Пламенное сердце
Шрифт:
– Вот о чем и стенают все творческие натуры, – заявил Эйнштейн. Лицо его посуровело. – Действительно ли творчество порождает аффект? Возможно… но известно ли вам, как ваша психика влияет на вашу способность рисовать? Вы бываете настолько угнетены, что мучаетесь от бессонницы. А ведь дальше – больше. Что, если вы попадете в полицейский участок после ночного пьяного загула? А если совершите попытку суицида? Вот это точно нанесет ущерб вашему творческому началу.
Его речь поразительно походила на то, что говорила мне Сидни.
– Но я стану заурядным! – воскликнул я.
– Вы станете здоровым, – поправил меня врач. – И благодаря этому сможете
– Но мне нравится моя живопись такой, какая она есть. – Я понимал, что моя реплика звучит по-детски.
Эйнштейн пожал плечами и уселся в кресло поосновательнее.
– Тогда вам придется решать, что для вас важнее.
Мне не требовалось размышлять.
– Она.
Врач красноречиво промолчал.
Я вздохнул и снова встал.
– Хорошо, я буду их принимать.
Врач сообщил мне о побочных эффектах и предупредил, что подходящий препарат, возможно, придется подбирать методом проб и ошибок. Когда я покинул кабинет, мне потребовался такой самоконтроль, чтобы пойти в аптеку, а не в магазин спиртных напитков, какого я давно уже не проявлял. Я заставлял себя слушать то, что провизор говорил о дозировке – и предупреждал, что во время лечения данным препаратом нельзя пить.
Но когда я очутился дома, мне не хватило мужества открыть пузырек. Я выбрал пластинку наугад и плюхнулся на диван, уставившись на лекарство. Я никогда еще не бывал в таком замешательстве. Передо мной – настоящая загадка. Я думал, что схожу и возьму что-нибудь вроде того, что имелось у Лиссы. Хоть я и не поклонник таблеток, у меня, по крайней мере, был ее отзыв. Но сейчас? Что будет? А если Эйнштейн ошибается и я перестану испытывать чувства вообще? Вдруг они не подействуют, не считая кошмарного побочного эффекта, хоть врач и сказал, что он бывает очень редко?
С другой стороны… может лекарство не повлияет на дух, но обуздает тьму? Это будет просто мечта! Именно на такой результат Лисса изначально и рассчитывала. Полная отключка духа была бы неожиданностью. У меня в голове не укладывалось, что я сохраню магию и начну отвечать за все свои действии и поступки. Неодолимое искушение, что и говорить! Я открыл пузырек и вытряхнул таблетку на ладонь.
Но я не мог проглотить ее. Я боялся – и утраты контроля, и его обретения. Я попытался думать о Сидни, но у меня не получилось отчетливо представить ее. Она то улыбалась и купалась в лучах солнца, а в следующий миг уже плакала. Я хотел того, что было бы наилучшим для нее… но я знал, что она в действительности желает того, что было бы наилучшим для меня. Попробуй пойми себя, парень! С соседнего столика на меня осуждающе, как мне казалось, взирал Прыгун – в виде статуэтки, – и я повернул его мордочкой к окну. Музыка окутывала меня, и я, вздрогнув, осознал, что поставил «Джефферсон Аэроплэйн». Я рассмеялся, но смех закончился вздохом.
– Одна таблетка сделает тебя большой, а другая – маленькой. – Я крепко зажал таблетку в руке. – А колеса, которые дает тебе мама, вообще ничего не делают.
«Да съешь ты ее, в конце концов, Адриан!» Обвиняющий голос у меня в голове принадлежал, к счастью, не мне, а тете Татьяне. Я раскрыл ладонь и изучил бока таблетки. «Давай!» У меня был стакан воды и все, что нужно.
Но я медлил.
Звонок Любовного телефона заставил меня вздрогнуть. Продолжая сжимать таблетку в кулаке, я взял свободной рукой мобильник и прочитал смс от Сидни.
«Сказала З, что забыла кое-что купить в магазине, поэтому вернулась и приобрела этюдник и кое-какие краски. Не
Меня переполнила любовь – я даже не догадывался, что моя плоть способна вместить в себя такую мощь. Мое сердце едва не разорвалось.
– Ладно, Алиса, – пробормотал я. – Давай посмотрим, что можно сделать.
Я положил таблетку в рот и проглотил ее.
Глава двенадцатая
Сидни
Я и глазом не моргнула, когда мой преподаватель химии сообщил, что сейчас мы будем писать контрольную без подготовки. Но когда Зоя заявила, что отец неподалеку, в Палм-Спрингс, я чуть не рухнула.
– Что?! Когда он будет здесь?! – воскликнула я. Мы только-только пришли в столовую и сели завтракать.
– Сегодня вечером. Он хочет с нами пообедать. – Зоя наколола на вилку кусочек жаренной во фритюре картошки и принялась критически изучать его, как будто он был гораздо интереснее сообщенных ею новостей. – Что-то у них картошка сегодня пригорела.
Еда была последним, о чем я сейчас думала, и проблема веса была здесь абсолютно ни при чем.
– Когда ты узнала, что он приезжает сегодня?
Зоя пожала плечами.
– Я тебе говорила на прошлой неделе.
– Только точной даты и времени ты мне не называла! Неужели нельзя было предупредить?
Наконец я удостоилась большего внимания от сестры, чем завтрак.
– А в чем проблема? Это же папа! Ты радоваться должна. Что тебе, готовиться надо?
В принципе, я была бы не прочь подготовиться морально. Остальная компания тоже сидела с нами – Джилл, Эдди, Ангелина и Нейл, – и я видела, что они с интересом следят за обменом репликами. Об истинных масштабах нашей семейной драмы была осведомлена лишь Джилл. Так или иначе, но когда стало ясно, что ни я, ни Зоя не собираемся дальше развивать данную тему, Джилл пришла на помощь и принялась щебетать о выставке, которую собирался устроить ее швейный клуб. Я машинально, как робот, принялась за свою яичницу, не ощущая ее вкуса. Если притвориться, что я занята едой, может, никто не догадается о моей панической атаке. Отец будет здесь сегодня вечером! «Успокойся!» – велела я себе. Намечается совершенно обычная встреча, и поскольку мы, предположительно, будем в общественном месте, ему придется ограничить свои тирады. Вряд ли он пойдет обыскивать мою комнату или шпионить за мной.
Однако, как я ни старалась успокоить себя логикой, мне все равно было не по себе. Палм-Спрингс превратился для меня в убежище, в котором я хранила свои тайны – включая и роман с Адрианом, и дружбу с остальными вампирами. И еще, конечно, мои занятия магией. Я тщательно оберегала все это, но при одной лишь мысли о том, что отец находится здесь, на моей территории, у меня появлялось ощущение, будто моя жизнь выставлена напоказ.
– Слушай, Нейл! – воскликнула вдруг Ангелина. – Ты когда-нибудь протыкал стригоя колом?
Если учесть, что Джилл только что вела речь об освещении подиума, это была весьма странная смена темы. Судя по лицу Нейла, он тоже так думал.
– Ну… настоящего – нет.
– Но ты много тренировался на чучелах?
– Ага, – Нейл немного расслабился. – Это была необходимая часть нашего учебного плана.
Ангелина просияла.
– Ты не мог бы дать мне пару советов сегодня после уроков?
Эдди нахмурился.
– Мы это проходили пару месяцев назад.
– Да, – кивнула Ангелина, – но ведь не помешает узнать другую точку зрения, верно?