Плацдарм [трилогия]
Шрифт:
Пустые дома, выломанные двери, кострища с обглоданными костями…
В первый миг Анатолий даже испугался и лишь потом узнал кости овец и свиней.
Уже тронутых разложением и стервятниками трупов было немного. И значило это, что остальные познали горчайшую долю «живых мертвых» - рабов.
Кири не знала, кто и зачем превратил деревню в кладбище. Но сути дела это не меняло.
И лишь обойдя всю деревню, она села на каменный порог своего дома и горько заплакала.
– Богиня, за что?!
– всхлипывала девушка, прижимаясь
– Чем мы провинились?
Пустые окна глядели на безучастные белые вершины пустыми мертвыми глазницами высохших черепов…
…Похоронив убитых, они решили вернуться назад, в горы.
Глаза Кири были красны от слез, а Смагин молчал, понимая, что сейчас бессмысленно лезть с глупыми утешениями. Тому, кто потерял навсегда отчий дом, утешения не помогут. Некогда Анатолий сам узнал это на собственной шкуре…
Кири плакала ровно сутки. Наутро следующего дня, бледная и с красными глазами, она стала прежней - такой же собранной и ловкой охотницей-горянкой.
– Тол'йа, - сказала она тихо и очень серьезно, хотя и запинаясь, путаясь в словах полузнакомого языка.
– Я спасать тебя. Но ты потом спасать меня, если бы я быть там.
– Палец ее ткнул в сторону бывшего села.
– Я была бы мертвой или было бы мне хуже, чем смерть. Теперь прошу, спаси еще раз. Взять меня к себе в дом, своего дома у меня нет… Вот.
– Она протянула ему нож.
– Взять или убей, не хочу быть взятой из милости в чужое племя…
Молча Смагин обнял свою спасительницу. Теперь им предстоял далекий кружной путь. В Октябрьск…
… В двадцати лигах от погибшего селения, в тесном распадке, бледнолицый человек в черном плаще зло ударил в каменистую землю посохом, инкрустированным человеческой костью. Потом еще раз оглядел строй связанных, безучастно уставившихся в землю людей, стиснутых воинами в разномастных доспехах с мечами на изготовку.
– Ты уверен, что никого не упустил?
– обратился он к старшему, грузному одноглазому горцу.
– Уверен, досточтимый, там остались лишь негодные старики. Я даже убитых мужиков приволок, как вы сказали…
Сквозь привычную браваду проскальзывал, однако, тщательно подавляемый страх, поскольку вожак хорошо помнил, что стало с бойцом его ватаги, который, перекурив травы-дурманки, попытался замахнуться мечом на посланника Подземного Хана.
И сейчас нюхом старого волка он чуял, что отделяющее его от смерти расстояние, по поговорке, короче длины клинка.
Но чародей лишь отвернулся от атамана людокрадов и пробормотал под нос пару проклятий по адресу светлых богов.
Все было сквернее некуда - его чары, очевидно, солгали, когда он увидел в черной чаше, что человека из чужого мира приволочет к себе в дом девка из этого горного селения.
Теперь уже не было времени доискиваться, в чем дело и где именно он ошибся.
Воистину неудачи
Это, естественно, не воспрепятствует воле Подземного. Но это замедлит исполнение воли Его. Впрочем, не все так плохо.
– Почтенный господин… - Мысли его нарушило робкое блеяние разбойника.
– А что делать с людьми?
– ткнул тот в пленных.
Несколько секунд жрец размышлял.
– Оставь себе вместо платы… - обронил рассеянно бледнолицый.
И тут же забыл о каких-то никчемных людишках.
Северо-восточная окраина бывшего Сарнагарасахала
Тишину ночной Степи разорвали страшные крики:
– Аттан! Тревога! На коней!
Эти крики и дробный стук бешено молотивших в землю копыт взбудоражили кочевые стоянки, рассыпавшиеся у подножия невысоких холмов, окаймлявших долину.
Артаг грузно поднялся с постели, отпихнув пискнувшую третью жену. Не успевая надеть панцирь, набранный из железных пластин, и шлем с кольчужной пелеринкой от стрел, он вылетел из юрты. Вскочил на широкогрудого пегого коня, который беспокойно стриг ушами и перебирал ногами прямо у дверей.
Старый Артаг так торопился, что, схватив вместо оружия лишь попавшийся под руку шест, выехал на возвышенность. Здесь уже собрались вооруженные нукеры.
Рассвет только пробился сквозь ночную мглу. В сумраке суетливо кричали женщины, испуганно плакали дети, блеяли овцы, ревели верблюды.
Старому воину стало ясно, что его кочевья окружены со всех сторон.
«Подкрались… Хотят уничтожить весь род», - подумал он с яростью.
Старейшины соседних родов давно известили его о том, что они снимаются со своих мест. Те, кто решил, что ходить под рукой Ундораргира им, вольным людям, не пристало. Но Артаг не поверил, что враг навис над его родом, и на совете аксакалов настоял на том, чтобы задержаться здесь.
Ему напоминали старую мудрость дедов-прадедов: не говори, что врага нет, - лучше думай, что он под холмом. Но Артаг не внял этому, и сейчас ему предстоит за это заплатить.
«Я, выживший из ума старый пес, виноват в гибели своих родичей!
– Острая боль пронзила его душу.
– Нет мне прощения!»
Он повернул коня и увидел, что за ним стояли безусые юнцы. Они ждали его решения. А враги уже громили Крайние кибитки. Оттуда слышались крики и звон сабельных ударов.
«Все давно поняли, что обречены, каждый защищает свой очаг… Молодых послали ко мне, - понял старый батыр.
– Я обязан спасти их».
Он чуть не задохнулся от злости на себя.
Здравый смысл одолел его гнев. Молодежь смотрела на него.