Пламенный лед

Борискова Ольга

– Н-да…

– У тебя есть полчаса? Давай выпьем кофе? – предложила она, вопросительно взглянув на друга. – Мы так давно не разговаривали… Я знаю, что ты злишься на меня, Жень.

– Давай, - немного подумав, согласился он.

Они с Линой действительно давно не разговаривали просто так, как старые друзья, и он успел соскучиться по ней. За прошедшее время он не раз задумывался, имеет ли право вмешиваться в ее отношения с Егором, и все больше склонялся в сторону того, что это все равно ни к чему не приведет. Да, Женя все так же считал, что лучше бы брату держаться от этой женщины подальше, но, видимо, для каждого существует своя собственная неизбежность.

Элина улыбнулась.

***

На

следующее утро, по дороге на каток, Лиза досыпала на плече Макса под тихо мурлыкающее радио. Она, вроде, выспалась, и все равно, устроившись рядом с ним, таким знакомым и близким, не смогла отказать себе в удовольствии прикрыть глаза. Все же спать одной было неуютно, она уже привыкла к тяжести его руки, лежащей на ее талии, к его теплу, к дыханию, и каждую ночь с сожалением думала о невозможности немного поговорить перед сном.

– Вы как сегодня кататься собираетесь? – кинув на них взгляд с переднего сиденья такси, спросил Миронов. – Лиз, ты чем ночью занималась?

– Уж не тем, чем мне бы хотелось, - не открывая глаз, отозвалась она, тычась носом в шею Самойлова. Макс ухмыльнулся.
– И вообще, - продолжила она, - какой смысл селить нас в разные номера, когда мы живем вместе?

– Кстати, да, Жень, - вполне серьезно вставил Макс. – Намекни там наверху, чтобы в следующий раз нам дали один номер. Разница-то какая?

– Вы совсем с ума посходили?! – возмутился Женя и обернулся через сиденье. Но возмущение его на двоих, сидящих сзади, не возымело никакого действия. Лиза даже глаза не открыла. – Что я должен, по-вашему, сказать? Что вам неймется?!

Меркулова нервно выдохнула, предпочитая не отвечать, и взяла Макса под руку, отвернув от тренера лицо. По ее поджатым губам Женя понял, что она обиделась. Он еще, выходит, остался виноватым! Самойлов погладил ее по кисти и с упреком произнес:

– При чем тут это? В отношениях между людьми есть не только постель, и уж тебе это должно быть известно.

Еще совсем недавно Макс и подумать не мог, что скажет что-нибудь подобное. Засыпать и просыпаться с Лизой, лежа в постели, переплетаться ногами, промокать ее влажные после душа волосы полотенцем, спорить с ней насчет того, что ему лучше надеть и заканчивать спор легким поцелуем… Бесконечная череда моментов, самых обычных, ничем не примечательных, день за днем складывающихся в жизнь. И жизнь эту он уже слабо представлял, да и не хотел представлять без девушки, прижимающейся сейчас к нему. Обходиться без ее присутствия становилось все тяжелее, и, если они не виделись хотя бы несколько часов, время превращалось в густую вязкую массу. Братислава казалась чем-то далеким, невозможным, хотя на самом деле прошел всего лишь год. Тогда его почти не трогали ее слезы, тогда он пытался доказать что-то силой и жестокостью, не желая признавать, что это путь в никуда. Он не заметил, когда чувство нежности, изредка просыпающееся в его сердце, стало неконтролируемым, завладело всем его сознанием, но сожаления Макс не испытывал. Оказывается, любить ее куда проще, чем ненавидеть. Мужчины пристально посмотрели друг на друга. Взгляд Жени пронизывал, испытывал, Макс отвечал твердостью и упрямством.

– Посмотрим, - отрезал Миронов и больше не сказал ни слова до тех пор, пока машина не подъехала к ледовому дворцу.

Мимолетному взгляду, которым обменялись спортсмены, находящиеся на льду, никто не придал значения: все смотрели на пару, возникшую буквально из ниоткуда за год до олимпийского сезона и взорвавшую мир фигурного катания. И все же этот взгляд являлся очень существенным элементом программы. Нет, ни для болельщиков, ни для зрителей, ни для судей – для самих фигуристов. Один взгляд, вселяющий спокойствие и уверенность, придающий силы. Они взмыли в воздух – две смелые птицы, красивые, идущие к своей цели, верящие в то, что они делают, а, главное,

верящие друг в друга. Четыре оборота, касание льда лезвием конька, плавный, свободный выезд. И это был уже не домашний чемпионат, а один из важнейших стартов сезона, это был вызов соперникам, судьям и самим себе. Со всех сторон грянули аплодисменты, но Лиза отключилась от всего постороннего. Только музыка, она и Макс, только история, которую они проживали здесь и сейчас. Две тени, наполненные одной любовью, две тени, обреченные на одну боль, две судьбы, туго спаянные в одну.

Взгляд глаза в глаза, ладонь на щеке, поворот головы… Тонкий изгиб женской фигуры в руках мужчины. Сплетение рук, отчаянье, осознание неминуемой разлуки, неизвестность, страх, немые признания…

Все так же, как и в Челябинске. Почти. Музыка по-прежнему разносилась под сводами катка, и под плавную мелодию Лиза воспарила надо льдом. Всего лишь на миг, в тот самый момент, когда Макс поднял ее в поддержку, она позволила эмоциям овладеть ею. Восторг, наслаждение, чувство безграничной свободы, словно весь мир в это мгновение принадлежал лишь им двоим. В какой-то мере это, наверное, так и было.

С ней было легко, и Макс ощущал это даже во время проката. Соприкосновение пальцев перед заходом на каскад, чуть заметная улыбка перед выбросом… Непоколебимый и бесстрастный лед больше не обдавал холодом, химия, витавшая между мужчиной и женщиной, рассказывающими историю любви, окутывала каждого присутствующего на катке. Незримое пламя языками вырывалось из-под лезвий коньков, взметалось в небо, теплыми искрами отражалось от стен. В свое выступление они вложили душу, все, что звучало в биении их сердец, отдавалось в движениях, наполняло происходящее нежностью и чувственностью. Две тени, одна любовь…

С последними звуками музыки они опустились на колени и прижали ладони к невидимой преграде, разделяющей их. Взгляды, полные тоски и нежности, были устремлены друг на друга, за возможность прикоснуться они, казалось, отдали бы все. В глазах читалось обещание. Несмотря на боль, несмотря на страх, несмотря на время…

С трибун послышались громкие крики, сопровождаемые оглушительными овациями, взметнулись российские триколоры. Макс подъехал к Лизе и протянул ей ладонь, в которую она без промедления вложила свою. Пальцы у нее дрожали, в глазах стояли слезы, грудь тяжело вздымалась. Наплевав на все приличия, он порывисто прижал ее к себе, их щеки соприкоснулись, из груди Лизы вырвался протяжный вздох.

– Это невероятно, - просипел он. Голос срывался от переполнявших его чувств.

Не размыкая рук, они помахали болельщикам вначале с одной стороны трибун, затем с другой, третьей и четвертой, и направились к бортику, где их ждали Миронов и Элина.

– Я даже не знаю, что сказать, - довольный наставник покачал головой.

Выглядел он так, будто сам только что побывал на льду: блестящие глаза, волнение, даже голос звучал глухо. Макс усмехнулся, обнимая Лизу за плечи.

– Лучше дай воды.

В руках фигуриста тут же оказалась бутылка минералки, которую он в несколько глотков осушил на две трети. Лиза облизнула губы, в горле у нее першило, язык прилипал к небу. Поймав ее жалостный взгляд, Самойлов отдал ей остатки воды, и она тут же опустошила бутылку.

Вчетвером они прошли к уголку слез и поцелуев и уселись на диванчик. Макс взял Лизу за руку, она прижалась к его боку, заглянула в глаза, улыбнулась. В камеру полетели воздушные поцелуи, приветы друзьям, благодарности всем преподавателям и членам команды, оставшимся в Москве, а в отдельности Ксюше, которая, ребята это знали, жадно следила за соревнованиями у экрана монитора. Макс передал привет родителям, Лиза же предпочла просто сплести свои пальцы с его. Все, кто был ей дорог, находились рядом, не хватало только Ксюши и Стефана, хотя в том, что в объятья друга она попадет уже через считанные минуты, Лиза не сомневалась ни секунды.