Плацдарм [трилогия]
Шрифт:
– Что еще за господин?
– осведомился Волк.
– О, важный господин!
– закатил глаза Гусь.
– И храбрый. Явился прямо к нам в логово без оружия, да шасть к Мустару в юрту, часовой и глазом повести не успел. В общем, не знаю, парни, что да как, а сговорились они с батькой нашим. Тысячу золотых дает, по двадцать с чем-то на брата выйдет.
Глаза двух слушавших его разбойников загорелись алчным блеском.
– Нужно только одного человека не упустить. Он как раз тут вроде как должен проезжать. Взять его живым, хотя можно и мертвым. Но чтобы голову, а лучше целиком покойничка
– Хэй!
– хрипло бросил, как рыкнул, Драный Волк.
– Это зачем же ему мертвяк? На кой он ему, а? На суп, что ль?
– А нам оно надо, это знать?
– угрюмо изрек Шило.
– Только как вот мы его узнаем? Он чего-то про него сказал или, может, рисунок нарисовал, как у эуденосов?
– Э-э-э, - Гусь помрачнел, - тут дело непростое. В общем, сказано нам тут сидеть и ждать. А узнать его, я узнаю. Этот… человек чего-то такое сделал, на меня как-то глянул и сказал чего-то, так забормотал… - Прознатчик заметно спал с лица.
– И сказал, мол, ты его теперь узнаешь. А как узнаешь, весточку пошлешь. И еще вот эту штуку дал.
Он достал из-за пазухи какой-то тряпичный сверточек и вынул оттуда обточенную кость, покрытую грубой резьбой.
– И вот еще… - На свет появилась роговая фляга.
– Сказано было, вот как он объявится, эту косточку сломать да человека оного вот из этой баклаги незаметно сбрызнуть. И коня его.
– Так он колду-ун?
– испуганно забормотал Шило.
– А хоть кто!
– рявкнул Волк.
– То неважно, нам вообще думать нечего, за нас умные люди подумали. Двадцать монет - не шутка!
– С лихвой!
– уточнил Гусь. Шило лишь кивнул.
Конечно, нехорошо, что атаман связался с этим свалившимся как снег на голову колдуном, но выбирать не приходилось.
Не за горами зима, в которой трудно будет выжить в голой степи, особенно чужакам. К тому же вожак их ухитрился испортить отношения с местными жителями, угоняя скот и даже пару раз повеселившись со случайно встреченными женщинами.
Так что зиму желательно было бы провести в городе. Но для этого надобно, чтобы изрядно оттянутая мошна обеспечила теплый угол и теплую девку под боком, а заодно помогла, ха, безо всяких чар отвести глаза страже.
Алексей Костюк привычно дремал в седле.
Сегодня вечером он доберется до Анатара, где продаст последний из оставшихся изумрудов неприкосновенного запаса и купит хороших лошадей, а заодно наймет с десяток телохранителей, чтобы без опаски добраться до Октябрьска.
Конечно, жалко камень, последнюю память о тайном хранилище исчезнувшей цивилизации в горах, но дело того стоит, потому как слишком важно то, что он сейчас везет.
Бумаги, врученные ему правителями Эуденоскаррианда, открывали новую главу в истории гарнизона, да и всего этого мира. Союз держав перед лицом общей опасности.
И еще какая-то странная фраза, которую уже перед самым отъездом изрек Сухун Иворано Ир.
«Передай своим магам, что синяя преграда уже истончилась».
Что бы это значило?
Да уж, поскорее бы городские стены. Аор с товарищами разберутся.
Что-то гложет его тревога. Усталость ли тому причина или кислые рожи
Определенно криминальные элементы. Уж больно цепким взглядом они на него смотрели. Правда, судя по всему, меч на поясе Алексея и арбалет за седлом внушили им должное уважение.
Дьявол! Накликал-таки!
Из-за холма в тысяче шагов по левую руку от него высыпали всадники.
– Это он! Иййя-а!!
– завопил Мустар и погнал коня за путником.
Ведь человек был тот самый, за которого странный колдун обещал столько золота. Амулет на шее атамана недвусмысленно сигнализировал об этом потеплевшим металлом уродливой статуэтки.
В мыслях Лучник уже видел все, чего ему не хватало, все, что было верхом желаний для неграмотного темного степняка, отставного десятника из войска свернувшего себе шею во властных играх Гохосс-Са.
Большая юрта, крытая изнутри барсовыми шкурами… Стада овец и косяк кобыл… Молоденькие крепкотелые жены, чьи упругие тела усладят его и принесут со временем многочисленное потомство…
Всадники выныривали из-за холма.
Десяток, дюжина, двадцать…
Алексей рванул поводья и дал коню шенкеля.
Стрелы запели свою песню над его головой. Костюк пригнулся, нахлестывая коня.
Плотная кучка всадников мчалась во весь опор. Стрелы летели как тяжелые смертоносные шершни. В какой-то миг идущая на излете стрела сравнялась скоростью с его конем, как бы зависнув рядом, и Костюк разглядел трепещущее на ветру оперение и зазубренное острие скверного железа.
Его скакун несся быстрее разнокалиберных лошадок разбойников, но те были настойчивы и не отставали, а он был в дороге уже давно.
Ветер бил в лицо, серебристая выгоревшая степь летела навстречу.
«Проскочу, - думал Костюк.
– Прорвусь…»
В эти минуты он проклинал себя за то, что не брал с собой оружия. Автомат с парой магазинов так выручил бы его сейчас!
Черт, что это?!
Нет, показалось…
Костюку и в самом деле казалось.
Ему казалось, что он так и сидит в седле, уходя от погони, и степь все так же мчится навстречу, а топот копыт и вопли за спиной смолкли.
На самом деле он бесчувственным мешком болтался в седле бешено мчащегося скакуна, уткнувшись лицом в жесткую гриву.
Стрела торчала из-под лопатки и радужные фазаньи перья мелко вздрагивали. Потом они набухли красным…
ЭПИЛОГ
Стан шамана Торонаббала затерялся в самом сердце Великой Степи.
Дальние народы Запада, вроде почти легендарных хорпитов, до которых скакать ровно год, или желтолицые кочевники Зарн, что пасут своих оленей и мохнатых лошадей в северных, продуваемых ледяными ветрами пустошах, где в траве в долгий полярный день не видно еще живущих там ужасных змееносых великанов, считают, что сердце Степи где-то рядом. Но иггулды, народы, живущие тут, у междуречья пяти исполинских рек, знают - оно именно здесь…