Пламя потухшего вулкана. Воспоминания бывшего российского саентолога
Шрифт:
— …это понятно? — неожиданно остановилась она и, вопрошающе приподняв брови, ждала подтверждения.
— Да, да. Все понятно, — очнулся я и закивал головой.
Мне стало немного стыдно, что я не уделил должного внимания ее рассказу. Впрочем, суть была и так предельно ясна. Юля приглашала вступить в ряды Морской организации и объясняла, как это важно для будущего человечества. Я сказал, что в целом мне это по душе, но, пока мне не исполнится двадцать семь, присоединиться к ним, к сожалению, не смогу, поскольку по закону должен либо учиться, либо служить в армии. На это моя морская принцесса невозмутимо ответила, что семь лет пролетят как семь дней и тут же протянула на подпись контракт с МО. Вначале я попытался приблизительно посчитать, сколько жизней придётся там отслужить, чтобы отработать положенные по договору МИЛЛИАРД ЛЕТ, но, снова взглянув на Юлю, по-саентологически мужественно изрёк что-то вроде «рано или поздно все мы там будем» (имея в виду МО) и тут же под ним расписался. С этой девушкой я готов был спуститься на вечность
В середине июня я вернулся на групповой одитинг, где узнал множество новых процессов. Самой сложной сессией, на мой взгляд, оказалась та, на протяжении которой было НУЖНО сильно и непрерывно смеяться. Я вспомнил несколько забытых моментов жизни, как, например, что на даче, в доме моих приятелей Дини и Пашка, была узкая горизонтальная ниша на чердаке. У её дальней стенки стоял лист какого-то зеленого пластикового материала и дневной свет проникал туда таким образом, что на листе образовывались зеленые светящиеся точки. Заглядывая в нишу, мы представляли, что это тир, а точки — горящие огоньками мишени. Мы стреляли в них из воображаемых пистолетов, иногда отмечая, что они действительно гасли, когда в них «попадаешь». Воспоминания вылезали сами собой, были совершенно не по теме процессов, и даже в ущерб выполнению команд (иначе говоря, мои главные успехи были следствием того, что я просто отвлекался от происходящего и вспоминал своё детство). Ситуация казалась какой-то неправильной, но никто из одиторов или сотрудников КВОЛ-а ничего плохого в ней не отметил.
Помимо ежедневных платных сессий группового одитинга, любой желающий мог попасть еще и на бесплатные, проводящиеся раз в неделю в конце так называемых воскресных служб, которые я, безусловно, тоже посещал. Они регулярно устраивались по выходным в большом зале Центра и состояли из двух основных частей: небольшой проповеди и процессинга. Первая часть представляла собой торжественное произнесение всеми присутствующими «Кредо Церкви Саентологии», начинавшегося словами: «Мы в нашей Церкви верим, что…». После этого, в качестве обязательного предисловия, капеллан зачитывал письмо Хаббарда «Целостность личности» и уже затем произносил получасовое назидание, цитируя по Красной книге одну из шаблонных проповедей Основателя. Потом все собравшиеся могли остаться на сессию группового и пообщаться со священником.
Однажды, задержавшись у книжного магазина, я увидел буклет курса «Как улучшать состояния в жизни». Во всю его обложку изображалась ползущая вверх кривая на фоне расчерченной сетки, судя по всему, показывающая какое-то увеличение (не в последнюю очередь ассоциирующееся, естественно, с ростом денежного капитала). Учитывая мои проблемы в этой сфере, я сразу захотел его изучить. «Сколько раз у вас возникало желание улучшить состояние в некоторых областях вашей жизни таких, как супружество, работа, финансы, взаимоотношения с людьми? Жизнь не становится лучше сама по себе. Вы должны быть готовы работать над ней и изменять состояния. Однако, очень важно знать, какие шаги необходимо для этого выполнить. Правильные формулы — шаги, которые улучшают состояния, могут быть с успехом применены благодаря знаниям, содержащимся в этом курсе. Выполнив простые упражнения и практические задания, вы сможете сразу же использовать то, что вы изучаете. Результаты будут поистине чудесными» [11; обл.]. Немного посоветовавшись с Людмилой Борисовной, я стартанул на этот небольшой курс и выпустился через два дня.
Боясь себе в этом признаться, я уже невольно стал замечать определенную закономерность в том, что любое обучение или книжка преподносились, как панацея от большинства человеческих проблем, стоило лишь приложить немного усилий и терпения. Однако, после того как информация, содержащаяся в них, становилась полностью известна, почти всегда оказывалось, что этих данных чертовски недостаточно, чтобы хоть сколько-нибудь значительно изменить к лучшему жизнь или хотя бы небольшую ее сторону. В идеях ЛРХ бесспорно содержалась некая мудрость, которая действительно помогала в чем-то разобраться и поначалу оставляла уверенность в том, что теперь у меня получится все, однако, по прошествии некоторого времени, оказывалось, что получается-то далеко не все, не так часто, как хотелось бы, и совсем не так, как должно бы получаться. Завершив услугу, я каждый раз осознавал, что, скорее, был ею немного разочарован, но поскольку это могло свидетельствовать только о ситуации ПИН, что означало конец всем надеждам вернуть счастье на долгие-долгие годы, я старался видеть только положительные стороны Саентологии и неосознанно их преувеличивать, в то же время обесценивая с каждым новым шагом накапливающиеся поражения.
Людмила Борисовна последние дни сидела на этике, при встречах продолжая продвигать мне все новые и новые курсы или одитинг. Она что-то с досадой говорила о своих статистиках, которые никак не растут, а я недоумевал, почему бы к ним не применить формулы состояний, которые уж ей-то были известны гораздо лучше, чем мне. Когда я посетил Центр в следующий раз, Людмилы Борисовны не было ни в классе, ни на своем месте за столом регистратора. В другой раз мы тоже не встретились. И заглянув к ней через неделю, я обнаружил, что она до сих пор не появилась. Мне хотелось поделиться новостями, просто по-человечески поболтать, узнать, как у нее дела и как поживает Димка (теперь мы очень редко виделись). Я стал расспрашивать других сотрудников о Людмиле Борисовне, но никто ничего, якобы, не знал, хотя все советовали поговорить с Инной — ее начальницей. Я разыскал Инну и поинтересовался, известно ли ей что-нибудь. В ответ она почему-то стала выпытывать, что знаю «об этом» я, после чего немного помедлила и сказала, что Людмила Борисовна в Центре больше не работает. Потом добавила, что если мы случайно встретимся где-нибудь на улице, то я не должен ни о чем с ней разговаривать. Единственное, что мне разрешалось — рекомендовать посещение этик-офицера.
Такого исхода я даже и представить себе не мог! Людмила Борисовна была одним из лучших регистраторов, убеждавшая меня и сотни других людей в том, что Саентология способна легко справиться с любой жизненной проблемой! Неужели ее ситуация лежала за пределами возможностей духовных сокровищ Хаббарда?! Это было очень-очень странно и грустно, потому что мы успели по-настоящему подружиться. Весь день я ходил сам не свой, а ночью долго не мог заснуть, размышляя о произошедшем.
Едва успев оправиться от этой потери, я был потрясен еще одной новостью — уволилась Настя. Несколько месяцев спустя я неожиданно увидел ее на этике, но, едва успев обрадоваться в первое мгновение, был поражён тем, что открылось мне следом. Настя старалась ни с кем не общаться и лишь иногда, в знак приветствия, запоздало кивала, изображая некое подобие зарождающейся улыбки. Когда мне случайно удалось услышать ее необычайно тихую, немногословную речь, я невольно спросил себя: «Настя ли это?» От прежней коммуникабельности, уверенности и жизни, словом, всех лучших качеств, которые служили для меня примером действенности саентологической технологии, не осталось и следа. Было невозможно поверить, что эта робкая, неуверенная девушка, которая нервно теребила авторучку, мрачно склонясь над столом в дальнем углу этики, когда-либо могла супервизировать ТУ! Несколько дней она пыталась что-то писать, редко бросая вокруг осторожные взгляды печальными опустошёнными глазами, и подолгу сидела, о чем-то задумавшись, глядя в пустоту. Не знаю, что произошло в её жизни, но появившись еще несколько раз, она исчезла насовсем.
ГЛАВА 2
В Центре знаменитостей
Этот разговор произошел в самом конце лета 2000 года, когда я ещё проходил «тиарсы» в старом Центре на Разъезжей. Я уже был дома и только-только собрался пить чай, как вдруг в коридоре раздался телефонный звонок. Выбежав из кухни, я взял трубку:
— Да?
— А можно Алексея Кондрашова?
— Я слушаю.
— Меня зовут Карасев Александр. Я из Центра знаменитостей. Вы что-нибудь слышали о Центре знаменитостей?
— Нет, ничего не слышал, — по правде сказать, я даже не сразу понял, что это имеет какое-то отношение к Саентологии.
— Ну, Вы знаете, что такое Дианетика?
— Да, конечно.
— Хорошо. Центр знаменитостей будет предоставлять дианетические и саентологические услуги различным выдающимся личностям: актерам, музыкантам, художникам, спортсменам, ну, и так далее. Он станет первой в России организацией подобного рода. Вам это интересно?
В то время я увлекался электронной музыкой, наигрывая на миди-клавиатуре незамысловатые мелодии, и мне казалось, что из этого могли бы выйти неплохие танцевальные композиции. У меня было желание прославиться со своими едва зарождавшимися шедеврами, но я понимал, что без диплома о музыкальном образовании и со средненькими способностями брать нужно предприимчивостью. Я искал любую возможность заложить фундамент для своего дальнейшего продвижения в области искусства и, прикинув, что это можно увязать с моей религией, сразу загорелся.
— Да-да-да! Дело в том, что я как раз хочу стать музыкантом, так что, думаю, нам будет полезно пообщаться.
— Отлично! Приходите к нам просто посмотреть, поговорить. Мы сейчас снимаем помещение в Апраксином дворе. Это самый центр города, — особенно подчеркнул Александр и затем популярно объяснил, как их найти.
— Хорошо. Как-нибудь зайду.
— Вы могли бы сказать точно, когда Вы придете? А то мы планируем переезд, и может случиться так, что по этому адресу нас уже не будет.
Мне очень не нравилось, когда предложение некоего саентолога «как-нибудь зайти и непринужденно пообщаться» исподволь перерастало в обязательство явиться к определенному часу, однако вопрос был важен для моей будущей карьеры, и мы договорились о встрече на следующий же день. Повесив трубку, я сразу представил, как обходительная красавица-секретарша ведет меня в просторную приемную господина Карасева. Там выясняется, что он всё еще занят переговорами с группой, чьи шедевры то и дело крутят по радио, но, завидев меня, торопливо выходит навстречу и, после крепкого рукопожатия, приносит глубочайшие извинения за произошедшую накладку. Я снисходительно соглашаюсь подождать в холле на белом кожаном диване, а Александр, поправляя галстук, возвращается к звёздам… Эта встреча определённо предвещала серьезный поворот в моей судьбе и я с нетерпением предвкушал наступление завтрашнего утра.