Плакучая ива

Тодд Анна

Три дня спустя, как я сказала Крейн, она превосходит Монику Геллер и, «возможно», сказала Джессу, чтоб тот передал Тренту мой прогресс. Я нервничаю, но не о мнении Трента. И не о мнении кого-либо или критики, которая беспокоит меня. Я беспокоюсь, что я потратила свою жизнь, любя что-то и убеждаю себя, что я достаточно хороша в этом, чтобы перейти на следующий уровень. Возможно сейчас настал переломный момент в моей жизни.

Я писала и изменяла текст, пока не появились судороги на руке. Я редактировала мои слова, пока они не потекли по страницам.

Если я потерплю неудачу, мои мечты разрушатся и все мое будущее останется в этом кафе. Или на оборот, выступление изменит мою жизнь, в хорошую сторону или в плохую. Я не готова потерять самую существенную вещь в моей жизни.

Я тренируюсь и тренируюсь.

И тренируюсь.

Мои родители слышат, как по ночам я репетирую. Я слышу как мама иногда плачет, когда я рассказываю Убежище. Несколько разя видела слезы и на своих щеках — это так эмоции так выливаются из моего тела. Иногда я даже не хочу смотреть на эти страницы.

Когда я говорю Крейн, что готова, она подпрыгивает и ее длинные ноги делаю три шага, пока не достигают меня.

– Ты! В эту пятницу вечером — Она визжит. Я поднимаю руку и закрываю ей рот, так как первокурсницы проходят рядом.

— Хорошо! Хорошо! — Говорит она через руку. Я опускаю руку, но держу ее близко, на всякий случай, если она вдруг начнет приглашать входящих студентов.

– В пятницу в семь вечера Чосер Питс планирует выступление. — Попытка шептания терпит неудачу, но я не могу уменьшить ее волнение.

– Однажды ты будешь известной. Ты можешь представить себя это? Я могу. Ты ведь не оставишь меня здесь, хорошо? Я поеду с тобой в Лос — Анджелес. — Она говорит так быстро и счастливо, и ее эмоции передаются мне. Я тоже счастлива.

— Я не переезжаю в Лос-Анджелес. — Смеюсь я. Она вешает свою руку на мою пока мы идем к машине.

– Мы будем снимать жилье вместе в следующем году. — Говорю я. Обещаю ей, что если я сделаю это, она может поехать. Она могла бы быть моей ассистенткой, точить мои карандаши, наливать чай, она обещает делать все это.

Я высаживаю Крейн возле ее дома и иду прямо к себе, чтоб сказать родителям хорошие новости. Они должно быть будут очень взволнованы и с каждой секундой как я подхожу, мое волнение растет с большей силой. Я почти пою и танцую, когда захожу в кухню.

– Ребята! У меня новости! — Кричу я.

– Мы здесь! — Я иду на голос папы в кухню. Мама сиди за столом, ее волосы спадают и на лице румянец. Мне понадобилась секунда, чтобы понять — она плачет. Я смотрю на папу, а он смотрит на ее, и пока я гляжу на него — это причиняет мне боль внизу живота.

– Что случилось? — Спрашиваю я их. Мама вытирает салфеткой глаза и легкая улыбка появляется на ее лице.

– Сперва ты расскажи свои новости. — Настаивает она. Ее глаза налиты кровью. Она плачет уже давно. Я чувствую боль в груди.

— Нет, что случилось? Скажи мне. — Требую я. Мой голос высокий, беспокойный и каждый, все возможный, кошмарный сценарий вертится у меня на кончике языка. Я начинаю прокручивать их, называя, но мама заканчивает мои загадки.

— Хорошо. — Она смотрит на папу. Ее руки дрожат. Она начинает улыбаться, а мои нервы смягчаются. — У нас… У нас будет ребенок.

Ребенок?

— Настоящий ребенок? — Я спрашиваю не подумав. Я смотрю на мамин живот, который прячется под мешковатым платьем, а потом на папу. Мое сердце болит, но в хорошем смысле.

Я не знаю, как воспринять это, но я счастлива. Это самое наименьшее, что я представляла, когда увидела ее плачущей. В этом нет ничего ужасного, это хорошие новости.

Папа смеется сквозь слезы.

— Да. Мы еще сами осознаем.

— Мы не знали, что можем иметь кого-то после тебя, не предполагали даже. — Мама улыбается и опускает руку на живот.

— Ты в порядке? — Она тянется через стол и кладет свою руку на мою.

– Да! Конечно! Я в порядке. — Говорю им обоим. Я не знаю, что будет когда появится ребенок, но я счастлива, что мои родители не будут одни, когда я буду в колледже. Даже если поездка туда занимает меньше часа.

Папа сидит на стойке и поворачивается ко мне.

– А какие твои новости?.

Я заправляю волосы за уши и начинаю быстро говорить. Я не хочу говорить о своей поэзии всю ночь, когда они только что поделились такими волнующему новостями со мной. Я хочу поговорить о них, о ребенке и о счастливых вещах. Родители улыбаются, и я читаю в их улыбках неприкрытую гордость. Мама обнимает меня так сильно, что я едва могу дышать.

Папа слазит со стойки и хлопает меня по плечу.

— Пятница. Та пятница, которая будет через два дня? — Она уточняет. Я рассказываю им все, что им необходимо знать и мама задает несколько вопросов про Трента. Папа вмешивается, когда она спрашивает, собираюсь ли я встречаться с ним. Мама говорит, что она сделает репост на фейсбуке, чтобы похвастаться моим выступлением. Я прячу свое лицо и она говорит мне, что они подождут еще, чтоб известить о ребенке. Фейсбук будет первым, кто узнает об этом. Я уверена.

Папа начинает говорить о ребенке, погремушках и отрыжке. Я люблю его. Мама беспокоится о ребенке, но я могу сказать, что с ней все будет хорошо. Папа убедится в этом.

Утром в пятницу мама просит меня уйти со школы пораньше. Крейн тоже хочет уйти раньше со мной. Но ее няня не дает ей проходу и ее родители отказываются лгать школе для нас. Ее родители в Испании уже больше двух недель и няня, которая заботится о младшей сестре, не имеет понятия как заботится о подростке.

Пока я расчесываю свои волосы в десятый раз, Крейн пишет мне, что она опоздает. Ее сестра больна и няня перегружена. Обещает, что придет. Я закончила приготовление и отказываюсь думать, что Крейн не будет во время. Она передала смс от Джесса, которое отправил Трент, что мне нужно быть на час раньше, чтобы подготовится к встречи перед тем, как я выйду. Это нормально, говорят они.