Плацкарт
Шрифт:
– Да, я слышал про льготы.
– …Властям на все наплевать. Одни разворовали страну, распродали, теперь другие пришли, ищут, что еще можно украсть… Хуже правительства, чем в России, я и представить себе не могу. Возьмите соседей, ту же, например, Белоруссию. Я с уважением отношусь к Лукашенко. Да, он простоватый, может быть, образования ему не хватает, но у него есть одно достоинство – он волнуется за свой народ, переживает. А наш не думает о народе, только о своей личной выгоде – своей и своего окружения.
Я
Хозяин сказал:
– Ладно, не буду вам мешать собираться. Всего хорошего.
Шестьсот семьдесят второй притормаживал. Впереди был выезд на Дмитровское шоссе. Я наклонился к окну, чтобы посмотреть, большая ли пробка. Впереди уже скопилось много машин: как минимум, минут на пятнадцать. Пола моей расстегнутой куртки хлестнула парня, сидящего внизу, по лицу. Он встрепенулся, задрал голову.
– Э, ты че – охерел? Че ты здесь трешься?
– Извините.
– Че ты мне – извините? А по ебальнику?
– Я сказал – извините. Что тебе еще надо?
– Сейчас покажу тебе, что мне не надо, сейчас, блядь, увидишь.
– Молчал бы лучше, урод.
– Сейчас ты договоришься.
– Сам договоришься.
Я отодвинулся, достал из кармана наушники, вставил в плеер кассету – «Гражданскую оборону», старый альбом «Мышеловка».
Автобус тронулся, проехал метра два. Пассажиры зашевелились, застучали компостеры. По салону пробирался, расталкивая людей, контролер.
– И охота ему в час пик проверять билеты? – сказала тетка в темно-синем пальто. Возле нижней губы у нее была бородавка.
Я пожал плечами и отвернулся.
Контролер приблизился к нам. Это был кавказец в вытертой джинсовой куртке с торчащим из-под нее свитером, с черной щетиной на щеках и на шее. Я показал ему свой проездной и спрятал его в карман.
Женщина под пятьдесят, в шляпке бордового цвета, с напудренными щеками, подозрительно посмотрела на контролера.
– А можно увидеть поближе ваше удостоверение?
Кавказец вытащил из кармана заламинированную «корку», покрутил ею перед лицами пассажиров. «Мамедов Джафар Мамедович, контролер 11-го автобусного парка».
– Что у вас за праэзд? – спросил он у женщины в шляпке.
Она показала ему проездной.
– Это – на октябрь. А сэгодня пэрвое ноября.
– Ну, не успела еще купить.
– Тогда платы штраф.
– Денег нет.
– Дэнег нет – пэшком ходыть надо.
– А вы мне не указывайте, что делать. Знаю без вас. Мы здесь хотя бы у себя дома, и вас мы не звали. Ехали бы вы лучше домой – спокойнее было бы.
– Правильно! – сказал женский голос у меня за спиной. – Кругом одна чернота. А потом удивляемся, что метро взрывают или что-то еще. Все из-за них.
– Слушай, ты нэ пизди, когда нэ знаешь! – рявкнул контролер.
– Ну вот, давайте теперь материться на весь автобус. Этим вы свою сущность и проявляете. И нечего обижаться.
– Сейчас по башке настучим и выкинем из автобуса, – подал голос парень, с которым я поругался. – Не показывайте ему талоны, и штраф не платите. Пусть валит отсюда, пока не урыли.
Тетка с бородавкой сказала:
– Нашли, кого назначать контролерами. Хотя, наверно, никто не идет, поэтому и берут всех подряд. Собачья работа – ходить по автобусам, ругаться со всеми…
Автобус затормозил у Петровско-Разумовской. Люди, толкая друг друга, выпрыгивали на улицу, на ходу открывали зонтики, шлепая по лужам, бежали к метро. Женщина в шляпке замешкалась, открывая свой зонтик. Я налетел на нее. Она обернулась, заверещала:
– Осторожней надо, молодой человек! Чуть меня с ног не сбили!
– Сама осторожней, – огрызнулся я.
Перед входом в метро стояли два алкаша в грязных куртках. Один говорил другому:
– А вот и не дам тебе водки. Когда мы пили лосьон, сколько ты дал? Два рубля?
В метро воняло мочой и сосисками из «Экспресс-кафе». В одном турникете горел зеленый. Я сунул проездной назад в кошелек и прошел на халяву. Ступил на эскалатор, встал вполоборота. Сзади стояли два парня и девушка. Один их парней был в расстегнутой куртке. Между майкой и джинсами был виден пупок. Он говорил:
– Надо школу сначала закончить, пока не до поступления. Если с этого года введут «е-гэ», это будет полная жопа. Я разговаривал с теми, кто в этом году выпускались. У них «е-гэ» был по желанию; кто хотел – тот сдавал, а кто не хотел – не сдавал. А в этом году, говорили, все будут сдавать.
Подъехал поезд. Двери открылись. Из вагона не вышел никто. Часть людей, толкая друг друга, побежали к дверям. Остальные отступили подальше от края – ждать следующего. Я пролез в вагон за мужиком в серой кепке, за мной – парень с трубкой для чертежей. Двери закрылись, открылись, снова закрылись. Машинист прокричал в микрофон:
– Ну что, скоро там двери отпустят?
Я вытащил из рюкзака книгу Пелевина «ДПП», подвигался из стороны в сторону, чтобы высвободить немного пространства, открыл книгу, прижав ее к спине мужика в кепке. Закладки не было – видно, выпала в рюкзаке. Я вытащил правую руку, стал листать книгу, пытаясь найти то место, до которого вчера дочитал.
Компьютер загружался. На черном экране мелькали буквы и цифры. Я глотнул кофе из чашки с портретом Че Гевары. Это была чашка Влада, который поработал неделю в отделе продаж и ушел, разругавшись с Русланом – даже вещей не забрал. Я присвоил его чашку – у всех в офисе были свои, а я забывал купить.