Пламенеющий Ангел
Шрифт:
— Так можно мне одолжить машину? — тихо спросил он.
Она без слов выбралась наружу. Прежде чем уйти, произнесла:
— Она все еще живет по старому адресу, Джон. Береги себя в дороге.
Потом захлопнула дверцу и исчезла в доме.
Россу пришлось добираться довольно долго. Все равно что проезжать через местность, где взорвали склад подушек: снег, словно пух и перья, летал повсюду, свет фар бил в глаза, а ночь стояла вокруг черной стеной. Машина скользила на льду, угрожая вообще забуксовать. Он едва различал дорогу впереди, стараясь ехать по следам других машин. То и дело попадались огни заправочных станций и магазинов, «Уолгринов» и «Пиццы-Хат». Но все равно ехать было чрезвычайно трудно.
Он снова подумал о преследовании демонов. О внезапном нападении на них, когда они вместе соберутся, пережидая бурю. И все же Нест была права. У него только одна попытка, и она потребует всю его силу без остатка.
Еще сильнее, чем усталость, его мучили одиночество и отчаяние. Он долгое время не вспоминал о них, отмахивался от пустоты внутри, делая вид, будто их не существует. Однако они существовали. Он был не только Рыцарем Слова, но и человеком тоже.
Конечно, возможность снова повидаться с Джози зацепила его чувства. Он вернулся в Хоупуэлл, город, который напоминал город его детства, к Нест Фримарк, происходившей из семьи, до странности похожей на его собственную. Он словно обрел частицу своего прошлого. Он мог говорить себе, будто находится здесь не для этого, но правда была проста. Он хотел выбраться из своей брони и позволить себе почувствовать, каково это: снова быть человеком.
Он проехал по шоссе Линкольна до перехода его в Четвертую авеню, потом повернул налево к реке. Нашел путь без труда, ибо направление все еще было отпечатано в его сознании; воспоминания сохранили свежесть, несмотря на годы. Он повернул «таурус» в «карман» и припарковался у тротуара возле двухэтажного деревянного дома. Выключил фары и двигатель и сел, глядя на дом, обдумывая, как поступить.
«Я не должен принимать таких решений, — напомнил он себе. — Откуда знать, что случится после стольких лет?»
Но он решился. Все инстинкты ожили в нем. И уверенность сменила замешательство и сомнения.
Он вышел из машины, запер ее, прошел через сугробы, взобрался на крыльцо и постучал. Стучать дважды не пришлось: Джози сразу открыла дверь.
Она уставилась, не веря глазам:
— Джон?
Она произнесла его имя, словно в первый раз, словно знакомясь с его звучанием, пробуя на вкус. Глаза блестели от изумления: как могло случиться такое и почему он стоит здесь, перед ней, хотя и не должен был. На ней были джинсы и ситцевая рубашка с закатанными рукавами. Видимо, готовила. Он не двигался с места. Просто ждал.
Джози потянула и увлекла его внутрь, закрыв за ним дверь. Теперь она улыбалась, покачивая головой. Он обнаружил, что рассматривает морщинки на ее переносице и на щеках. И ему неистово захотелось прикоснуться к ее длинным светлым волосам.
Потом он взглянул в ее глаза и обнаружил, что был прав: другой такой на свете нет.
Она стряхнула снег с его плеч и начала расстегивать куртку.
— Мне следовало удивиться, — проговорила она, сосредоточившись взглядом на собственных пальцах, копошащихся с «молнией». — Что ты здесь делаешь? Ты же сказал, что не придешь!
Его бросило в жар, он покраснел.
— Наверное, мне стоило позвонить!
Она рассмеялась.
— Ты же не звонил пятнадцать лет, Джон. С чего бы вдруг ты решил звонить сейчас? Давай же снимай куртку!
Она помогла ему избавиться от парки, перчаток и шарфа, наклонилась расстегнуть ботинки. На негнущихся ногах, опираясь на посох, он проследовал за ней в кухню. Она усадила его в кресло за маленький столик, налила стакан горячего сидра и принялась нажимать различные кнопки на плите. По кухне начали разноситься упоительные запахи запеканки и пекущихся блинчиков.
— Ты ел? — спросила Джози, обернувшись к нему. Джон покачал головой.
— Отлично. Я тоже. Вот и перекусим.
Она снова принялась хлопотать у плиты, оставив его потягивать сидр. Он молча наблюдал за ней, наслаждаясь каждым ее движением, видом цветущего тела. Она казалась такой юной, словно годы повернули вспять. Когда она смотрела на него и улыбалась — такой ослепительной, чарующей улыбкой — Джон не мог поверить, что прошло пятнадцать лет.
Он знал, что любит ее, и поражался: как же раньше этого не понимал. Он не мог бы сказать, за что полюбил ее, но это чувство не поддавалось рациональным объяснениям. Ведь если смотреть на такого рода факт слишком пристально, он может рассыпаться, как хрупкое стекло. Это напоминает мозаику, где каждый кусочек занимает определенное место, и в целом они составляют большую картину. Объяснить подобное непросто. Но это истинное, живое чувство, и он переживал его настолько глубоко, что хотелось плакать.
Чуть погодя Джози села рядом с ним, спросила про Нест и Беннетт, про детей, быстро перескакивая с одной темы на другую, заполняя паузы словами и смехом, избегая пристальных взглядов и долгого молчания. Она не спрашивала, где он был и откуда у него ребенок. Не спрашивала, что стоит за его пятнадцатилетним молчанием. Просто давала ему быть собой, чувствуя, чего именно он ждет от нее, ведь именно это свело их вместе в первый раз, позволяя наслаждаться обществом друг друга.
Джози накрыла на стол. Жаренное в горшочке мясо с хлебом и салатом. Он жадно ел и при этом чувствовал, как его напряжение и пустота улетучиваются, и вот он уже улыбается — впервые за много недель.
— Я рада, что ты пришел, — произнесла Джози. — Звучит глупо, но даже после того, как ты объяснил, что не сможешь, я все еще ждала тебя.
— Я как-то странно себя почувствовал в связи с этим, — откликнулся Джон, глядя на нее. Он хотел бы всегда смотреть на нее. Хотел изучать ее до тех пор, пока еще будет что изучать. Потом понял, что не сводит с нее глаз, и перевел взгляд. — Мне не хотелось быть вместе с толпой незнакомых людей. Я целую вечность не бывал в толпе. В чужом доме, на Рождество. Я подумал, что мог бы пойти поискать… — Он осекся. — Я не знаю, что подумал. И не понимаю, почему вначале говорил, будто не приду. И вот я пришел, но объяснить это так трудно…
— Можешь вовсе ничего не объяснять, — сказала она.
Он кивнул и продолжил есть. Снаружи завывал ветер, он отзывался в углах и закоулках старого дома, порождая странные звуки. Снег падал перед замерзшим окном, и это напоминало кадры из какого-нибудь классического триллера. Росс посмотрел на снег и ощутил, как безвозвратно уходит время.
Когда он закончил есть, Джози отнесла тарелки в мойку и приготовила горячий чай. Они пили чай в тишине, прислушиваясь к ветру, обмениваясь взглядами и снова отводя глаза.