Пламя страсти

Джонсон Сьюзен

— Для тебя, мальчик мой, не будет дороги слез. Земля твоих предков будет принадлежать тебе. Помни: ты сын вождя, и я никогда не предам тебя.

На мгновение Хэзард разрешил себе помечтать. Это была его любимая мечта: он представлял себе, что все люди на земле живут в мире и согласии. Хэзард говорил сыну о своей любви к нему, о своих надеждах и даже не чувствовал, что по его щекам струятся слезы…

Имя для ребенка они нашли очень легко. Мальчика назвали Золотое Сокровище, а по-английски — Трей. Его глаза оказались

и не такими темными, как у отца, и не голубыми, как у матери. Спустя несколько недель родители разглядели, что глаза у их сына серебристо-серые со светло-коричневыми искрами. Зато волосы у него были черные, как у Хэзарда, но пока легкие и пушистые.

— Согласна, он весь в тебя, — заметила Венеция, когда Трей потребовал его накормить.

— А я и не собирался это отрицать, любовь моя. И разве я не самый великолепный отец на свете? — пошутил Хэзард.

— Во всяком случае, самый самоуверенный, — улыбаясь, парировала Венеция.

— Что я могу сказать? Вам, бледнолицым, далеко до наших высоких стандартов.

— Может быть, и так, — легко согласилась Венеция, — только мы, бледнолицые, иногда рожаем совершенно восхитительных детей.

Хэзард с нежностью посмотрел на свою жену, которая кормила грудью Трея.

— Против этого мне совершенно нечего возразить.

Каждый вечер Хэзард купал Трея, посыпал присыпкой и оставлял на шкуре рядом с матерью. Они любовались крошечным созданием, его ручками, ножками, неожиданно длинными ресницами, и, в конце концов, оба пришли к выводу, что их сын — настоящее сокровище.

— Интересно, все дети такие очаровательные? — как-то спросила Венеция.

— Я думаю, все дело в матери, — с улыбкой ответил Хэзард.

Но они оба согласились, что Трей — самый совершенный ребенок в мире.

45

В тот год весна выдалась поздняя, но им обоим показалось, что она наступила слишком быстро. Теплые лучи солнца растопили снег и лед, на деревьях появились почки, пробилась свежая нежно-зеленая трава. Перевалы в горах снова открылись — и к ним пожаловали первые гости.

Неутомимый Волк стал неофициальным крестным для Трея и, по обычаям клана Хэзарда, его вторым отцом. Он продемонстрировал должное восхищение своим новым крестником, чтобы угодить любящим родителям.

— Пусть его мокасины оставят много следов на снегу! — торжественно произнес он, и Венеция улыбнулась: она поняла, что крестный пожелал малышу долгой жизни.

— Ты всегда был мне братом, — негромко ответил Хэзард, — и так будет до тех пор, пока снег падает мне на голову. Спасибо тебе от моего сына.

Неутомимый Волк принес новости и рассказал о них Хэзарду, когда они ходили на реку ломать тающий лед. Зима загнала Янси Стрэхэна обратно в Бостон, но в середине апреля он появился снова и неделю назад послал шейена-разведчика к племени лакота.

— Если хочешь, мы поймаем его, — заметил Неутомимый Волк.

— Нет, он мой, — ответил Хэзард, и его слова гулко прокатились в весеннем воздухе.

— Он может сбежать.

— Ты

не знаешь, какой это алчный человек. Я уверен, что Стрэхэн снова попытается отобрать у меня шахту и ни за что не откажется от мысли заполучить деньги Венеции.

— Поговаривают, что на землях лакота нашли много золота. Может быть, он переключится на их участки?

— Янси Стрэхэн столько раз в своей жизни оказывался неудачником, что ему потребуется очень много денег, чтобы забыть об этом. Ему всегда будет мало, — бесстрастно заметил Хэзард. — Но эту черту его характера я постараюсь исправить, когда убью его.

— А если он убьет тебя первым?

— Здесь Стрэхэн меня не тронет. И на этот раз я спущусь с гор только с охраной.

— Ты собираешься вернуться на шахту? Хэзард кивнул.

— Нам скоро понадобится очень много денег. Я хочу выкупить всю землю абсароков и зарегистрировать на имя Венеции. Если мы поторопимся, то власти не успеют придумать никакого закона, чтобы нам помешать. Я не хочу, чтобы мой клан попал в резервацию. Я видел индейскую резервацию в Техасе. Это сущий ад. Я лучше покончу с собой.

— На этот раз Венеция не поедет с тобой на шахту?

— Разумеется, нет: это слишком опасно. Она будет жить с ребенком в деревне, а я постараюсь как можно чаще навещать ее.

— И что она тебе на это сказала?

— Венеция еще ничего не знает, но мне несомненно предстоит выдержать нелегкую схватку. Постараюсь убедить ее, что это ненадолго. Если нам повезет и жила не иссякнет, то через два-три месяца мы сможем купить всю землю, дома и лошадей. А потом, если Янси не найдет меня, я сам его найду. Этот человек собирался убить моего ребенка! Иногда я жалею, что у меня нет склонности к пыткам и придется отправить его прямиком в ад при помощи удачного выстрела. Стрэхэн этого не заслужил, но мы, абсароки, слишком гуманны.

Когда Хэзард рассказал Венеции о своих планах, она не могла не согласиться, что, пока Янси жив, им с Треем будет куда безопаснее оставаться в деревне. И все-таки мысль о разлуке с ним казалась ей невыносимой.

Провожая мужа, Венеция, сдерживая рыдания, с мокрыми от слез щеками, прижалась к его груди.

— Ведь это ненадолго, правда?

— Конечно, дорогая.

— А когда ты вернешься? Хэзард помолчал.

— Недели через две я приеду навестить тебя.

— А потом?

Он вздохнул. В его объятиях Венеция казалась такой маленькой, такой хрупкой и беззащитной.

— Я буду приезжать к тебе при каждом удобном случае.

— Я понимаю, что ты должен ехать, и все-таки…

— Но я уезжаю не навсегда, биа. Береги себя. Помни, что ты мне нужна. И заботься о нашем сыне.

— Но неужели мне нельзя поехать с тобой? — в отчаянии воскликнула Венеция.

— Пока нет, — спокойно ответил Хэзард. — Когда малыш подрастет, вы приедете ко мне оба.

— Не заставляй меня ждать слишком долго! Хэзард покрепче обнял жену, такую хрупкую и нежную, и подумал, что любит ее больше, чем следовало.