Питирим
Шрифт:
Филька спустил порты.
– Толково, - сказал Демид с видом знатока, осматривая рубцы. Покачал головой.
– А в птицу я так и не обратился, - обиженно вздохнул кузнец.
Оба задумались. С кремлевских соборов потекли глухие, протяжные удары стопудовых колоколов. Увязая в зубцах стены, они властно расплывались над площадью; глухими, скорбными вздохами на это отвечали переулки и улицы, а за ними - поля и окрестные рощи.
Кузнец вскочил, огляделся с опаской кругом, забился в угол кузницы, к нему прижался и Демид.
–
– Дело, - покрутил Демид свой ус.
– Коли что - можно одарить, найдется.
– Не такой человек.
– Полно! Этим промышляют... Виду не доверяйся. Ваш ландрат целую партию у нас в деревне отпустил. Старцы поднесли тоже через одну жонку, он и бумаги все порвал.
– Ладно. Подождем. Степанида без того сможет... Наказ мой выполнит. У нас с ней так.
Демид сказал, добродушно улыбнувшись:
– А это и того лучше. Ей наряды купим.
Филька сделал вид, что не слышит, а в душе был рад: "Пускай наряжают. Сторонних денег не жаль, а баба хорошая и наряжаться любит".
– И мы дремать не будем. К бургомистру сходим. К Пушникову. Я знаю его. Он должен заступиться.
Демид согласился.
– Ну что же! Пойдем! Надо ватаге помогать!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вечером, выйдя из своей моленной, Пушников увидел в жилой половине дома кузнеца Фильку и какого-то незнакомого мужика.
– Ну, Филя, как дела?
– сказал добродушно бургомистр, отвечая на низкие поклоны гостей.
– А это кто?
– Деревенский... Из-под Пафнутьева, с Керженца...
Пушников, высокий почтенный бородач, внимательно осмотрел керженского крестьянина.
– Имя?
– Демид. Монастырский тяглец.
– Садитесь. Китайской травой угощу.
Пушников крикнул дочь. Девушка лет восемнадцати, в сарафане, вошла, низко поклонившись гостям.
– Устраивай пир.
Когда она собрала на стол, поставив брагу, рыбу, хлеб и сосуд с пареной китайской травой, - Пушников усадил Фильку и Демида за стол.
– Откушайте заморскую диковину.
Демид покосился и подумал: "Грех! Антихристова выдумка, не что иное".
Филька налил в чашку, понюхал. Понравилось. Посмотрел на Демида. Тот слегка покачал головой: "Не мало, мол, не оскверняйся". Филька вздохнул. (Не будь Демида - обязательно бы осквернился).
– Ну, какая нужда вас толкнула ко мне, братцы?
– заметив смущение на лицах гостей, спросил Пушников.
– Филипп, объясни, - пихнул Демид локтем в бок своего друга.
Тот пригладил волосы, заморгал и, не смотря на Пушникова печальным голосом произнес:
– Вот приехал из лесов человек, - он указал пальцем на Демида,
Демид стукнул коленкой ногу Фильки: "Довольно, мол, парень, говори дело". Филька хорошо знал прямой и деловой характер Демида и сразу понял его.
– И не что иное нам теперь нужно от вас, как заступничество перед епископом.
Пушников нахмурился.
– Перед епископом?
– Да.
– Говорите, чего вы ждете от сей персоны?
– Было сходбище на Керженце, - продолжал Филька.
– И порешили на том сходбище миряне, древлего благочестия ревнители, просить вас, ваша светлость, о помощи... Василий Пчелка у Овчинникова был... тоже говорил...
Пушников насторожился.
– Овчинников в Духовном приказе.
– Но кто может ведать, когда и всякого другого схватят, оторвут от жены и младенцев и поведут в темницу?
На лице бургомистра застыло бесстрастное выражение, как будто он не слышит, о чем говорят. Филька и Демид переглянулись: "настоящий бургомистр".
– Керженские братья дали нам приказ явиться к вам и от имени их просить вашу честность, ревнителя единой с нами веры, собрать купцов и посадских людей и отстоять перед епископом парня Софрона, питиримовского школяра... Мысль у всех в лесах и на горах, что парень тот может быть защитником ревнителей древлего благочестия и достойную рать способен будет двинуть навстречу царевичу Алексею.
Пушников быстро вскочил и плотно заставил щитами окна.
Он тяжело дышал, лицо его побагровело. Стал шарить чего-то за воротом, - не то его воротник душит, не то кусает кто-то.
– Да! Да! Да!
– сказал он, отдуваясь.
Филька и Демид ждали, что будет дальше, но только и услышали одно "да".
Все трое некоторое время сидели молча. Демид снова толкнул Фильку. Кузнец оживился.
– Да и деньгами помощь нужна ватаге. Под Макарьевом покуда она ярмаркой пробавляется. Чувашин один правит ей, да неученый он, и ружьев у них нет и огненных запасов также.
Пушников покрылся потом.
– Тише!
– прошептал, глядя на Фильку из-под густых бровей умоляюще. Олисов даст... Мы уже насобирали. К Олисову идите. У него все: и деньги, и всякая иная помощь.
– Олисов?
– весело вскрикнул Филька, вскочив и схватился за шапку. Демид тряхнул его с сердцем - Филька сел.
– У него, - продолжал Пушников, - сходбище сегодня, идите, скажите, что я прислал вас.
Филька повеселел, а глядя на него, приободрился и Демид.
Оба они, обласканные Пушниковым, опрометью бросились бежать к торговому человеку, известному покровителю керженского раскола, нижегородскому "гостю" Афанасию Фирсову сыну Олисову.