Пламя Этерны
Шрифт:
Конечно! В Цитадели четыре башни и четыре площади, посредине каждой — плита с символом. Почему он никогда не задумывался, зачем все это? Древние ничего не делали просто так,
Звуки свирели возвестили о появлении Абвениарха, чей дворец находился по другую сторону Ветровой башни. Богопомнящий медленно и с достоинством пересек площадь и остановился перед замершей женщиной, опираясь о посох.
— Именем Ушедших, дочерь Анэма! Ты просишь милосердия или справедливости?
— Справедливости! — выкрикнула Беатриса. — И вместе со мной ее ждут жители Гальтар, стоящие у
— Успокойся, дочерь Анэма. — Абвениарх говорил очень медленно и очень ласково. Он был умным и опытным человеком, а Беатриса была не первой безумицей, которую ему приходилось успокаивать.
— Нет и не будет мне покоя, пока этот человек... Нет, Богопомнящий, это не человек! Люди и даже звери не могут быть такими! Его должны покарать... — Голос женщины задрожал. — Во имя Оставленной и всех слез ее, он не должен уйти!
— Анакс справедлив, — мягко произнес Богопомнящий, — а слуги Ушедших милосердны. Кто твой обидчик и что он сотворил?
— Мой обидчик? — Огромные глаза стали еще больше, казалось, женщину безмерно поразило это слово. — Мой обидчик?.. Прошлым летом я отправилась в храм Анэма, но я не добралась ни до храма, ни до города. Меня похитил Ринальди Ракан! Моих спутников, кроме кучера, бывшего сообщником эпиарха, убили, а эпиарх... Я умоляла его отпустить меня, говорила о чести эориев, о том, как его любит мой супруг, но Ринальди думал лишь о мести. Я отказала ему в любви, и он решил взять меня силой. И взял... Он приходил каждый день, пока не убедился, что я понесла. Тогда он отдал меня своим слугам и своей собаке, а сам смотрел... Вместе со своей новой женщиной. Смотрел и смеялся. Потом ему наскучило и это, и он приказал меня убить, но двое из слуг и... И Василика... Они оказались добрыми людьми. Они боялись Ринальди, но не смогли согласиться с убийством... Они отравили пса и помогли мне бежать. Они готовы подтвердить, что я не лгу, если их защитят от... от...
— Я слышал твои обвинения, дочь Анэма. — Голос Богопомнящего был по-прежнему мягок, голос, но не глаза.
— Я тоже слышал. — Диамни не понял, откуда вышел Эридани. Загорелое лицо анакса казалось маской. Он сбросил плащ и передал одному из воинов. — Я стану говорить с тобой, эория Борраска, но лишь когда ты прикроешься.
Беатриса вздрогнула, когда на ее плечи лег четырехцветный плащ. Прикрыв наготу, она утратила всю свою решительность и ярость. Испятнанные многочисленными синяками руки вцепились в толстую материю, неправдоподобно огромные глаза моляще и потерянно глядели на Эридани.
— Итак, — раздельно произнес тот, — ты обвиняешь моего брата Ринальди в похищении и насилии?
Беатриса опустила голову, спутанные льняные пряди почти полностью скрыли ее лицо.
— Да или нет? — Голос был бесстрастен, но Диамни почти не сомневался, что, будь на то воля анакса, женщина до Цитадели не добралась бы.
— Да, — пролепетала она, — это правда...
— Приведите наследника, — распорядился Эридани и замолчал. Молчали
Ожидание было недолгим — эпиарх был из тех, кого трудно найти в постели ночью и проще простого поздним утром. Видимо, воин, ходивший за Ринальди. рассказал ему, зачем его призывает анакс, потому что красивое лицо эпиарха не выражало ни удивления, ни сострадания, ни страха. Только брезгливость.
— Мой анакс хотел меня видеть.
— Да. Эория Борраска обвиняет Ринальди Ракана в насилии. Что ответит обвиненный?
— Ложь! — Эпиарх усмехнулся, и это показалось Диамни особенно отвратительным. — Красотка провела зиму с пользой и удовольствием, потом вспомнила, что у нее есть супруг, и испугалась.
— Ринальди! — Отчаянный крик Беатрисы заставил художника вздрогнуть. — В тебе осталось хоть что-то человеческое?!
— Кто знает, но моя душа не имеет никакого отношения к твоему животу, эория. — Наследник повернулся к Эридани, — Я клянусь, что она или безумна, или заметает следы, а ее так называемые свидетели подкуплены или запуганы.
— В том числе и некая Василика?
— Василика? — Ринальди приподнял бровь. — Ах да, Василика... Родимое пятно в виде полумесяца пол левой грудью и черные волосы до колен. Тогда это не страх, а золото. Если моя любовница решила меня продать, то запросила дорого.
— Эория утверждает, что Ринальди Ракан отдал се сначала своим слугам, затем своему псу.
Анакс говорил о брате так, словно его здесь нет. Видимо, это что-то означало, но Диамин не знал, что именно.
— И что говорит пес?
Воистину у этого человека нет ни души, ни сердца!
— Пес убит. Чтобы эория могла бежать, один из сочувствовавших ей слуг подсыпал псу яд.
— Значит, Гиндо сначала украли, а потом отравили для пущей достоверности. Бедняга... Если это, разумеется, был Гиндо, который пропал у меня осенью.
— Ринальди Ракан отрицает свою вину.
— Да.
— Беатриса Борраска настаивает на своем обвинении?
— Мой анакс! Эго сделал он... Он...
— Прошу назвать имя.
— Ринальди Ракан, брат и наследник моего анакса!
— Что скажет Абвениарх?
Богопомнящий говорить не спешил, с многозначительным видом глядя в небо. Его не торопили — как же, непредвзятый и милосердный судия! Наконец он что-то надумал, и Диамни показалось, что он очень доволен собой. Красивая холеная рука поднялась в ритуальном жесте.
— Пусть Беатриса Борраска поднимется на холм Абвениев. Если ее ребенок от семени Раканов, Ушедшие его признают, если нет, не о чем и говорить.
Ай да Богопомнящий! Ай да молодей! Все правильно! Жены анаксов, ожидая ребенка, проходят испытание, ведь Ракан может завещать Силу, которой владеет, лишь мужчине своей крови. Если Ринальди невиновен, Абвении оттолкнут Беатрису и ее дитя.
— Эория готова подняться на холм? — Голубые глаза Эридани не сулили ничего хорошего.
— Да!