Пламя Авроры
Шрифт:
– О чем ты думаешь, Цзе-Линь?
– тихо спрашивает он.
Он всегда так тонко меня чувствовал, был внимателен. Всё о чем я могу думать - наш последний разговор, когда он еще был самим собой, а не частью Ра`хаама. Я накричала на него и Патрисию, повесила трубку, прежде чем он успел ответить.
– Я думаю о тех, кого бросила, - отвечаю я ему.
– ... В последней школе?
Я киваю.
– И о том, как сказала что-то злое. И у меня не было возможности сказать, как сильно я сожалею, до своего ухода.
–
– он осторожно закрывает книгу и кладет её на пол, рядом с кроватью.
– Это довольно сложно. Если есть возможность, всегда нужно найти в себе силы, чтобы вернуться и извиниться. Но когда это невозможно, я думаю, очень важно помнить, что отношения и дружбу нельзя определить лишь по одному мгновению. Это множество моментов, которые мы проводим вместе. Все те поступки, при помощи которых мы хотим сказать "я люблю тебя", и или "я тебя уважаю", или "ты важен для меня". Такое нельзя стереть несколькими неосторожными словами.
– Откуда ты знаешь?
– шепчу я.
– Когда твоя бабушка умерла, я очень сожалел, что не позвонил ей. Я хотел, но был так занят. Со временем, однако, я понял, что один пропущенный звонок не улучшил бы наши с ней отношения. А вот десятки тысяч "Я люблю тебя" вполне исправили бы дело. Она точно знала, как я тревожусь о ней, и как сильно уважаю. Вот это было по-настоящему важно.
– Он обнимает меня.
– Это поможет, Цзе-Линь?
– Ты уверен, что последние слова не имеют значения?
– я крепко зажмуриваю глаза, впитывая тепло его рук.
– Уверен, что она простила тебя?
– В мгновении ока. Те, кто знает нас по-настоящему, висят всего тебя, а не часть.
Я устраиваюсь рядом с ним. Закрываю глаза и шепчу:
– Я люблю тебя, папочка.
– Я тоже люблю тебя, Цзе-Линь.
Он чмокает меня в макушку, и мои губы изгибаются в улыбке.
– Всегда.
* * * * *
В тот вечер мы с Кэлом идем на наш луг и ложимся вместе на поле розовых цветов, на ночь их лепестки закрываются. Мы любуемся звездами, которые когда-то покрывали небо над родной планетой Эшваренов, наслаждаясь объятиями друг друга. Я знаю, что усложняю себе жизнь. Я целый день занимаюсь тем, что передвигаю предметы, а затем возвращаюсь домой, чтобы растворится в Кэле без остатка. И он, кажется, знает об этом. Я ощущаю, как это знание зреет в нем, наряду с любовью, которую он испытывает ко мне. В нем есть какая-то червоточина. Сегодня вечером ему тяжело, что-то давит на него, даже когда он смотрит на красоту звезд, кружащихся над головой.
– Ты в порядке?
– спрашиваю я у него.
Я ощущаю его разум, точно гобелен из золотых нитей, чувство сопереживания, которое он унаследовал от матери, вплетается в мою собственную растущую силу.
– Я разрываюсь, бе'шмай, - наконец, отвечает он.
– По поводу чего?
– Я много думал.
– Он вздыхает, глядя на ночное небо.
– О подарке, который передал мне Адамс. Портсигар, который спас мне жизнь на борту "Пляски Смерти".
Я моргаю.
– Почему ты думал о нем?
– В портсигаре была...записка. Записка, написанная рукой Финиана, но он этого не помнит. Именно он сумел открыть его. Но я не знаю, вдруг она для меня.
– Что там было?
– спрашиваю я, не вполне уверенная, что хочу и вправду знать об этом.
Он смотрит на меня сияющими глазами:
– "Скажи ей правду".
Я молчу, наблюдая за ним во мраке. Он красив, неземной, почти волшебный, и на мгновение, я не могу поверить, что он - мой. Но я вижу, что в нём идет борьба. Я ощущаю эти мучения в его сознании.
– Мне есть что скрывать, бе`шмай, - произносит он, и я поражена, увидев слезы в его глазах.
– О моем прошлом. Моя кровь...
– Кэл, всё в порядке, - говорю я ему касаясь его лица.
Он мотает головой.
– Дело во мне. Я боюсь, что никогда не смогу от него отделаться.
Я помню историю, которую он рассказывал мне о Саэди. Боль его детства, жестокость отца по отношению к нему, к его матери, тень его прошлого, которая нависает над ним. Я знаю, что он борется с ней каждый божий день. С жестокостью, с которой он был воспитан, с жестокостью внутри него самого. Я ощущаю её прямо сейчас, как она прячется за этими прекрасными глазами.
– Ты -- не твоё прошлое, Кэл.
– Я переплетаю наши пальцы, а мой взгляд устремлен на созвездия над нами.
– Ты не тот, кем тебя воспитали. Если пребывание здесь чему-то меня научило, так именно этому. Наши сожаления и страхи лишь сдерживают нас. Мы должны отпустить их, чтобы стать теми, кем нам предназначено. Нужно сжечь всё дотла.
– Наше прошлое делает нас теми, кто мы есть.
– Нет, - говорю я ему, вспоминая, как у меня буквально камень упал с плеч, когда я отпустила маму и папу.
– Нет, это не так. Мы сами выбираем кем нам стать. Каждый день. Каждую минуту. Прошлое ушло. Завтрашний день стоит миллиона вчерашних, разве ты этого не видишь?
Кэл поднимает хмурый взгляд на звезды.
– Я.....подвергай сомнениям дорогу, по которой тебя заставляют идти другие люди, бе`шмай, - тихо произносит он.
– .... Что ты имеешь в виду?
– спрашиваю я.
– Если ты отречешься от всего того кем была, сожжешь всё что когда-либо имело для тебя значение, как велят тебе Древние.., - он мотает головой.
– Что даст тебе цель? Что заставит тебя сражаться?
– Спасение целой галактики - вполне достойная цель, - отвечаю я, посерьезнев.
– Твоя битва благородна, - соглашается он.
– Я чувствую, как грядет нечто большое.
– Но ведь любовь тоже цель, бе`шмай, - говорит он.
– Именно любовь толкает нас на свершения и великие жертвы. Что останется, если не будет любви?
Я отнимаю у него свою ладонь.
– Я должна это сделать, Кэл. Если планеты - рассадники Ра`хаама оставить в покое, тогда все в галактике, включая тех, кого я люблю, будут захвачены. Я уже потеряла отца из-за этой фигни.