую девушку. Она терла кулачками глаза, но слезы продолжали течь. Извинившись, она выскочила из комнаты.
– Слушай, – раздраженно обратился я к детективу. – В твоем лексиконе есть слово «сочувствие»?
– Конечно! – ответил он, вскакивая со стула. – А почему ты спрашиваешь? Быстро иди к двери, как услышишь, что она возвращается, кашляй!
И Строганов, не замечая моего недовольства, лихорадочно заметался по комнате. Он заинтересовался фотографиями, стоявшими на тумбочке около дивана, затем исследовал содержимое самой тумбочки. Он открывал все дверцы подряд, выдвигал ящики, потом бухнулся на коленки и заглянул под диван. Прислушиваясь, не идет ли хозяйка, и наблюдая за суетившимся Арсением, я разглядывал комнату. Полированная стенка и старый сервант были родом из семидесятых годов прошлого века, а кресло-качалка и диван – совсем новые, из ИКЕА. Диван был покрыт мягким покрывалом, а на спинке восседал большой плюшевый медведь. Стены были украшены акварельными пейзажиками в недорогих рамках. На серванте в стеклянной вазе красовался большой букет из засушенных роз… В целом, довольно уютно.
Услышав быстрые шаги по коридору, я кашлянул. Арсений тут же занял мое место в кресле.
– Извините меня, – Люба вошла и села на табуретку, не поднимая покрасневших глаз.
– Это вы нас извините, – начал было я, но бесчувственный Строганов меня перебил:
– Вот доктор вас жалеет, и толку? – Раскачавшись, он выпрыгнул из кресла. – А я знаю, что вы не виноваты в смерти своего друга! И собираюсь доказать, что ни вы, ни доктор, ни его сестры и братья… ну, медсестры и медбратья… не причастны к этому преступлению. Чего вы на меня таращитесь? – он исподлобья посмотрел вначале на меня, а потом чуть дольше на Любу. – Смерть Яблочкова – это спланированное убийство, и мы все заинтересованы в его раскрытии. Я понимаю, что вы типа… – он задумался, подбирая слово, – расстроены, что ли. Но! Чтобы снять со всех вас подозрения, чтобы найти преступника, чтобы восстановить, черт возьми, высшую справедливость… – Он распрямился и вытянул руку вперед, как Ленин у Финляндского вокзала. – Вы должны, – он в очередной раз ткнул указательным пальцем в сторону ошеломленной девушки, – ответить на все мои вопросы! Поэтому давайте быстро приходите в себя, поешьте там, чаю попейте. И включите, наконец, музыку… Нет, лучше я сам.
– Чувство справедливости, жажда справедливости и хороший аппетит – его отличительные черты. Достоевский был бы в счастье, – пробормотал я в ответ на его пламенную речь.
Люба перестала плакать и смотрела то на меня – вопросительно, то на Строганова – ошарашенно. Я улыбнулся ей как можно душевнее. А Арсений раскрыл коробку с пиццей. По комнате поплыл дивный аромат итальянской еды.
Глава 6.
Играло радио, причем станцию выбрал Арсений: Джон Бон Джови пел про свою жизнь. Из приоткрытого Строгановым окна доносился шум улицы. Люба, несмотря на подавленное настроение, быстро и ловко накрыла на стол, извинившись, что чай только в пакетиках, а к чаю ничего нет.
– Да у вас вообще еды нет, – заметил Арсений, поедая принесенную пиццу и запивая колой.
– Я последнее время ем только на работе и то через силу, – тихо сказала девушка.
– Вижу, – откликнулся Арсений. – Похудели килограмма на три, или больше. Вам не идет. А сегодня вы почему не на работе?
– Я сегодня с шестнадцати, – пояснила она. – Я еще на выходные дополнительные смены взяла, лишь бы не быть дома одной.
– Понятно, – хмыкнул Арсений. – Вы, когда в реанимацию приходили, говорили, что типа коллеги с Яблочковым, да? Значит, работали вместе?
Люба печально кивнула. А Арсений вдруг спросил:
– В МКБ работали? Кстати, это что? Московский криминальный банк? Международное конструкторское бюро? – и, видя мой изумленный взгляд, коротко пояснил: – Календарь!
Я тут же повернул голову и пригляделся к висящему на стене офисному календарю с ярким изображением: на фоне двойных спиралей ДНК красовалась надпись: «МКБ: Мы Конструируем Будущее!»
– «Медицинская компания будущего», – ответила Люба и чуть улыбнулась. – Это крупный исследовательский центр.