Плач
Шрифт:
— Тогда для чего?
— Тут сразу несколько причин. Перед тем как что-нибудь сделать, я хотела посмотреть, как тут у вас… Как тут Хлое. — Джоанна тут же поняла, что ляпнула глупость, бестактность, и, поняв, съежилась, захотела исчезнуть.
Александра поднялась из-за стола. Если между ними и протянулась тонкая ниточка, то теперь она оборвалась.
— Может быть, предоставим подобные проверки работникам социальной службы? — холодно спросила она.
— В том-то и дело, — спохватилась Джоанна. — Я не хочу, чтобы был суд. Теперь, когда я побывала у вас дома, я точно знаю, что не хочу,
Александра снова обошла стол и остановилась напротив Джоанны.
— Он и не собирается ее забирать. Разве он вам не рассказывал, что приезжал поговорить со мной и что мы вместе все решим?
Джоанну бросило в жар. Алистер снова сообщил ей информацию, не соответствующую действительности. Ей он сказал одно, а Александре — другое. Она покачала головой: сколько же можно этому удивляться!
— Он сказал мне, что ездил к вам, чтобы успокоить вас. Он по-прежнему планирует увезти ее обратно в Шотландию.
Александра выронила кружку с кофе.
— Черт!
Она бросилась к раковине, схватила тряпку и дрожащей рукой вытерла лужу. Излучаемый ею гнев Джоанна ощущала почти физически.
— Я решила, будто он имеет в виду, что мы обойдемся без суда, но на самом деле он ничего такого не говорил. Господи, какая же я дура. Когда же я поумнею и привыкну к его фокусам?
Джоанна прекрасно понимала, о чем она. Кто-кто, а Алистер умел создать впечатление, что вы с ним договорились, хотя ничего такого не было.
— Я хочу вам помочь, — сказала Джоанна. — Она должна остаться здесь, в Австралии, с вами.
— Каким образом вы собираетесь мне помочь? — спросила Александра, глядя на нее с таким презрением, что Джоанна вздрогнула.
— Я… Он… Он ничего не оставил здесь? Вы ничего не находили?
— Да нет, о чем вы?
— Вы внимательно смотрели?
— Он оставил коробку с фотографиями. Вы пришли, потому что он что-то здесь забыл?
— Нет, но я боюсь, что он мог что-нибудь здесь оставить…
— Я разобрала коробку, там было только три фотоальбома. Больше ничего.
Как же это сказать? А слюнявчик Ноя он там случайно не оставил? Сказал, что сжег его, а на самом деле не сжигал? Или еще что-нибудь из вещей Ноя?
— Просто… вы проверьте, пожалуйста, еще разок. Если найдете что-нибудь подозрительное, избавьтесь от этого. А еще я хотела бы, чтобы все знали: я — плохая мать. И передайте Хлое, что он — плохой человек.
Александра встала, опершись руками о раковину и закусив губу — было видно, что слова Джоанны ее разозлили.
— Мне нужно заглянуть к Хлое в школу.
Она кипела от злости и явно хотела поскорее выпроводить Джоанну.
— Но позвольте мне объяснить…
Александра уже направилась к выходу.
— Я покажу вам, где останавливается трамвай, — бросила она.
То ли она всегда ходила так быстро, то ли изо всех сил старалась избавиться от тени, которая плелась за ней следом. Джоанна надела кепку и очки и, чтобы не отставать от Александры, почти бежала до школы, которая находилась за углом. На залитой бетоном спортивной площадке, сбившись в кучки, стояли подростки. Джоанна жадно впилась в них взглядом, почувствовав, как тоскует по прежней жизни.
— Я не хочу, чтобы она вас видела. Трамвайная остановка — вон там.
Джоанна не сдавалась, она не уйдет, не сейчас. Она спряталась за деревом — роман с Алистером дал ей неплохой опыт. Александра свистнула, сунув в рот два пальца, и Хлоя подошла к школьным воротам.
— Контролируешь? — спросила она.
— Да. Все в порядке?
— Нет.
— Почему бы тебе не поболтать с Блейком? Смотри, вон он сидит читает.
— Почему бы тебе не перестать лезть в мои дела?
Хлоя пошла было прочь от школьных ворот, но вдруг развернулась с виноватым видом:
— Прости, мам. У меня все в порядке.
— Я тебя люблю, — сказала Александра и, послав тревожный воздушный поцелуй дочери, проводила ее взглядом до скамейки, стоящей в стороне от шумных школьников.
Потом повернулась к Джоанне и заговорила голосом, в котором слышалась нескрываемая угроза:
— Послушайте. Я буду бороться за Хлою, и я выиграю суд, но я ни за что не стану настраивать ее против отца. Как бы сильно я ни ненавидела его последние годы, я решила молчать. Я не политик. Я не играю в грязные игры и не очерняю конкурентов. Иногда сделать это бывает очень непросто. Но я не хочу, чтобы моя дочь росла с чувством ненависти к собственному отцу. Это сломает ей жизнь. Да, в последние две недели она вела себя ужасно, но вообще-то она — нормальная, веселая девочка. Она не хочет жить с ним — с вами — и страшно злится, что он оказался таким хреновым отцом, но все равно она его любит. И для того чтобы она выросла счастливой, очень важно, чтобы все так и оставалось: чтобы он и дальше был потрясающе успешным папой, который любит ее, хоть и издалека. Поэтому, что бы вы там ни придумали, чтобы нам помочь, я вас очень прошу держаться подальше от Хлои и не очернять образ ее отца.
Александра понизила голос:
— Мы не сестры по несчастью. Больше мне не звоните.
Затем развернулась и ушла. А Джоанна с ее идиотским планом так и стояла у школьного здания в квартале под названием Кобург.
Мимо пронеслась машина, шваркнув по ее сумочке.
— Сойди с дороги, ненормальная! — Водитель давил на клаксон, пока не скрылся за поворотом.
Джоанна спохватилась: глупо стоять посреди проезжей части. Другие пешеходы ждали трамвая на тротуаре. Она вцепилась в сумку, шагнула на тротуар и уставилась на трамвайные пути.
Она-то надеялась, что к этому моменту уже начнет улыбаться, но теперь губы отяжелели, их уголкам уже никогда не подняться. Джоанна не отрывала глаз от рельсов. Она ведь собиралась только убедиться, что Алистер не подбросил бывшей жене никаких улик и что у Хлои все хорошо и она в безопасности, а потом сразу пойти в отделение полиции и сбросить наконец с плеч груз вины. Даже мечтала, что Александра захочет пойти с ней вместе.
Надо же быть такой идиоткой.
Оцепенев, Джоанна смотрела на рельсы, ведущие назад, туда, где ей предстояло встретиться с Алистером. Однажды она уже испортила жизнь Хлое. И не станет делать этого снова. Она не станет превращать счастливую девочку с невероятно успешным, хоть и далеким, папой в несчастную дочь того, кто закопал ее единокровного брата, соврал полиции, соврал всему миру, соврал ей самой.