Пламенные крылья

Петрук Вера

– Чтоб тебя! – выругалась Абель, гадая, что ей делать с дымом, но потом остановилась, перестав бегать вокруг колодца, и принюхалась. Дымом не пахло. Ночь была лунной, и было хорошо видно, что из темного проема колодца дым не вьется.

Абель снова махнула рукой. Космическое яйцо, птенец с горящими перьями… если продолжать эту мистику, то почему бы ему и не гореть без дыма?

Закрыв колодец сверху доской, Бель поплелась к дому, с трудом передвигая ноги. Наверняка, птенец хотел есть, но она подумает об этом завтра. Уже на крыльце она вспомнила о банке с водяными

пауками Таруса. Пришлось снова возвращаться, на этот раз к реке. Бурливые воды приняли пришельцев с радостью. Возможно, она убила их, лишь продлив мучения, но и об этом Бель решила думать завтра.

Не чувствуя ног, она, наконец, вошла в дом, стараясь двигаться как можно тише. Его комната была наверху, и скрипучая лестница была тем еще вызовом, но красться по дряхлым ступенькам не пришлось.

– Бель, ты вернулась? – Элоиза в халате стояла в проеме кухне, сжимая кружку с кофе в ладонях. На миг Абель показалось, что кофе приготовили для нее, но она слишком хорошо знала приемную мать.

– Почему не спишь? – ответил она вопросом, не зная, что еще сказать женщине, которая за все двадцать лет ее жизни в этом доме так и осталась чужой.

– Рат рассказал, я все знаю, – глухо сказала та. – И отец тоже.

– Мне… – тяжелая голова соображала плохо, но главное она все-таки вспомнила. – Мне жаль, что так вышло с Фарком. Когда я пришла, он уже умер, я бы все равно не успела.

– Не оправдывайся, – резко прервала ее Элоиза, – и не притворяйся. Ты никогда его не любила.

– Как Клара? – Абель сглотнула, проглотив и ее слова.

– Спит. Ей обработали ногу какой-то дрянью, ничем не смывается.

– И не надо. Это я попросила, чтобы эмпатовский доктор ее осмотрел. Думаю, с ней все будет хорошо.

Элоиза не двигалась с места, смотря на нее в упор. Полумрак не позволял рассмотреть выражение ее глаз, но Абель показалось, что на нее глядят с отвращением.

– Я пойду спать, устала, – бросила она, решив, что у нее нет сил на выяснение отношений с приемной матерью.

– Да, конечно. Только, пожалуйста, не в моем доме. Сегодня поспишь в сарае, я уже отнесла туда матрац и одеяло. А завтра утром отец отвезет тебя на завод. Мы все решили. Он поговорит с начальством, тебя возьмут заочно, а когда будут готовы документы, устроят официально.

Абель молчала, и Элоиза, не дождавшись ее реакции, не выдержала сама.

– Как ты могла согласиться на такое? Это же позор! Ладно наши, они будут молчать, но мальчишки из соседней деревни разнесут на весь мир о том, что приемная дочь Клаусов легла под эмпата!

– Ладно, я поняла, – Абель кивнула и вышла из дома в темноту ночи, которая стала уже привычной. На самом деле, она ничего не поняла. И, наверное, никогда не поймет, зачем оставалась с этой семьей так долго. Возможно, в приюте было бы лучше. В одном Элоиза была права. Ей пора уезжать отсюда. Что ж, завод был самым скверным вариантом из всех способов начать самостоятельную жизнь, но у нее редко когда выходило гладко. Все начинания – с ям и колдобин.

Глава 8

Когда

Морт был в ярости, он разговаривал очень вежливо. Кто это знал, старался исчезнуть, кто попадался на вежливый тон эмпата, расплачивался в лучшем случае эфталитом.

Появившись утром в рубке управления, Мортан Вельзевул Бранвен Третий ни разу не выругался, не прицепился к докладам подчиненных и вообще являл собой образец дипломатии и вежливости. Попросил чашку кофе, к которому пристрастился на госслужбе, а также записи из своего каюты за всю ночь.

Большая часть дежуривших в рубке эмпатов срочно придумала себе дела, которые требовали немедленно покинуть помещение, и лишь вампир Эшмонд Карро, который был в таком же плохом настроении, как и Мортан, остался на рабочем месте и теперь молча пялился на дисплей, пока Мор также молча просматривал содержимое записи.

– Я злой и голодный, – бурчал вампир, явно нарываясь на неприятности. Больше всего ему хотелось подраться, а так как Мортан подавал все признаки того, что достаточно искры для взрыва, то Эш верил, что его желание скоро сбудется.

– Ты мог бы отдать мне ту девку, после того как использовал. Я не брезгливый, и мне до чертиков надоела синтетика. Я хочу настоящей крови! Живую и горячую, а не из подогретых пакетиков.

Но несмотря на все попытки вампира задеть эмпата, тот обращал на него столько же внимания, сколько и на местную муху, случайно залетевшую в рубку и теперь ползающую по главному экрану. Она уже успела оставить на кристально чистой поверхности несколько черных точек, которые были отчетливо видны Эшу, вампиру с отменным зрением.

– Умри! – сказал он мухе, но к своему удивлению промахнулся и вместо того, чтобы раздавить тварь на лету в кулаке, размазал ее тельце по экрану, добавив к черным точкам еще и белые кишки.

Вздохнув, Эш-Асмодей решил принять всю мерзость этого утра философски и какое-то время глядел на раздавленное насекомое, пытаясь убедить себя, что ему совсем не хочется слизывать мушиные останки с экрана, которые на фоне синтетической крови казались питательным нектаром.

В конце концов он не выдержал и, решив, что Морт занят своими делами, прикоснулся языком к прилипшему тельцу мухи. Она оказалась недурна на вкус, и какое-то время он смаковал ее содержимое, представляя, как вонзает клыки в шею той белобрысой девицы, которая вчера гостила на «Саартане». Подняв глаза, он встретился со взглядом Морта, который ничего не выражал. Капитан молча разглядывал своего помощника, к нижней губе которого прилипло мушиное крылышко.

– У меня от «завтрака» осталось еще пять пауков. Можешь съесть их тоже, – наконец, съязвил Морт, но Эш уже владел собой и подплыл к эмпату, решив поглядеть, что тот так увлеченно разглядывает.

На дисплее отображалась до мелочей знакомая каюта капитана, в ракурсе был аквариум, куда иногда приносили эруанских водяных пауков, так любимых эмпатами. А рядом стояла та самая альбиноска, которой не захотел делиться Морт. Девушка смело запустила пальцы в воду и по одному выудила насекомых, ничуть их не опасаясь.