Пламенная кода

Филенко Евгений

– Два мелких Мартино и трое разнообразных Родригесов, – сказал Оберт нарочито бодрым голосом. – А также зануда Россиньоль, который испортит нам всем настроение.

– Если там еще Бастид и Торрес, – сказала Клэр, – то это почти вся наша десятка. За вычетом старшего Мартино. Который решил остаться.

– Зато у нас будет Ниденталь, – улыбнулся Оберт. – Быть может, он сумеет нейтрализовать Россиньоля своими побасенками из жизни макроэкономических показателей.

Клэр хихикнула:

Ниденталь и РоссиньольНам устроили гиньоль [6] .

6

Гиньоль – ярмарочное кукольное представление.

Мимо них быстрым шагом, с мрачными решительными лицами, проходили знакомые и малознакомые поселяне. Некоторые женщины молча плакали. Дети не понимали, что творится с их матерями, и не очень-то по этому поводу огорчались. «Это все я затеял», – подумал Оберт. Он вдруг понял, почему хотел остаться. На тот случай, если иллюзорный шанс все же, непонятно как, но обернется полновесным избавлением… ему трудно было представить свою дальнейшую жизнь под

невыносимым гнетом потерь.

«I’ll think of it all tomorrow» [7] , – сказал он себе, беря Клэр под руку.

7

«Я подумаю обо всем этом завтра». Маргарет Митчелл. Унесенные ветром.

– О, у нас новый командир, – желчно проворчал Россиньоль, однако же увязываясь следом.

– Хорошо, что не стали прощаться, – сказала Клэр.

– Верно, – согласился Оберт. – От прощаний много слез, много истерик и мало толку. И потом, никто на самом деле не собирается умирать.

– У меня такое чувство, – проговорила Клэр, – что ты всегда знаешь больше, чем говоришь.

– Так и есть, – сказал он и плутовато улыбнулся. – Хочешь, открою секрет? Нас спасут в самый последний момент.

17. Истребители Миров, демоны смерти

Тринадцать эхайнов. Девять матросов, три унтера и второй навигатор Оккиорн за главного. И один на всех приказ: «Во имя Десяти Стихий, убивайте всякого, кто не эхайн». Не всем он был по нраву, и в особенности самому Оккиорну, но отменить его было некому. Каптор Хэнтауту, по своему неприятному обычаю отделившийся от основной группы, к точке встречи так и не явился, чем навлек на себя невысказанные, но вполне весомые подозрения в дезертирстве. Что ж… тот, кто без видимых колебаний покинул главный пост флагманского штурм-крейсера в угоду непонятным целям, с тем же успехом мог бросить на произвол судьбы и дюжину сослуживцев. Но приказы затем и существуют, чтобы их исполнять. Они не только упрощают армейскую жизнь, но и упорядочивают мир. Без приказов очень скоро воцарится хаос. Поэтому второй навигатор Оккиорн с фальшивым воодушевлением покрикивал: «Живей, живей, парни, шевелите ходулями… Сделаем дело и вернемся на родную жестянку…» Азартный блеск в глазах какого-нибудь там командор-сержанта Гротизурна или матроса Иратхирха был ему неприятен. Они пересекли поселок, даже не озираясь по сторонам… дома как дома, куда ни ткнись – все пустые, и если уж работать с толком, то полагалось бы все их предавать огню сразу после обследования, но кому же придет в голову следовать тактике выжженной земли внутри космической станции… почти не запыхавшись, хотя не одному Оккиорну, должно быть, подумалось, что личные гравигены вовсе не помешали бы. Миновали поле церфесса с его скребущим по душе неумолчным шорохом. Матросу Цардастарну померещилось движение в самой гуще колосьев, пальнул навскидку – взметнулось сине-зеленое облако растительного крошева вперемешку с грунтом. Над ним ядовито посмеялись, не прекращая движения. На границе поля и лесополосы нелепо и сиротливо торчала пустая сторожевая башня. Одна из тех, с которых следили за поведением заложников четверо охранников, что повстречались им еще на подступах к поселку. У охранников не было директив, каковые препятствовали бы оставить посты и бросить все к трепаным демонам. Они и бросили, и теперь уносили ноги подальше от греха, хотя и прятали взгляды пристыженно, сознавая, очевидно, что их товарищам, с которыми они делили кров и солдатскую пайку, суждена намного более скверная участь. Направление, впрочем, указали и описали диспозицию в меру своего соображения (все четверо, как на подбор, один другого тупее; такие, должно быть, здесь только и могли выдержать). Две с небольшим сотни этелекхов, вооруженные тремя цкунгами, ни тем ни другим толком не владеющие и начисто лишенные боевого духа. Десять патрульных, все при скернах и хоксагах, то есть оснащенные легче легкого, но жестко мотивированные приказом защищать вверенные им жизни. Если к ним добавить еще капрала Даринуэрна, изрядно симпатизирующего этелекхам, то мало не покажется. Есть еще капитан Ктелларн… но этого, если и появится, можно в расчет не принимать: такой и сам с готовностью загрызет любого этелекха, тот еще психопат, по чердаку ветер гуляет, окно на последней петле держится… Теперь охранники, верно, уже смолили гнячку на борту люгера и не чаяли поскорее отсюда подорваться. А эршогоннары между тем ступили на опушку леса… и попятились, оглушенные невыносимой вонью. «Что за херюзга?!» – прокашлял сквозь слезы Оккиорн, в замешательстве перейдя на кнакабум, чего при обычных обстоятельствах демонстративно избегал. «Льергаэ, янрирр навигатор, – с готовностью ответил старшина Ктаригу, тертый калач, перестарок, многое повидавший, но с дисциплиной бывший не в ладах, что и стало причиной его задержки в продвижении от унтеров к более высоким чинам. – Валит с ног почище тумезного зузыря… Неплохо придумали, чего уж там. Да только этелекхи, видать, на таком кураже были, что им и льергаэ сделался нипочем!» – «Опустить забрала, – скомандовал Оккиорн. – Рассредоточиться, видеть соседа. Убивать всякого, кто не эхайн. Цепью – вперед!» Он вдруг подумал, что станется, если на прицеле окажется женщина… или ребенок. По слухам, они почти такие же, как эхайны. Только намного слабее… Опустив забрало, первым долгом продул внутренности скафандра. Чистым воздухом легче дышать, да и адреналина добавляется. На взводе, когда голова слегка плывет, и убивать проще… Видимость была ни к демонам, забрало сразу покрылось отвратительными жирными испарениями, с которыми не было сладу. Приходилось поминутно останавливаться и руками оттирать шлем от липкой дряни. Справа, на расстоянии прямой видимости, топал матрос Иратхирх, и у него были те же проблемы. Слева же вышагивал старшина Ктаригу с откинутым забралом, скалясь во весь рот. Ему, с его насквозь прокуренным дешевой травой всех сортов организмом, адский смрад был как видно нипочем. Границы реальности сдвинулись. Оккиорну чудилось, будто бы он в своем легком скафандре, погрузившись с головой в неохватный запущенный аквариум, с усилием проталкивается сквозь упругую жидкую взвесь, а вокруг него кустятся ослизлые водоросли и равнодушно полощут щупальцами закопавшиеся в донный ил гигантские моллюски. Опасность – повсюду. Она не видна, но осязаема, она как-то просачивается сквозь непроницаемую ткань скафандра, а затем, не встречая более препятствий, и сквозь кожу, сразу до нервов, до костей… Плотная серо-зеленая муть прямо перед лицом вдруг с треском расселась, как если бы разорвали ветхий занавес, забрало залилось темным, оберегая глаза от слепящей вспышки, что-то ударило под сердце тяжко и грубо, так, что дыхание остановилось. «Что это?» – коротко и беспомощно подумал Оккиорн и рухнул как скошенный. Внутренняя поверхность шлема защитила затылок как смогла, но голова зазвенела, словно судовой колокол, возвещая отбой. «Противник атакует!» – заорал кто-то в наушниках. «Кого атакует?.. Какой противник?..» Навигатор с громадным трудом переместился на живот, головой в сторону предполагаемого противника, притулился

к торчащему из грунта сплетению корней и затих. Над ним со скворчанием проносились молнии разрядов. «В меня попали… Почему я не убит?! Стихия-охранительница, у них патрульные скерны и цкунги, и ничего больше, а мы в скафандрах!.. Как я мог забыть?! Им просто нечем нас убивать…» Он привстал на колено, чтобы скомандовать контратаку, и увидел старшину Ктаригу. Тот лежал в нескольких шагах, неудобно, на излом хребта, перевесившись спиной поперек толстенного корневища, лицо его было выжжено, чудом уцелевшие глаза изумленно выпучены. Довыделывался, кхэри ублюдочный… Патрульные… жестко мотивированные… в грунт их на три ярда вглубь… «Не бахрыжиться! – рявкнул Оккиорн, выпрямляясь во весь рост. – Травить мисхаз по одному, шквалом! Разряды на полную мощность! У них нет скафандров, а в руках детские фитюльки! Они голые и безоружные!» В него снова попали, но вскользь, даже не раскрутило. Он выстрелил в ответ и с удовлетворением обнаружил, что по меньшей мере пять скернов жахнули в том же направлении. От страха не осталось и следа. Какой может быть страх, когда ты неуязвим?! Чего-чего, а уже адреналина в крови теперь хватало, даже голову обносило. Высоко поднимая ноги, чтобы не спотыкаться, навигатор Оккиорн двинулся вперед, будто маршировал. Его тяжелый скерн лупил сериями разрядов, как огнемет. Впереди горело и чадило. В наушниках висел неумолчный черный кнакабум. Стена огня выкатилась на окраину леса и поползла дальше, не оставляя позади себя ничего живого. Неживое стоячее солнце растворило свой искусственный свет в облаках сизого дыма. Оккиорн все же споткнулся и едва не потерял равновесие. Чье-то тело, аморфное, черное, как обугленная колода, в черной конечности зажат закопченный оружейный ствол… Хотелось верить, что это был кто-то из патрульных или даже какой-нибудь особенно отважный этелекх. «Янрирр каптор, вы не представляете, какую забаву пропустили!» – сказал в пространство Оккиорн, без большой надежды рассчитывая, что Хэнтауту его услышит. Он перевел скерн на одиночные точечные разряды, экономя батареи. Другие вынужденно последовали его примеру. Все равно в них никто не стрелял. Сопротивление было совершенно подавлено. Шагавший неподалеку Гротизурн, отчаянно бранясь, вхолостую давил на спуск. «Я пустой! – сообщил он огорченно. – А кто-то обещал мне этелекхов…» – «С этелекхами ты справишься и голыми руками», – смеясь, заверил его Оккиорн. Он был как пьяный. Они все были пьяны от огня и неуязвимости. Словно демоны смерти, дети Урангау, Стихии всесожжения. «Вот они!» – завопил кто-то. «Где? Где?!» – «Здесь, повсюду! Рассыпались, как звери в саванне!» Оккиорн и сам уже видел. Ломающийся в дымном мареве длинный нечеткий силуэт. Этелекх. Ни с чем не спутаешь, даже если видишь впервые. Зачем он бежит? Надеется спастись? Смешно… Кто это – самка? Детеныш? Да никакой нет разницы… Навигатор выстрелил почти не целясь и, разумеется, не попал. Ерунда. Охота только началась…

18. Научный офицер Диридурн умеет хранить секреты

На какое-то время об эхайнах, казалось бы, совершенно забыли. Матросы с тупым упорством пытались связаться с командованием, не отваживаясь высунуть нос за пределы лаборатории. Затем сбились в кучку в самом темном углу и затихли, покорившись судьбе. Вскоре из угла потянуло гнячкой. Доктор же Сатнунк устроился в своем любимом кресле посреди всеобщего разгрома, в ожидании хотя бы какого-то решения своей участи. Он был совершенно спокоен, отчетливо сознавая при этом всю ненормальность подобного безразличия.

– Вы… как вас…

– Диридурн, к услугам янрирра.

– Не желаете продолжить дискуссию? Должны же мы как-то себя развлекать, пока о нас вспомнят!

– Нет, доктор, – сказал научный офицер. – Не сейчас.

Он сидел на полу, привалившись к стене, и лицо его было серым, в точности под цвет стеновых панелей. Удивительным образом дурное самочувствие сообщало его суконному облику живые черты. Как если бы старинный прибор, какой-нибудь там обшарпанный барометр в деревянном корпусе вдруг пожаловался на боли в сердце.

– Этелекхи все же добрались до своих, не так ли? – спросил доктор Сатнунк после некоторого молчания.

– Увы… – неохотно откликнулся Диридурн. – Хотя есть еще некий иллюзорный шанс, что каптор Хэнтауту, с его внезапно разыгравшимся охотничьим инстинктом, подпортит им праздник.

– Ну, это меньшее из зол, – возразил доктор Сатнунк уверенно. – Чего он там успеет подпортить… Руководство проекта все же обнаружило определенную рациональность мышления, не оборудовав станцию системами самоликвидации. На исторических перепутьях какой-нибудь маньяк в период сезонного обострения мог вдруг отдать приказ на уничтожение всех плодов этого бесценного эксперимента. Или система могла бы сработать самопроизвольно… Я слышал, именно такое спонтанное срабатывание в свое время погубило объект «Химера» и Пталангскую колонию.

Диридурн негромко засмеялся.

– В этом мире положительно ничего не удается скрыть, – заметил он с некоторым даже удивлением. – Доктор, вам никаким образом не полагается знать о самом даже факте существования Пталанга!

– Ах, оставьте, – произнес тот снисходительно. – Как, по-вашему, я оказался в проекте «Стойбище»? У меня высший уровень конфиденциальности.

– «Химера» действительно пала жертвой традиционного эхайнского раздолбайства, – сказал научный офицер задумчиво. – Мелкая ошибка в мелком контроллере… На Пталанге все было намного забавнее. Множественные конфликты интересов, борьба группировок в разведывательном сообществе… грызня, суета и путаница. – Он вдруг с отчетливым любопытством поглядел на доктора Сатнунка снизу вверх. – Между прочим, вы напрасно полагаете, что объект «Стойбище» являет собой некое разумное исключение из общих правил. Здесь все-таки установлена система самоликвидации.

– Вот негодяи! – промолвил доктор Сатнунк с ироническим негодованием. – Отчего же мы до сих пор живы?

– Говорю же, раздолбайство, – хмыкнул Диридурн. – Я ведь потому и увязался за каптором Хэнтауту, чтобы запустить эту систему. У него был приказ немедленно уничтожить «Стойбище», которому он по каким-то причинам… думаю, снова конфликт интересов… счел за благо не подчиниться даже ценой карьеры. А у меня – ни в коем случае не допустить, чтобы станция уцелела. Что же до вас, то вы руководствуетесь какими-то иными директивами, исключающими все прочие соображения. У всех свои приказы… – Он изобразил на серой физиономии смущение. – Я ведь не только мастер-ключ, но еще и детонатор. Первое, что я сделал, ступив на борт станции, так это инициировал самоликвидацию. А она не стартовала. Непонятно почему. Двадцать лет – большой срок, но не для такой системы. Либо сознательная диверсия прекраснодушных оппонентов, изначально внесших критические ошибки в отлаженную технику… либо упомянутая особенность эхайнского менталитета.

– Похоже, Стихии благоволят разуму, – с мстительным удовлетворением заметил доктор Сатнунк.

– Скорее, издеваются над идиотами… хотя это почти одно и то же. Вы, антрополог, вряд ли сильно заинтересуете этелекхов. Что, в конце концов, нового они почерпнут из ваших познаний? Пару-тройку новых штрихов к сложившейся теории человека… Со мной намного сложнее. У меня здесь, – Диридурн постучал себя согнутым пальцем по черепу, – слишком много страшных секретов. Страшных, переходящих в ужасные. Это у меня высший уровень конфиденциальности, а то, что вы наивно полагаете «высшим», всего лишь от силы второй-третий.